У одной бедной женщины был единственный сын, и очень тому сыну хотелось по белу свету постранствовать. Мать и сказала ему: «Ну куда тебе еще странствовать! Денег у нас и так нет – что ж ты с собой возьмешь?» Сын отвечал ей: «Да уж я как-нибудь обойдусь – все буду говорить себе: поменьше бы, поменьше бы…»

Вот и шел он сколько-то времени и постоянно говорил себе: «Поменьше бы, поменьше бы. Пришел он к рыбакам и видит – собираются рыбу ловить; а он им: «Бог вам помочь! Поменьше бы, поменьше бы» – «Что ты, парень, говоришь там: поменьше бы, поменьше бы» И случилось так, что они мало рыбы поймали. Ну и набросились на парня: «Видел ли, – говорят ему, – как рожь молотят?» – «Да что же мне говорить-то?» – взмолился он. «Ты должен бы сказать: побольше бы, побольше бы!»

Шел он и еще сколько-то времени и все про себя твердил: «Побольше бы, побольше бы» – пока не пришел к виселице, на которой собирались какого-то горемыку вешать. Парень и сказал: «Доброе утро – побольше бы, побольше бы» – «Ты что же это говоришь, парень, побольше бы? Видно, ты хочешь, чтобы побольше было дурных людей на свете? Или их еще мало?» И опять ему по загривку попало. «Да что же я должен был сказать-то?» – «А должен бы сказать: помилуй Бог душу грешную!»

Опять шел-шел парень и все твердил: «Помилуй Бог душу грешную!» И подходит к яме, а в яме стоит живодер, лошадь обдирает. Сказал ему парень: «День добрый! Помилуй Бог душу грешную!» – «Что ты говоришь, негодяй!» – крикнул живодер да так ударил его по уху, что у того и в глазах потемнело. «Да что же мне говорить-то?» – «А тебе сказать бы: лежать бы тебе, животина, в яме!»

Пошел парень дальше и все твердил: «Лежать бы тебе, животина, в яме!» Вот и проходит он мимо повозки – полна-полнехонька людей – и говорит: «Доброе утро! Лежать бы тебе, животина, в яме!» И как назло, свалилась повозка в яму! Возчик схватил плеть и отхлестал парня, так что тот едва добрался до матушкиного дома. И потом уж в жизнь свою ни разу не захотел по белу свету странствовать!

Некогда жили на свете король с королевой; были они и богаты, и всего у них было вдоволь; одного только – детей – у них не было. Королева об этом день и ночь сокрушалась и говорила: «Я точно поле, на котором ничто не растет!» Наконец Бог исполнил их желание; но когда ребенок родился на свет, то на вид оказался не как все люди, а больше похож на осленка. Как увидела это мать, так и стала вопить и жаловаться, что уж лучше бы ей вовсе детей не иметь, чем осленка родить, и велела его в воду бросить, рыбам на съедение. Король же сказал на это: «Нет, коли уж Бог его дал, так пусть он и будет мне сыном и наследником; пусть сядет после смерти мой на мой королевский трон и наденет на себя мой королевский венец». Вот и стали ослика воспитывать, и стал он подрастать, и уши его тоже стали расти, большие такие и прямые. А впрочем, он был ослик веселый, прыгал кругом да играл, и особенно любил музыку, так что даже пошел к одному знаменитому музыканту и сказал: «Научи ты меня твоему искусству, да так, чтобы я мог на лютне не хуже тебя играть». – «Ах, милый мой господинчик, – отвечал ему музыкант, – это вам нелегко будет, потому что ваши пальцы не так устроены, да и велики очень. Боюсь, что, пожалуй, струны не выдержат». Но все уговоры были тщетны: ослик хотел во что бы то ни стало играть на лютне, был притом же настойчив и прилежен и наконец научился играть на лютне не хуже, чем и сам учитель. Вот и пошел ослик в раздумье гулять; пришел к одному колодцу, заглянул в него и увидел в зеркально чистой воде свое изображение. Он был этим так опечален, что побрел скитаться по белу свету и только одного верного приятеля захватил с собою. Бродили они здесь и там и наконец пришли в такое царство, которым правил старый король, а у того короля была единственная дочь, девица-красавица. Ослик сказал: «Здесь поживем! – постучался в ворота и крикнул: – Гость пришел – отопритесь, чтобы он мог войти к вам». Когда же ему не отпирали, то он присел у дверей, взял свою лютню – и давай на ней играть своими двумя передними ногами, да еще как хорошо-то! Привратник и глаза выпучил; побежал к королю и сказал: «Там, у ворот, сидит ослик и играет на лютне не хуже ученого музыканта». – «Так впусти его», – сказал король. Когда же ослик вошел к королю, все принялись громко смеяться над этим музыкантом. И вот посадили ослика внизу, со слугами, за стол, и он был этим очень недоволен и сказал: «Я не какой-нибудь простой ослик, что в стойло ставят, – я ослик знатный».

