Задумал отец своего сына в ученье отдать к мастеру и пошел в церковь и стал усердно молиться Богу, желая знать, что ему будет угодно; а причетник и скажи ему: «Отдай сына воровскому делу обучаться». Вот и пошел отец к сыну и сказал, что ему надо воровству учиться – что такова воля Божия. Взял с собою сына и стал искать человека, который бы мог научить его воровству. Долго шли они и пришли наконец в большой лес, а в том лесу видят маленькую избушечку, а в избушечке старую старушечку; и сказал ей отец: «Не знаешь ли ты человека, который бы мог научить моего сына воровству?» – «Этому ремеслу может он и здесь выучиться, – сказала старушка, – сын у меня в этом деле мастер». Тогда отец заговорил и с сыном старушки и спросил его, хорошо ли он воровское дело знает? Воровской мастер отвечал ему: «Я берусь учить твоего сына моему делу с тем уговором, что если ты через год придешь и сына своего узнаешь, то я с тебя и денег за ученье не возьму; а не узнаешь, то заплатишь мне двести талеров».

Отец ушел домой, а сын стал обучаться колдовству и воровству. Когда минул год, пошел к мастеру отец и запечалился: не знает, как ему сына узнать? В то время как он так шел да печалился, попался ему навстречу маленький человечек и сказал: «Чего, дядя, так запечалился? О чем грустишь?» Отец и рассказал ему о своем горе и добавил: «Вот я и боюсь, что сына-то не узнаю!.. А как не узнаю – откуда я тогда денег возьму?» И сказал ему встречный человечек: «Возьми с собой корзиночку с хлебом да стань под трубою – увидишь в избушке клеточку, а из клеточки вылетит птичка – это и есть твой сын».

Вот и захватил с собою отец корзиночку с черным хлебом и стал перед клеткой; вылетела из нее птичка и глянула на него. «Сын мой, ты ли это?» – сказал отец. Сын-то и обрадовался, вновь увидевшись с отцом своим, а учитель его сказал: «Это сам дьявол тебе помог! А то где бы тебе узнать своего сына?» – «Батюшка, уйдем отсюда!» – сказал сын.

Пошли домой отец с сыном; идут по пути, а навстречу им повозка; вот и говорит сын отцу: «Я обернусь большой борзою собакой, тогда вы можете взять за меня большие деньги». И точно, высунулся барин из повозки и спрашивает: «Эй, дядя, не продашь ли мне собаку?» – «Отчего не продать?» – сказал отец. «А за сколько?» – «За тридцать талеров». – «Дороговато; ну да и пес-то хорош – так и быть, уж я куплю его». Взял собаку к себе в повозку и поехал; немного проехал он – как выскочит собака из повозки сквозь стекольчатое окошечко – и след ее простыл! И сын опять при отце оказался.

Пошли они опять вместе домой. На другой день в соседней деревне был базар; вот и сказал сын отцу: «Обернусь я теперь чудным конем, а вы ступайте продавайте меня; но только, продавши меня, вы должны с меня снять узду, а то мне нельзя будет опять обернуться человеком». Пошел отец с конем на базар; пришел туда же и воровской мастер и купил коня за сто талеров, и отец, позабывшись, не снял с него узды. Повел мастер коня домой, привел и поставил в стойло. Пришла в стойло служанка, и говорит ей конь: «Сними с меня узду, сними с меня узду!» Остановилась служанка и удивляется: «Да ты говорить умеешь?» Подошла к коню и сняла с него узду, а конь обернулся воробьем – и порх из дверей. И воровской-то мастер тоже воробьем обернулся и полетел за ним вслед. Нагнал он своего ученика и увидел, что тот его превзошел в искусстве оборотничества, и, чтобы не уронить себя перед ним, он бросился в воду и обернулся рыбой. Юноша тоже обернулся рыбой, и вышло на поверку, что мастер опять от своего ученика отстал. Тогда обернулся мастер петухом, а ученик его – лисицей, и лисица петуху отгрызла голову. Так воровской мастер и умер и лежит там еще до сегодня.

Был некогда старый замок среди большого дремучего леса, и в том замке жила старуха одна-одинешенька, и была она стародавняя волшебница. Днем оборачивалась она кошкою либо совою, а под вечер опять принимала обычный человеческий образ. Она умела приманивать всякую дичь и всяких птиц, затем их убивала, варила и жарила себе. Если кто-нибудь подходил к ее замку на сто шагов, то должен был остановиться и как бы замирал на месте, пока она не снимала с него своего запрета; если же на это расстояние к ее замку приближалась невинная девушка, то она обращала ее в птицу, затем сажала птицу в клетку и уносила клетку в одну из комнат замка. В ее замке было, по крайней мере, семь тысяч таких клеток с такими диковинными птицами.

