Но маленькие птички вскоре поотстали, не могли лететь далее и снова пали на землю. Те, кто побольше, долее могли выдержать, но никто не мог сравниться с орлом, который поднялся так высоко, что самому солнцу мог глаза повыклевать. И когда он увидел, что никто из птиц не мог подняться до него, то и подумал: «Зачем мне лететь еще выше – я и так буду королем». И стал спускаться. Все птицы, ниже его летевшие, крикнули ему: «Ты должен быть нашим королем, никто не взлетел выше тебя!» – «Кроме меня!» – крикнула маленькая безымянная птичка, которая забилась в грудные перья орла; и так как она нисколько не была утомлена, то стала подниматься и подниматься так высоко, что, пожалуй, в седьмое небо могла бы заглянуть. Залетев на такую высоту, она сложила крылья, стремглав спустилась вниз и тоненьким звонким голосочком своим крикнула: «Я королёк! Я королёк!» – «Ты – наш король? – закричали все птицы в гневе. – Ты только хитростью и лукавством добилась того, что взлетела так высоко!» И вот положили другое условие: тот будет королем, кто глубже всех сумеет опуститься в недра земли. Как все засуетились! Широкогрудый гусь поспешно выбрался на берег; петух торопливо стал рыть в земле ямочку; даже утка и та попыталась сползти в какой-то ров, да ноги себе повредила и заковыляла поскорее к соседнему пруду. А безымянная птичка выискала себе маленькую норку, забралась в нее и опять своим тоненьким голоском стала кричать оттуда: «Я королёк! Я королёк!» – «Ты наш король?! – воскликнули птицы еще более гневно. – Неужели же ты думаешь, что добьешься этого своими хитростями!» И вот они решили задержать ее в той норе и, не выпуская, заморить голодом. Сова была посажена у норы сторожем: она должна была не выпускать оттуда плутоватую птицу под страхом смерти. Когда же завечерело, то птицы, от усиленного летанья ощущавшие большую усталость, отправились семьями на покой. Одна только сова осталась у норки и все смотрела внутрь ее своими большими круглыми глазами. Вот наконец и она утомилась и подумала: «Один-то глаз, уж конечно, мне можно закрыть; довольно и другого, чтобы уследить за маленьким злодеем!» И так закрыла сова один глаз и упорно смотрела другим в ту же нору. Птичка хотела было выйти оттуда и уж голову высунула, но сова ей тотчас же загородила дорогу – и головка опять спряталась. А сова опять один глаз открыла, а другой закрыла и думала так провести всю ночь. Но как-то раз, закрывая другой глаз; она позабыла открыть тот, что был закрыт, а как закрылись оба глаза, она и заснула. Маленькая птичка заметила это и тотчас выскользнула из норы.

С той поры сова не смеет птицам и на глаза показаться среди бела дня, а не то все птицы сейчас налетают на нее и начинают ее клевать. Летает она только по ночам и ненавидит мышей, которые роют в земле такие гадкие норы. И та маленькая птичка тоже не особенно охотно показывается, опасаясь того, что птицы ее изловят и что ей от них достанется. Она больше держится по изгородям, и когда видит себя в полной безопасности, тогда решается крикнуть: «Я королёк!» Так ее в шутку «корольком» и прозвали. Но никто так не был доволен тем, что не подчинился корольку, как жаворонок. Чуть только солнышко покажется, он уже начинает кругами взлетать вверх и все поет, все поет: «Какая радость! Какая сладость!» – пока серебристый голосок его не замрет в вышине.

Давно уж были рыбы недовольны, что в царстве их порядка нет. Никто не обращался к другому за советом, плыл, куда вздумается, пересекал путь тем, которые желали не разлучаться, либо загораживал им дорогу, и сильный нередко наносил слабому такой удар хвостом, что того далеко откидывало в сторону, а то и проглатывал его без всяких околичностей. «Как бы хорошо это было, – говорили между собою рыбы, – кабы у нас был король, который бы у нас судил суды правые». И порешили выбрать себе в повелители того, кто быстрее всех рассекает волны и потому может всегда оказать слабому помощь.

И вот они вытянулись в ряд у берега, и щука хвостом подала всем знак, по которому все и пустились плыть. Стрелою мчалась вперед всех щука, а с нею – селедка, пескарь, окунь, карп и другие многие. Плыла и камбала – и туда же думала, что достигнет цели.

Вдруг раздался общий крик: «Селедка всех обогнала!» – «Кто обогнал? – с досадою воскликнула плоская и тяжеловесная камбала, далеко отставшая от всех. – Кто-кто обогнал?» – «Селедка», – отвечали ей. «Ничтожная, голая селедка?! – воскликнула завистливая камбала. – Голая селедка?!» С той поры в наказание у завистливой камбалы и рот на сторону.

