Много лет назад в одной деревне жили да были муж с женой, и жена была так ленива, что ничего делать не хотела; что муж давал ей прясть, того она, бывало, никогда не выпрядет, а что и выпрядет, то не смотает, а так на гребне и оставит. Если, бывало, начнет ее муж бранить, она в карман за словом не полезет, а тоже кричит на него: «Да как я тебе пряжу смотаю, когда у меня и мотовила-то нет! Прежде в лес сходи да мотовило мне выруби». – «Коли на то пошло, так я же съезжу в лес и дерево на мотовило тебе из лесу вывезу». Вот жена-то и перепугалась: как вывезет муж из леса дерево на мотовило да мотовило из него сделает, так придется ей всю пряжу смотать и опять прясть начать. Подумала она, подумала – пришла ей в голову хорошая мысль, и она потихоньку побежала в лес за мужем. Когда он влез на дерево, чтобы выбрать себе сук попригоднее, жена пробралась под то дерево, засела в кустах, так что он ее видеть не мог, и крикнула мужу:

Муж прислушался, отложил топор в сторону и стал обдумывать, что бы это могло значить? «Ну что за вздор? – проговорил он наконец. – Что там такое? Просто что-то послышалось – чего еще тут пугаться!» Схватил топор снова и собирался рубить, и опять то же раздалось под деревом:

Он опять приостановился; стал его страх пробирать, и стал он опять об этом странном случае думать. Однако оправился, в третий раз схватился за топор и собирался рубить. Но и в третий раз послышался тот же голос и громко крикнул:

Тут уж он не вытерпел: прошла у него охота вырубать мотовило; он поспешно слез с дерева и пустился в обратный путь домой. Жена окольными путями тоже проворно домой бежала, чтобы поспеть раньше мужа. Когда он вошел в комнату, она прикинулась такой тихоней, словно бы ничего не случилось, и сказала: «Ну что же, принес ты мне хорошее мотовило?» – «Нет, – сказал он, – вижу, что с мотаньем не ладится дело». И рассказал ей, что с ним в лесу случилось; да с тех пор и оставил ее в покое.

Вскоре после того муж стал опять выражать недовольство на беспорядок в деле. «Жена! Да ведь это просто срам: напрядена шерсть, а не смотана и лежит кучей!» – «Знаешь ли что, – сказала она ему, – так как мы не добрались до мотовила, так ты ступай на чердак, а я останусь внизу, стану тебе шерсть бросать, а ты – мне; вот и размотаем ее». – «Ну что ж, пожалуй», – сказал муж. Размотав шерсть, муж сказал жене: «Теперь надо шерсть выкипятить». Жена опять испугалась, что ей много работы будет, и хоть сказала мужу: «Завтра ранешенько выкипячу». А у самой на уме другое было. Рано утром вставши, она развела огонь и поставила рядом котел; но только вместо шерсти положила в котел паклю и стала ее вываривать. Затем пошла к мужу, который все еще лежал в постели, и сказала: «Мне надо отлучиться, а ты встань да присмотри за шерстью – я ее в котле на огонь поставила. Только, смотри, не прозевай: как пропоет петух, а ты недосмотришь – вся шерсть у тебя в паклю превратится». Муж сейчас поднялся, не мешкая сошел в кухню и чуть только подошел к котлу, то с ужасом увидел в нем комок пакли. Тут уж он прикусил язычок, подумал, что тут по его вине дело испорчено, и уж потом ни о шерсти, ни о пряже – ни гугу! А ведь плутовата была эта баба – надо правду сказать!

Жил-был на свете бедняк, и было у него четверо сыновей. Когда они подросли, он и сказал им: «Детки мои, вам пора идти повидать белый свет; у меня нет ничего, что бы я мог вам дать; сбирайтесь в путь, ступайте на чужбину, выучитесь ремеслу и сами себе пробивайте дорогу». Тогда собрались дети в путь, простились с отцом и все вместе вышли из ворот. Пространствовав некоторое время, пришли они к перекрестку, от которого путь лежал в четыре разные стороны. Тут старший сказал: «Здесь мы должны расстаться; но в этот же день, через четыре года, мы должны сойтись на этом самом месте и тогда попытаем своего счастья».

