Бедный Стефен в козьем хлеву был не меньше измучен усталостью и досадой. Он был так обескуражен всем происшедшим, что не решался постучаться в дом. Наконец, под утро он собрался с духом, поскребся в дверь и жалобным голосом позвал: «Женушка, милая, проснись и впусти своего мужа!» Как только Ильза услышала его голос, она спрыгнула с постели, подбежала к двери и с радостью обняла мужа, но он весьма холодно высвободился из ее объятий, поставил короб и угрюмо сел на скамью. Однако ему так хотелось облегчить свою душу, что он не выдержал и рассказал жене, что с ним случилось. Услышав о проказах Рюбецаля, она сразу поняла, почему Дух решил досадить Стефену, и не могла удержаться от смеха, но Стефен был в таком угнетенном состоянии, что даже не разозлился. Он только робко спросил, где козы. Жену рассердило, что он уже успел обшарить все углы. «Что это тебя заботит моя скотина? – возразила она. – Почему ты сначала не спросил, здоровы ли дети? Скотина уже пасется на лугу! И не сердись на проделки Рюбецаля и не унывай, кто знает, когда отнимется, когда воздастся!» – «Ну да, воздастся нам, держи карман шире!» – безнадежно ответил он. «Как знать, – возразила жена, – в жизни всякое бывает. Будь бодрей, Стефен! Пусть ты без стекла, а я без коз, зато у нас четверо здоровеньких детей и четыре здоровых руки, это наше богатство, которого не отнять». – «Спаси Бог, – в отчаянии воскликнул муж, – и коз нету?! Ну, тогда остается только утопить наших четверых щенков, я не смогу их прокормить!» – «А я смогу!» – сказала Ильза.

При этих словах вошел священник, слышавший за дверью весь разговор. Он прочел Стефену длинную проповедь о том, что скупость – корень всяческого зла, а затем объявил о богатом наследстве, полученном женой, торжественно прочитал письмо и в заключение добавил, что он, священник Кирсдорфа, назначен попечителем наследницы и что кроме нее никто не имеет права пользоваться капиталом.

Стефен стоял ошеломленный, он только слегка поклонился, когда при упоминании достославной республики Венеции священник почтительно притронулся к шапочке. Но когда он осмыслил услышанное, он бросился к жене, пылко обнял ее и второй раз в своей жизни объяснился ей в любви. Хотя причины этого объяснения были теперь несколько иные, Ильза отнеслась к нему хорошо.

Стефен стал услужливейшим, покладистым супругом, любвеобильным отцом и прилежным хозяином – бездельничать он никогда не любил.

Честный священник понемногу обращал золото в звонкую монету и купил обширное крестьянское имение, где и хозяйничали Ильза со Стефеном всю дальнейшую жизнь. Избыток золота он пустил в рост и так же умело обращался с капиталом своей подопечной, как и с церковными деньгами, но не взял за это никакой платы, кроме нового пастырского облачения, подаренного ему Ильзой. Говорят, облачение было столь великолепным, что его не постыдился бы сам архиепископ.

Любящая мать до старости радовалась на своих детей, а любимец Рюбецаля стал бравым парнем и долго и со славой служил в войске кайзера под началом Валленштейна во время Тридцатилетней войны.

В Северном море, недалеко от Белой Банки, на волнах качалось рыбацкое суденышко. На корме у руля стоял корабельщик и задумчиво глядел в зеленые воды; у мачты притулился помощник, чиня порванную сеть, а возле него прыгал и резвился корабельный юнга.

– Юнга! – строго окликнул его старый рыбак. – Успокойся! Разве ты не знаешь, что когда сеть в море, все должны молчать, как рыба?

– Да, хозяин Вит! – ответил мальчик. – Нужно быть немым, как рыбы. Но ведь не все они немы! Я слышал, что крикнула вдогонку нам у Альтонского моста на Эльбе матушка Кенш, толстая торговка рыбой: «Ганс Вит, привези мне пару ящиков ворчунов!» А раз мы собрались ловить ворчунов, ни танцы, ни пение не помешают. Любой ворчун мог бы это подтвердить, если бы был здесь, потому что они такие же говорливые, как чайки или собаки. Только мы их не понимаем!

Юнга снова начал прыгать по палубе, но хозяин сердито прикрикнул на него: «Оставь эти глупости, не то получишь по шее! Рыбы и собаки, по-твоему, могут говорить, как разумный человек? Ну разве не стыд и срам, когда взрослые люди внушают детям такую чепуху! Но ко мне вы не приставайте с вашими бреднями!