«Где вы ваших коров пасете?» – спросил кто-то старого пастуха. «А вот здесь, сударь, где травы не очень обильны и не очень тощи; потому что и те, и другие не полезны для коров». – «Почему так?» – «А вот извольте послушать, – отвечал пастух, – это ведь на лугу выпь кричит таким густым басом… Тоже ведь в пастухах бывала и удод – тоже. Я вот сейчас расскажу, как они пасли.

Выпь для своих стад выбирала всегда самые тучные, зеленые луга, где цветов изобилие, – вот ее коровы от той травы всегда бывали бодры и в теле, да уж очень дики. А удод пас свое стадо по высоким, сухим горным откосам, где ветер песок крутит, и коровенки его были худы и никак не могли сил набраться. Бывало, вечером выпь своих коров собрать не может – все так врозь и разбегаются. Бывало, кричит до хрипоты, а они все ее голоса не слушают! А удод, напротив того, коров своих еле на ноги поднять может, так они истощены и бессильны. «У-ун, у-ун!» – кричит бедняга, из сил выбивается, а коровы его все лежат на песочке. Вот так-то и всегда бывает с теми, кто меры не знает! Ведь вот и теперь ни удод, ни выпь стад не пасут, а все еще выпь кричит по-прежнему хриплым басом, а удод все надсаживается выкрикивая: «У-ун, у-ун!»

Назад тому лет двести, а может быть, и побольше, когда люди еще далеко не были настолько умны и плутоваты, как теперь, случилось в небольшом городке диковинное происшествие. Одна из очень больших сов залетела ночью из соседнего леса в житницу одного из горожан и на рассвете не решалась выйти из своего укромного уголка из опасения, что при вылете ее, как и всегда, птицы поднимут страшный крик. Когда поутру слуга заглянул в житницу, чтобы достать из нее соломы, он так перепугался, увидев в углу сову, что тотчас выбежал, бросился к хозяину и возвестил ему: «В житнице, мол, сидит чудовище, какого я в жизнь свою не видал, – глазами ворочает и каждого живьем проглотить готово». – «Знаю я тебя, – сказал ему хозяин, – за черным дроздом в поле гоняться – на это ты мастер, а к дохлой собаке без палки не подойдешь. Сам пойду посмотрю, что ты там за чудовище открыл?» – И храбро пошел в житницу и стал кругом озираться. Но, увидев диковинную и некрасивую птицу своими собственными глазами, и он тоже перепугался не меньше, чем его слуга. В два прыжка очутился он у соседей и стал их умильно просить, чтобы они оказали ему помощь против невиданного и опасного зверя; а не то как оно, мол, вырвется из его житницы да накинется на город, так городу грозит великая опасность. Поднялся шум и крик по всем улицам: горожане собрались с вилами, косами и топорами, словно навстречу врагу; явились и ратманы с бургомистром во главе. Построившись на площади рядами, они двинулись к житнице и окружили ее со всех сторон. И выступил из рядов самый мужественный из всех горожан и, с копьем наперевес, вступил было в житницу… Но тотчас же выскочил из нее, бледный как смерть, закричал – и слова выговорить не мог. Еще двое пытались туда войти, но и тем не повезло. Наконец выступил вперед высокий, здоровый мужчина, который был известен своими военными подвигами, и сказал: «Вы не выгоните оттуда чудовища одним взглядом; тут надо взяться за дело толком, а вы все, как я вижу, оробели и сунуться поближе не смеете». Он приказал принести себе латы и шлем, меч и копье – и вооружился как следует. Все похваляли его мужество, хотя многие и опасались за его жизнь. Но вот ворота житницы были широко открыты, и все увидели сову, которая тем временем уселась на одной из поперечных балок. Воин приказал принести лестницу, и когда он на нее занес ногу, собираясь лезть вверх, то все стали кричать ему: «Смелее! Смелее!» – и призывали на помощь ему святого Георгия, который убил дракона. Когда же он поднялся по лестнице и сова увидела, что он до нее добирается, да к тому же и криком была перепугана, и не знала куда деваться, она повела глазами, взъерошила перья, захлопала крыльями, защелкала клювом и глухим голосом взвыла: «Шуху! Шуху!» – «Вперед! Вперед!» – кричала с надворья толпа, ободряя храброго воина. «Кто на моем месте был бы, тот не очень-то крикнул: вперед!» – отвечал им воин. Однако же и еще поднялся на одну ступеньку, но задрожал и чуть не без сознания спустился наземь.