Богатый мужик стоял однажды у себя во дворе и окидывал взглядом свои поля и сады: хлеба были всюду чудесные, а плодовые деревья гнулись под множеством плодов. Зерно прошлого года еще такими грудами лежало на чердаке, что балки едва выносили его тяжесть. Потом пошел он в хлев: там стояли откормленные быки, жирные коровы, сытые, гладкие лошади. Вернулся он в свою комнату, бросил взгляд на железные сундуки, в которых лежали его деньги. В то время как он там стоял, озирая свое богатство, вдруг кто-то сильно постучался к нему; но постучался не в дверь его комнаты, а в дверь его сердца… И та дверь отворилась, и он услышал голос, говоривший ему: «Много ли пользы принесло твоим близким все твое богатство? Снисходил ли ты к нужде бедных? Делился ли ты своим хлебом с голодными? Довольствовался ли ты тем, чем обладал, или желал все большего?» Сердце не замедлило ответом на вопросы того голоса: «Да, я был жесток и неумолим и никогда не делал добра моим близким. Когда приходил ко мне бедняк, я отвращал от него взоры. О Боге я позабыл и думал только об увеличении моего богатства. И если бы даже мне принадлежало все то, что существует в подсолнечном мире, мне и того было бы мало…» Услышав этот ответ сердца, мужик страшно перепугался: колена начали у него дрожать, и он должен был присесть на лавку. Тут кто-то опять постучал, но на этот раз у дверей комнаты. То был его сосед, бедняк, у которого на руках была охапка деток, которых он не мог пропитать. «Знаю я, – думал бедняк, – сосед у меня богат, но и жесток, не думаю, чтобы он мне помог; но детки мои хлеба просят, так вот, надо попытаться…» И вот он сказал богачу: «Знаю я, что ты нелегко расстаешься со своим добром, но я нахожусь в положении безвыходном: дети мои голодают – ссуди ты меня четырьмя мерами ржи». Богач долго и пристально смотрел на него – и первый луч доброты стал по капельке растоплять ледяную кору скупости. «Четырех мер взаймы я тебе не дам, – сказал он, – а подарю тебе целых восемь мер, но обязав тебя одним условием». – «Что должен я сделать?» – спросил бедняк. «Когда я умру, ты должен будешь провести три ночи на моей могиле». Не совсем по сердцу бедняку пришлось это условие; но в той нужде, в которой он находился, он готов был на все согласиться; итак, он отвечал богачу утвердительно и понес хлеб домой.

Казалось, что богач предвидел то, что его ожидало: три дня спустя он умер скоропостижно; никто не знал, как это случилось, но никто и не думал о нем горевать. Когда богача похоронили, бедняк вспомнил свое обещание; он бы и не прочь был с этим обещанием развязаться, но он думал так: «Он оказался по отношению к тебе добрым, ты насытил своих голодных деток его хлебом, да если бы этого не было – ты дал обещание и должен его сдержать». С наступлением ночи пошел он на кладбище и присел на могильный холм богача. Кругом была тишина; только месяц светил на могилы да изредка пролетала сова, оглашая воздух своим жалобным криком. При восходе солнца бедняк благополучно вернулся домой; и вторая ночь прошла точно так же спокойно. Под вечер третьего дня бедняку было как-то особенно жутко: ему все казалось, что ему еще предстоит пережить что-то страшное. Подойдя к кладбищу, он увидел у его ограды человека, совершенно ему незнакомого. Он был уж немолод: лицо все в рябинах, а глаза вострые, так и горят. Весь он был окутан в старый плащ, из-под которого были видны только сапоги со шпорами. «Чего вам здесь надо? – спросил у него бедняк. – Или вам не страшно на пустом кладбище?» – «Ничего мне не надо, – отвечал незнакомец, – и бояться мне нечего. Я отставной солдат и собираюсь здесь провести ночь, потому что у меня нет другого приюта». – «Коли вы точно ничего не боитесь, так проведите ночь со мною и помогите мне стеречь одну могилу». – «Стоять на страже – солдатское дело, – отвечал тот, – и что бы ни случилось с нами, хорошее или дурное, мы все поделим сообща». Ударили по рукам и сели рядком на могилу.

Все было тихо до полуночи, а в полночь раздался вдруг в воздухе резкий свист, и оба стража увидели перед собой дьявола, который явился перед ними в своем настоящем виде. «Прочь отсюда, негодяи! – крикнул он им. – Тот, кто лежит в этой могиле, давно уж принадлежит мне: я унесу его с собою, а если вы не отойдете прочь, то и вам обоим сверну шею». – «Господин с красным пером, – заговорил солдат, – вы мне не начальник, и я не обязан вас слушаться; ну а страху я покамест еще не научился. Ступай-ка своей дорогой, а мы здесь останемся». Дьявол подумал: «Золотом, пожалуй, скорее этих оборванцев сманишь». И, значительно понизив голос, спросил их по-приятельски, не согласятся ли они сойти со своего места, если он им предложит кошелек, полный золота. «Это другое дело! – сказал солдат. – Но ведь кошельком, полным золота, нас не удовлетворишь; вот если ты желаешь дать нам столько золота, сколько влезет в один из моих сапогов, так мы тебе очистим место и уйдем». – «Да столько-то у меня с собой не найдется, – сказал дьявол, – но я сейчас вам принесу; в соседнем городе живет у меня приятель-меняла; тот меня охотно ссудит золотом на время». Когда дьявол исчез, солдат снял сапог с левой ноги и сказал: «Давай-ка мы наклеим нос черномазому; подай сюда ножик, куманек». Он обрезал подошву у сапога и поставил сапог в высокую траву, на краю полузаросшей ямы. «Вот так-то ладно, – сказал он, – теперь пускай приходит нечистая сила!»