Тогда ему отвечали: «Если ты точно знатный, то садись же с военным людом». – «Нет, – сказал он, – я хочу у короля за столом сидеть». Король посмеялся этому и сказал добродушно: «Пусть будет по его желанию. Ослик, ступай сюда!» Затем король спросил у него: «Ослик, как нравится тебе моя дочь?» Ослик повернул к ней голову, посмотрел на нее, кивнул головой и сказал: «Она такая красавица, каких я мало и видывал!» – «Ну так ты рядом с нею и садись!» – сказал король. «Мне этого и хотелось!» – сказал ослик и сел около королевны, стал пить и есть и сумел вести себя вполне опрятно и благовоспитанно. Пробыв довольно долго при королевском дворе, ослик подумал: «Сколько ни быть – все же надо домой возвращаться». И повесил печально головушку… Пошел к королю и стал проситься домой. А король-то его полюбить успел и сказал ему: «Ослик! Что ты такую кислую рожицу скроил? Оставайся у меня, я дам тебе все, что ты пожелаешь. Ну вот, хочешь золота?» – «Нет», – сказал ослик и потряс головою. – «Ну так не хочешь ли драгоценностей и дорогих уборов?» – «Нет». – «Не хочешь ли полцарства моего?» – «Ах, нет!» – «Вот если бы я мог знать, чем тебе угодить? Ну вот хочешь мою дочку-красавицу в жены?» – «О да! – сказал ослик. – Этого-то именно я и хочу!» – И разом повеселел, потому что его самое задушевное желание должно было исполниться. Свадьбу отпраздновали шумную и веселую. Вечером, когда молодых повели в опочивальню, король захотел узнать, сумеет ли ослик и тут учтиво и мило обойтись со своей новобрачной, и поручил одному из своих слуг за ним присматривать. И увидел слуга, как ослик, оставшись наедине с молодою, скинул с себя ослиную кожу и явился красавцем-юношей. «Теперь видишь ли ты, – сказал он, обращаясь к королевне, – кто я таков? Видишь, что я тебя стою». И обрадовалась этому новобрачная – поцеловала его и сразу его полюбила. Наутро, проснувшись, он тотчас вскочил, опять надел на себя свою ослиную шкуру, и никто бы узнать не мог, кто под тою шкурою кроется. Вскоре после того и старый король пришел и говорит: «Эге! Смотрите-ка, ослик-то какой бодрый да веселый! А вот ты, доченька, верно, опечалена тем, что у тебя муж не похож на всех людей?» – «О нет, батюшка, я его так полюбила, как если бы он раскрасавец был, и во всю жизнь свою не пожелаю другого мужа». Король этим был очень удивлен, а слуга, которому он поручил за новобрачными присматривать, пришел да и открыл ему все, что видел. «Быть этого не может!» – сказал король. «Так извольте следующую ночь не спать – сами увидите; а знаете ли что, государь, возьмите у него ослиную кожу да бросьте ее в огонь; тогда он покажется всем в своем настоящем виде». – «Совет хорош!» – сказал король, и в ту же ночь, когда молодые легли спать, он прокрался к их постели и увидел при свете месяца прекрасного юношу, лежавшего на постели; а кожа-то его рядом на полу валялась. Король прихватил кожу с собою, приказал развести большой огонь и бросить в него кожу; и сам до тех пор у огня стоял, пока кожа дотла сгорела. А так как ему хотелось посмотреть, что станет делать юноша, то он всю ночь не спал и все прислушивался. Выспавшись, юноша еще на заре поднялся с постели и хотел натянуть свою кожу, но нигде не мог ее отыскать. Тут он испугался и сказал с грустью и тревогой: «Теперь придется мне бежать». Но чуть выступил он из опочивальни, как наткнулся на короля, который сказал ему: «Сын мой, куда ты спешишь и что у тебя на уме? Оставайся здесь, ты такой красавец, и мы не должны с тобою расстаться. Теперь же отдам тебе полцарства, а по моей смерти ты все получишь во владение». – «Ну так я желаю, чтобы хорошо начатое хорошо бы и закончилось, – сказал юноша, – и остаюсь у вас». Старый король тотчас отдал ему полцарства, и когда, год спустя после того, король скончался, то ему и все царство досталось, а по смерти отца досталось еще и другое, и он зажил себе припеваючи.