Вот и пошел каждый своей дорогой. Старшему встретился человек, который спросил его, куда он идет и что намерен делать? «Хочу ремеслу учиться», – отвечал юноша. Тогда встречный человек сказал ему: «Ступай со мной и будь вором». – «Нет, – отвечал юноша, – это ремесло нечестное, и часто за него приходится расплачиваться двумя столбами с перекладиной». – «О, – сказал незнакомец, – виселицы тебе нечего бояться: я хочу только научить тебя искусству доставать то, чего никто другой не достанет, да еще уменью свой след хоронить». Тогда юноша дал себя уговорить, стал у этого учителя ученым вором, да таким искусным, что чуть только он чего-нибудь захочет, то уж никак от него не ухоронишь. Второй брат тоже повстречал человека, который спросил его: «Чему он хочет научиться?» Тот отвечал: «А и сам не знаю». – «Ну так пойдем со мною и будь астрономом; лучше этой науки ничего на свете нет, потому что для тебя ничто не останется скрытым». Юноше это понравилось; он вскоре стал таким искусным астрономом, что его учитель по окончании выучки подарил ему в награду подзорную трубу и сказал: «В эту трубу ты можешь видеть все, что на небе и на земле творится, и ничто не может укрыться от твоего взгляда». Третьего брата взял к себе в ученье егерь и научил его всему егерскому делу настолько, что он стал отличным егерем. При расставании егерь-учитель подарил своему ученику ружье и сказал: «Оно не дает промаха; во что нацелишься, в то и попадешь наверняка». Меньшой брат тоже повстречал человека, который с ним заговорил и спросил о его намерении. «Не хочешь ли быть портным?» – спросил он у юноши. «Не дай бог! – отвечал тот. – Корпеть целый день над шитьем да над утюгом! Это мне и в голову не приходит». – «Э-э, – сказал юноше незнакомец, – ты говоришь о том, чего и сам не знаешь; у меня ты научишься совсем иному портняжеству – оно и приличное, и даже очень почетное ремесло». Юноша дал себя уговорить, пошел за этим незнакомцем и основательно изучил его искусство. При прощании незнакомец дал ему иглу и сказал: «Этой иглой ты все можешь сшить – будь оно мягко, как яйцо, или твердо, как сталь; и как сошьешь, так словно сольешь – даже и шва не сыскать будет».

По прошествии условленных четырех лет сошлись братья одновременно на перекрестке, целовались и миловались и затем вернулись к отцу в дом. «Ну, – сказал отец, очень обрадованный их возвращением, – вот и опять занесли вас ко мне буйные ветры». Тут они и рассказали ему, как им жилось на чужбине и что каждый из них своему ремеслу обучен. Сели они пред домом отца, под большое дерево, и отец сказал им: «Я вас теперь испытаю и посмотрю, что каждый из вас может сделать?» Затем глянул наверх да и говорит второму сыну: «Вон, на верхушке дерева, между двух веток, гнездо зяблика – скажи-ка, сколько в нем положено яиц?» Астроном взял свою подзорную трубку, посмотрел наверх и отвечал тотчас: «Пять яиц». Тогда отец обратился к старшему: «Снеси-ка мне сюда эти яйца, не потревожив птицы, которая теперь на них сидит». Искусный вор ловко влез на дерево, вынул из-под птицы все пять яиц, так что она этого и не заметила, и принес их отцу. Отец взял яйца в руки, положил по яйцу на каждый угол стола, а одно посредине, и сказал третьему сыну: «Ты должен одним выстрелом разбить все эти яйца пополам». Егерь прицелился и исполнил то, что ему отец приказывал. «Ну теперь за тобою очередь, – сказал отец, обращаясь к четвертому сыну, – сшей мне все эти яйца, половинка с половинкой, да и всех птенцов также, чтобы от выстрела никакого вреда не приключилось». Портной вынул свою иглу и исполнил желание отца. Когда это было сделано, вору пришлось опять яйца занести на верхушку дерева и подложить их в гнездо под птицу, так чтобы она этого не заметила. Птичка те яйца высидела, и дня через два вылупились птенчики из яичек, и только на том месте, где портной их сшил, у них на шее оказалась красная полоска.