Была в то же время и молодая девушка, по прозванию Иоринда: она была красивее всех других девушек, своих сверстниц. Она и еще один прекрасный юноша, по прозванию Иорингель, взаимно дали друг другу обещание соединиться узами брака. Они переживали веселое предбрачное время и находили величайшее удовольствие в том, чтобы быть неразлучно вместе. И вот, для того чтобы иметь возможность вместе наговориться по душе, они пошли однажды в лес. «Берегись, Иоринда, – сказал Иорингель, – не подходи слишком близко к замку волшебницы». Вечер был чудный; солнце светило ярко в промежутки между стволами деревьев, проникая лучами своими в зеленую гущу леса; горлинки жалобно ворковали в старых ветвистых деревьях.

Они сели в пространстве, освещенном лучами солнца, и вдруг поддались грустному настроению: Иоринда стала плакать, Иорингель тоже стал жаловаться. Оба были так растроганы, так взволнованы, как будто жили накануне смерти, когда же они опомнились и оглянулись вокруг себя, то увидели, что они в лесу заблудились и не могли уже найти дорогу к дому. Солнце до половины уже скрылось за гору. Глянул Иорингель между кустов и увидел ветхую стену замка близехонько от себя – он ужаснулся и онемел от испуга. А Иоринда запела:

Иорингель глянул на Иоринду – и увидел, что та превратилась в соловья, который напевал: «Тии-вить, тии-вить». Ночная сова с огненно-красными глазами три раза облетела кругом ее и прокричала: «У-иу, у-иу, у-иу». Иорингель не мог двинуться: он стоял там, словно окаменелый, не мог ни говорить, ни плакать, ни рукою, ни ногою двинуть. Вот, наконец, и солнце закатилось; сова порхнула в какой-то куст, и тотчас же из него явилась горбатая старуха, желтая и худая: глаза у нее были красные, большие, а нос крючком опускался к самому подбородку. Она проворчала что-то, поймала соловейку и унесла к себе. Иорингель ничего не мог сказать, не мог и с места сойти – и соловья как не бывало. Наконец старуха снова вернулась и сказала глухим голосом: «Пташечка-то в клеточке, и ты теперь свободен – в час добрый!» И Иорингель почувствовал себя свободным. Он пал на колени перед старухой и умолял ее вернуть ему его дорогую Иоринду; но та отвечала, что он никогда более ее не увидит, и пошла прочь. Он кричал, плакал, жаловался, но все было напрасно. «О! Что же я теперь буду делать?» – сокрушаясь, думал он; пошел в ближайшую деревню и долго пас там овец. Часто бродил он кругом замка, хотя и не решаясь к нему подойти близко. Наконец он однажды увидел во сне, что случилось ему найти цветок, красный, как кровь, а в середине того цветка увидел он большую превосходную жемчужину. Цветок он будто бы сорвал, пошел с ним к замку, и все, чего он касался цветком, тотчас избавлялось от силы чар. Ему снилось даже, что и свою Иоринду он освободил посредством этого же цветка. Поутру, проснувшись, он пошел бродить по горам, по долам и всюду искать подобный цветок. Девять дней сряду искал он его и наконец ранним утром нашел кроваво-красный цветок. Внутри него держалась большая капля росы, словно крупная жемчужина. И он понес этот цветок к замку и шел с ним день и ночь. Вот подошел он и на сто шагов к замку, и, не чувствуя на себе влияния чар, подошел к самым воротам. Обрадованный, он коснулся ворот цветком, и ворота распахнулись сами собою. Он пошел прямо через двор, прислушиваясь, где именно слышно было пение и щебетанье птиц, – и наконец услышал. Он пошел и отворил ту залу, в которой сама волшебница кормила своих птичек в семи тысячах клетках. Когда она увидела Иорингеля, она страшно обозлилась, стала осыпать его бранью, стала плевать в него ядом и желчью, но не осмеливалась подойти к нему на два шага. Не обращая на нее ни малейшего внимания, он шел кругом залы, осматривая клетки с птицами; но оказалось, что там были целые сотни соловьев, и он сам не знал, как ему различить между ними Иоринду. Приглядываясь к птицам, он заметил, что старуха потихоньку сняла одну из клеток и направилась с нею к дверям. Мигом подскочил он к ней, коснулся клетки цветком, коснулся и самой старухи, на время отняв у нее таким образом всю силу ее чар, – и Иоринда, явившись перед ним, бросилась к нему на шею, прекрасная, как и прежде. Тогда он обратил и всех остальных птичек в девушек и направился со своей Иориндой домой, и они еще долго жили вместе в согласии и счастии.