Оба опять уселись и стали ждать, и немного спустя явился дьявол с мешочком золота в руках. «Высыпай сюда, – сказал солдат и чуть-чуть приподнял сапог вверх, – да только этого недостаточно будет». Дьявол опорожнил мешок, золото просыпалось сквозь сапог, а сапог оказался пустым. «Глупый дьявол! – воскликнул солдат. – Этого не хватит, разве я тебе этого тотчас же не сказал? Возвращайся туда же, да больше приноси». Покачал дьявол головою, опять улетел и через час вернулся с еще большим мешком золота под мышкою. «Пополнится маленько, – сказал солдат, – но я сомневаюсь, чтобы этого хватило сапог заполнить». Золото зазвенело, падая вовнутрь голенища, но сапог все же оставался пустым. Дьявол и сам в него заглянул своими огненными очами и убедился в том, что сапог был действительно пуст. «Ужасно у тебя икры толсты», – воскликнул он, искривя рот со злости. «А ты небось думал, что у меня ноги-то лошадиные, как у тебя? – возразил ему солдат. – А с коих пор ты стал таким скрягой? Тащи скорее сюда денег побольше, а не то из нашей сделки ничего не выйдет». И опять улетел дьявол. На этот раз он пробыл долее в отсутствии и когда наконец явился, то кряхтел под тяжестью мешка, который тащил на плече. Он высыпал все золото из мешка в сапог, который точно так же мало наполнился, как и прежде. Он пришел в ярость и хотел вырвать сапог из рук солдата, но в то же мгновение на востоке прорезался первый луч восходящего солнца, и злой дух улетел с громким воплем. Грешная душа богача была от дьявола избавлена.

Бедняк хотел было поделить золото пополам, но солдат сказал: «Отдай бедным мою долю; а я к тебе переселюсь в хижину, и мы с остальною долею проживем мирно и тихо, пока Господь грехи наши потерпит».

Жил да был на свете король, а у него была дочка. И велел тот король устроить стеклянную гору и сказал, что кто на ту гору взбежит, не упавши, тот и бери его дочку в жены. И был такой человек, который королевну очень любил; он и спросил у короля, может ли он получить руку его дочери. «Отчего же? – сказал король. – Если ты можешь взбежать на ту стеклянную гору и не упадешь, тогда ты можешь на ней жениться». Тогда сказала королевна, что она сама с ним хочет на ту гору взбежать, чтобы поддержать его, если он падать станет. И вот побежали они вместе, и когда уж были на средине горы, королевна поскользнулась, упала, а гора стеклянная под нею разверзлась, и она туда провалилась, и жених даже не мог указать, где именно она через ту гору провалилась, потому что гора опять тотчас же закрылась и сгладилась. Он стал сокрушаться, да и король-то тоже опечалился и приказал тотчас сломать стеклянную гору и думал, что ему как-нибудь удастся вытащить из-под нее дочь, но он не мог даже и найти того места, куда она под горою провалилась. Между тем королевна-то провалилась глубоко под землю и попала в большую пещеру. Тут повстречала она старика с большою седою бородою, и тот ей сказал, что если она хочет у него быть служанкой и все то делать, что он ей прикажет, то он ее оставит жить у себя, а если не хочет, то тут ей и конец. Тогда она стала выполнять все, что он ей приказывал. А старик с утра вынимал свою лестницу из кармана, приставлял ее к горе и, взобравшись по ней, уходил в гору; а лестницу свою он забирал с собою. И вот она должна была варить ему кушанье, и постилать ему постель, и всю указанную ей работу выполнять, и затем когда он снова возвращался домой, то каждый раз приносил с собою кучу золота и серебра. Когда она у него уже много лет прожила и он уж совсем одряхлел, то он стал называть ее Госпожа Мансрот, а ей позволил называть себя старый Ринкранк. И вот однажды, когда его не было дома, королевна ему постель постлала и посуду вымыла, а затем заперла все окна и все двери накрепко, а небольшое окошечко наверху открыла, чтобы свет через него проходил. Когда старый Ринкранк вернулся, то постучал у дверей и крикнул: «Госпожа Мансрот, отвори мне дверь». – «Нет, – отвечала она, – не отворю тебе двери, старый Ринкранк». Тогда он сказал: