Однако же королева не могла любить короля, потому что он ей не нравился, а Ференанд Верный ей понравился и полюбился. Когда однажды собрались к королю все его придворные, то королева сказала им, что она умеет фокусы показывать. «Вот, – говорит, – снесу человеку голову и опять ее к месту приставлю – не желает ли кто испытать?» Однако же никто не решался испытать на себе этот фокус, и опять пришлось вызваться Ференанду Верному по наущению Ференанда Неверного. И точно, снесла ему королева голову, и опять на место приставила, и залечила, и только остался у него на шее знак вроде красной ниточки. Тут и сказал ей король: «Скажи, моя милая, где ты этому искусству научилась?» – «Да, – сказала она, – я в этом искусна; не хочешь ли ты мое искусство на себе испытать?» – «Отчего же не испытать?» – сказал он. И снесла она ему голову, а на место ее не приставила, будто бы потому, что она ее приставить не сумела или сама голова на плечах у него не держалась. Так и похоронили короля, а королева вышла за Ференанда Верного.

А Ференанд все продолжал ездить на своем Савраске, и когда однажды он на нем ехал, тот сказал ему, чтобы он поехал на другое поле и трижды объехал кругом его. Когда тот это выполнил, Савраско стал на задние ноги и оборотился королевичем.

Давно-давно, когда еще колдовство удавалось, один королевич был заколдован ведьмою и засажен ею среди леса в большую железную печь. Много лет сряду провел он там, и никто не мог его избавить. Однажды зашла в лес королевна: она заблудилась в лесу и никак не могла выйти на дорогу, которая вела в царство ее отца… Девять дней бродила она по лесу и наконец опустилась перед железной печкой. Тогда раздался голос из печки и спросил ее: «Откуда ты пришла и куда идешь?» – «Я потеряла дорогу в царство моего отца и не могу домой попасть». Тогда опять раздался голос из печки: «Я твоему горю пособлю немедля, если ты мне дашь подписку, что исполнишь мое желание. Я королевич, постарше тебя, королевны, и хочу на тебе жениться». Королевна испугалась и подумала: «Боже ты мой, да что же я с железной печкой делать стану?» Однако так как ей очень хотелось вернуться к отцу, она подписала, что исполнит его желание. А он сказал ей: «Ты должна вернуться, принести с собою ножик и проскоблить дыру в железе». Затем он дал ей провожатого, который шел с нею рядом и ничего не говорил; однако же в два часа доставил ее домой. Все с замке обрадовались ее возвращению, а старый король бросился дочери на шею и расцеловал ее. Но она была очень опечалена и сказала: «Милый батюшка! Кабы ты знал, что со мною случилось. Не бывать бы мне дома, не выйти бы мне из дремучего леса, кабы не пришла я в лесу к железной печи; той и должна я была дать подписку, что вернусь к ней, ее от чего-то избавлю и за нее же замуж выйду». Тут старый король так перепугался, что чуть в обморок не упал: дочь-то у него была единственная! Вот и сговорились отец с дочерью, что вместо королевны следует взять мельникову дочку, красавицу; вывели ее в лес, дали ей ножик в руки и велели ей скоблить железную печь. Вот и скоблила она двадцать четыре часа подряд и ничего проскоблить не могла. Когда стало рассветать, из печки раздался голос: «Мне сдается, что на дворе светает». А красавица отвечала: «И мне тоже кажется, что я слышу, как работает батюшкина мельница». – «А! Так ты мельникова дочка? Ступай же сейчас обратно и прикажи, чтобы королевна сюда пришла». Пошла красавица к королю и сказала, что тот, кто в печке сидит, не хочет, чтобы она скребла печку, и требует к себе королевну. Король опять перепугался, а дочь его стала плакать. Была у них еще на примете дочка свинопаса, еще красивее мельниковой дочки; они той пообещали денег, лишь бы она пошла к железной печке вместо королевны. Пошла она туда и еще там двадцать четыре часа печь скоблила; однако же ничего поделать не могла. Как стало рассветать, из печки опять раздалось: «Мне сдается, что на дворе светает». Красавица отвечала: «И мне тоже кажется, потому что мне послышалось, как батюшка на рожке играет». – «Так, значит, ты пастухова дочка? Сейчас убирайся и прикажи сюда прийти королевне и скажи ей, что я исполню обещание; а если она не придет, все в ее царстве распадется и разрушится и камня на камне в нем не останется». Услышав это, королевна стала плакать: видит, что приходится ей сдержать свое обещание. Простилась она со своим отцом, захватила с собой ножик и вышла в лес к железной печке. Придя туда, она начала скоблить железо, и железо ее скобленью поддавалось, и двух часов не прошло, как уж ей удалось проскоблить маленькую дырочку. Взглянула она через нее внутрь печи и увидела там такого красавца юношу, который блистал золотом и драгоценными камнями и понравился ей чрезвычайно. И вот она продолжала скоблить железо, и выскоблила наконец такое отверстие, из которого он мог вылезти. Тогда и сказал он: «Ты – моя, а я – твой; ты моя невеста и избавительница». Он при этом хотел ее тотчас взять с собой в свое царство; но она выпросилась у него с отцом повидаться, и королевич ей это позволил, с тем чтобы она с отцом своим сказала не больше трех слов, а потом опять вернулась бы. Пошла она домой, но сказала более трех слов, и железная печь вдруг исчезла и унеслась далеко-далеко – за стеклянные горы, за острые мечи; однако королевич-то был свободен и не был уже заключен внутри нее. Затем она простилась с отцом своим, взяла от него денег на дорогу, но немного, опять пошла в большой лес и стала искать железную печь, но найти ее не могла. Искала она ее девять дней подряд и так наконец проголодалась, что не знала, что ей делать, потому что у нее ничего с собою не было. Когда завечерело, она взобралась на небольшое дерево и думала там провести ночь, чтобы укрыться от диких зверей.

Когда наступила полночь, она увидела издали небольшой огонек и подумала: «Ах, там бы я могла провести ночь спокойно». Слезла с дерева и пошла на огонек, по пути шепча молитву. И вот подошла она к маленькому, старенькому домику, около которого росло много травы, а перед домиком лежала кучка дров. И подумала королевна: «Куда это я зашла?» – заглянула в окошко и ничего не увидела внутри домика, кроме толстых и маленьких жаб, но также и стол, прекрасно накрытый: и вина, и жаркое на столе стояли, и тарелки, и бокалы все были серебряные. Собралась королевна с духом и постучалась. Тотчас толстая жаба послала маленькую жабу отпереть дверь королевне. Когда она вошла, все жабы поприветствовали и усадили ее. Спросили ее: «Откуда ты? И куда идешь?» Тогда она все рассказала им, что с ней случилось и как, вследствие того что она нарушила запрет и сказала более трех слов, печка от нее скрылась вместе с королевичем, – и вот теперь она решилась искать его и бродить по горам и долам, пока не найдет. Тогда приказала старая толстая жаба маленькой жабе, чтобы та принесла ей шкатулку. Затем они королевну накормили и напоили и привели ее к прекрасно постланной постели, и она в ту постель легла и заснула. С рассветом она поднялась с постели, и большая жаба дала ей три иголки из большой шкатулки. «Иголки тебе пригодятся, – сказала старая жаба, – тебе придется через большую стеклянную гору перебираться, да через три острых меча перекидываться, да через большую воду плыть; как через все это перейдешь, так своего милого вновь найдешь». Дала ей она еще про запас три вещи: больших три иглы, колесо от плуга и три ореха. Тут королевна ушла и когда прибежала к стеклянной горе, то взобралась на нее при помощи трех иголок; а перебравшись, вколола эти иголки в укромное местечко, которое постаралась хорошенько запомнить. Потом пришла к трем острым мечам, села на свое колесо да разом и перекатилась через них. Наконец, переправившись через большое водное пространство, королевна пришла к большому, прекрасному замку и стала наниматься там в служанки, отлично зная, что в этом замке живет ее королевич, которого она освободила из железной печи в большом лесу. Она и была принята за небольшое жалованье на место судомойки. А у королевича под рукою была уже другая невеста, на которой он собирался жениться, предполагая, что его избавительница давно уже умерла. Вечерком, когда она всю посуду вымыла и все свои дела переделала, она нащупала у себя в кармане три ореха, данные ей старой жабой. Разгрызла она один орех и собиралась съесть ядрышко – и вдруг видит там в скорлупе чудесное королевское платье. Прослышала об этом невеста, пришла к ней и стала у нее торговать это платье, да при этом и сказала: «Не служанке то платье носить!» Но королевна отвечала, что не желает платье продавать, а даром отдаст ей, коли она дозволит ей одну ночь провести в опочивальне ее жениха. Невеста ей это дозволила – потому у нее на платье глаза загорелись: у нее ни одного такого платья не было. Когда наступил вечер, она сказала своему жениху: «Эта глупая девка хочет сегодня в твоей опочивальне ночь провести». – «Коли ты против этого ничего не имеешь, так и я тоже!» – сказал он. Однако же она поднесла ему стакан вина с сонным зельем, и он заснул так крепко, что королевна не могла его разбудить. Проплакала она всю ночь и все приговаривала: «Я тебя в дремучем лесу из железной печи освободила, по всему свету тебя искала, через стеклянную гору перебиралась, через три острых меча перекатилась, через воду переправилась, прежде чем тебя доискалась, а ты меня и слушать не хочешь». Слуги, сидевшие у дверей опочивальни, слышали, как она всю ночь плакала и причитала, и наутро сказали об этом своему господину. На другой день, убрав посуду, королевна разгрызла второй орех – а там платье лучше первого; как увидела его невеста, так захотела и это купить. Но денег королевна за это платье не брала, а выпросила себе позволенье еще одну ночь провести в опочивальне жениха. Невеста, однако, опять дала жениху сонного питья, и тот опять так крепко спал, что его добудиться было невозможно. Напрасно королевна всю ночь плакала и причитала – он ничего не слышал; слышали только слуги, которые ему о том на другое утро и рассказали. Когда она на третий день разгрызла третий орех, то отыскала в нем платье, еще прекраснее двух первых – так и горело оно золотом. И это платье невеста пожелала, и королевна его уступила ей за разрешение провести еще и третью ночь в опочивальне жениха. Но на этот раз королевич остерегся от сонного питья и пролил его мимо рта. И чуть только она начала плакать и причитать: «Дорогое мое сокровище! Не я ли тебя избавила в дремучем лесу да из железной печи», – королевич вскочил с постели и сказал: «Ты – моя настоящая невеста! Ты моя, а я – твой!» Затем он ночью же уехал с королевной в карете, и у фальшивой невесты увезли все платья, так что она и с постели подняться не могла. Прибыв к большой воде, они через нее переправились, а через три острых меча на колесе перекатились, да и через стеклянную гору на иголочках перелезли. Так добрались они наконец до маленького старого домика, и как в него вошли – он обратился в большой замок; все жабы тоже избавлены были тем временем от чар и оказались заколдованными королевнами и королевичами. Тут и свадьбу сыграли, тут и жить остались, потому что этот замок был побольше того, что у отца королевны. Но так как старик отец ее жаловался на свое одиночество, то они и его к себе перевезли, да и стали жить при двух королевствах да при супружеском добром согласии.