Помощник отбросил починенную сеть и встал: «С Вашего позволения, Ганс Вит! Лучше держите при себе словечко «бредни», особенно в Северном море и особенно возле Белой Банки! Вы умный человек, но рыба и все прочее Вас интересует только с точки зрения купли-продажи. Вы не моряк и не знаете ни моря, ни его глубин, все волны для Вас одинаковы. Спесь и гордыня всюду нехороши, но на море они приводят к несчастью. Вы много раз ловили ворчунов, неужели ни разу не слышали их голосов?»

– Глупости! – проворчал хозяин корабля. – Просто воздух выходит сквозь жабры, когда рыбу вынимают из воды, – только и всего.

– Неправда! – твердо возразил помощник. – Это песня-жалоба, в которой они оплакивают старые времена и свое утраченное счастье. Да, Ганс Вит, если бы Вы это знали, Вас должно было бы тронуть, что бедные животные, на которых охотятся и пожирают их и морские хищники, и люди, обладают разумом. Раньше они были во всем похожи на нас, жили в домах, у них были города и деревни, и обитали они в большой и могущественной стране, которая когда-то была на месте нынешней Белой Банки.

– Я сразу понял, что ты фантазер! Как только ты ступил на палубу, я раскусил тебя с первого взгляда. Но если бы я знал, как далеко это зашло, ноги бы твоей не было на моем корабле!

– Так, значит, Вы и вправду не верите, – продолжал помощник, вплотную подойдя к хозяину, – что эти бедные создания все еще надеются на свое освобождение и что некоторые из них время от времени обретают свой прежний облик и возвращаются на землю, к дневному свету, чтобы разузнать, не пробил ли их час?

– Нет! – крикнул, рассердясь, рыбак. – Ни в это, ни в какие другие глупости я не верю! Сию секунду замолчи и никогда больше не повторяй вслух подобные бредни, если хочешь благополучно вернуться домой!

Он бросился в свою каютку и плотно прикрыл дверь. Юнга подошел к помощнику.

– Слушай, Матиас! Это правда – то, что ты рассказывал о ворчунах? Они действительно иногда возвращаются на землю в человеческом облике?

– Конечно, правда! Но бедные существа еще долго будут томиться на дне моря в рыбьем обличье, еще очень долго!

– А что должно случиться, чтобы они снова стали свободными? – участливо спросил мальчик.

Помощник посмотрел ему прямо в глаза и ответил:

– Люди должны снова стать такими же, как когда-то, бескорыстными, скромными и простодушными, и не кичиться собственной мудростью, как наш хозяин и ему подобные.

– Слушай, – сказал он. – Было все это давно. Белая Банка была прекрасной, цветущей землей, и морское течение еще не пробило себе путь сквозь скалы Гельголанда. Все Северное море было цепью счастливых островов, омываемых хрустальными водами, а сегодня это холодная, мертвая пустыня, и оживляют ее только редкие корабли…

Странствовал по свету тогда некий недобрый демон и набрел на Белую Банку. В этой цветущей стране правил мудрый король. Целыми днями он только тем и занимался, что пел, играл и радовался жизни, и подданные не могли доставить ему большего удовольствия, чем петь и развлекаться вместе с ним. Заботы их не обременяли, потому что их земля в избытке давала все, что нужно для жизни, и они соперничали в сочинительстве сладчайших мелодий, изысканнейших стихов и шутливых изречений. Жадный и злой демон позавидовал счастью островитян и решил во что бы то ни стало его разрушить. Для начала он притворился, что ему нравится веселая, беззаботная жизнь, был со всеми дружелюбен, особенно с теми, чьи песни и стихи меньше нравились. Это их огорчало, и он утешал их, уверяя, что на свете есть много других вещей, способных доставить радость.

Многие последовали за ним, завороженные его словами. Один забросил сеть и вытащил на свет божий целую кучу денег. Тогда демон явился в образе торговца и предложил ему разные забавные безделушки и побрякушки, выменивая их на деньги; эти пустячки пробудили зависть в соседях, им тоже захотелось иметь такие драгоценности. Другому демон дал несколько семян, и у него выросли великолепные растения с чудесными цветами. Тут же появился незнакомец и предложил за цветы кучу денег. Человек, совершивший этот обмен, всюду начал хвастаться своим богатством и свысока поглядывал на соседей, у которых не было ничего подобного.