Пошел дурень к дереву, подрубил его и, когда оно упало, увидел в корневище дерева золотого гуся. Поднял он гуся, захватил с собой и зашел по пути в гостиницу, где думал переночевать. У хозяина той гостиницы было три дочери; как увидели они золотого гуся, так и захотелось им посмотреть поближе, что это за диковинная птица, и добыть себе хоть одно из ее золотых перышек. Старшая подумала: «Уж я улучу такую минутку, когда мне можно будет выхватить у него перышко». И при первом случае, когда дурень куда-то отлучился, она и ухватила гуся за крыло… Но увы! И пальцы, и вся рука так и остались у него на крыле, словно припаянные! Вскоре после того подошла и другая; она тоже только о том и думала, как бы ей добыть себе золотое перышко, но едва только она коснулась своей сестры, как прильнула к ней, так что и оторваться не могла. Наконец подошла и третья с тем же намерением; и хоть сестры кричали ей, чтобы она не подходила и не прикасалась, но она их не послушалась. Она подумала: «Коли они там, при гусе, так отчего же и ей там тоже не быть?» И подбежала, и чуть только коснулась своих сестер, как и прильнула к ним. Так должны были они всю ночь провести вместе с гусем.

На другое утро дурень подхватил гуся под мышку и пошел своею дорогою, нимало не тревожась о том, что вслед за гусем шли и три девушки, которые к гусю прильнули. Среди поля, на дороге, повстречался им пастор, и когда увидел это странное шествие, то сказал: «Да постыдитесь же, дрянные девчонки! Как вам не совестно бежать следом за этим молодым парнем? Разве так-то водится?» При этом он схватил младшую за руку и хотел отдернуть; но едва он коснулся ее, как и прильнул к ее руке и сам был вынужден бежать за тремя девушками. Немного спустя повстречался им причетник и не без удивления увидел господина пастора, который плелся следом за девушками. Он тотчас крикнул: «Э, господин пастор, куда это вы так поспешно изволите шествовать? Не забудьте, что нам с вами еще придется крестить сегодня». И он тоже подбежал к пастору и ухватил было его за рукав, но так и прильнул к рукаву… Когда они все пятеро плелись таким образом вслед за гусем, повстречались им еще два мужика, которые возвращались с поля с заступами на плече. Пастор подозвал их и просил как-нибудь освободить его и причетника из этой связки. Но едва только те коснулись причетника, как и они пристали к связке, и таким образом их уже побежало семеро за дурнем и его гусем.

Так пришли они путем-дорогою в город, где правил король, у которого дочь была такая задумчивая, что ее никто ничем рассмешить не мог. Вот и выдал король указ, по которому тот, кому удалось бы рассмешить ее, должен был и жениться на ней. Дурень, прослышав о таком указе, тотчас пошел со своим гусем и всей его свитой к королевской дочке, и, когда та увидела этих семерых человек, которые бежали за гусем, она разразилась громким смехом и долго от смеха не могла уняться. Тогда дурень потребовал, чтобы она была за него выдана замуж, но будущий зять королю не понравился, и тот стал придумывать разные увертки, а наконец сказал, что отдаст за него дочь только тогда, когда он приведет ему такого опивалу, который бы мог один целый погреб выпить. Дурень вспомнил о седеньком человечке, который, конечно, мог ему в этой беде оказать помощь, пошел в тот же лес и на том месте, где он срубил дерево, увидел того же самого человечка, и сидел он там очень грустный. Дурень спросил его, что у него за горе на сердце? Тот отвечал: «Меня томит такая жажда, что я ее ничем утолить не могу; холодной воды у меня желудок не переносит; а вот бочку вина я выпил; но что значит эта капля, коли выплеснешь ее на раскаленный камень?» – «Ну так я могу тебе в горе пособить, – сказал дурень, – пойдем со мною, и я утолю твою жажду». Он привел его в королевский погреб, и тот набросился на большие бочки вина и пил-пил, так что у него и пятки от питья раздуло и, прежде чем миновали сутки, успел уже осушить весь погреб. Дурень вторично потребовал у короля своей невесты, но король рассердился на то, что такой дрянной парнишка, которого каждый называл дурнем, смеет думать о женитьбе на его дочери; поэтому король постановил новые условия: прежде чем жениться на королевне, дурень должен был ему добыть такого объедалу, который бы мог один съесть целую гору хлеба. Дурень, недолго думая, прямо направился в лес, там увидел он на том же месте человека, который подтягивал себе что есть мочи живот ремнем и корчил весьма печальную рожу, приговаривая: «Вот сейчас съел я полнехоньку печь ситного хлеба, но что может значить этот пустяк, когда такой голод мучит! Желудок у меня пустехонек, и вот я должен стягивать себе живот ремнем как можно туже, чтобы не околеть с голоду». Дурень-то и обрадовался, услышав эти речи. «Пойдем со мною, – сказал он, – я тебя накормлю досыта». Он повел его ко двору короля, который велел свезти всю муку со своего королевства и приказал испечь из той муки огромную хлебную гору; но лесной человек как пристал к той горе, принялся есть, и горы в один день как не бывало! Тогда дурень в третий раз стал требовать у короля своей невесты, а король еще раз старался увильнуть и потребовал, чтобы дурень добыл такой корабль, который и на воде, и на земле может одинаково двигаться. «Как только ты ко мне на том корабле приплывешь, – сказал король, – так тотчас и выдам за тебя мою дочь замуж». Дурень прямехонько прошел в лес, увидел сидящего там седенького человечка, с которым он поделился своею лепешкою, и тот сказал ему: «Я за тебя и пил, и ел, я же дам тебе и такой корабль, какой тебе нужен; все это я делаю потому, что ты был ко мне жалостлив и сострадателен». Тут и дал он ему такой корабль, который и по земле, и по воде мог одинаково ходить, и, когда король тот корабль увидел, он уж не мог ему долее отказывать в руке своей дочери. Свадьба была сыграна торжественно, а по смерти короля дурень наследовал все его королевство и долгое время жил со своею супругою в довольстве и в согласии.

Давно, очень давно был на свете король, а у того короля жена с золотистыми волосами, и была она так прекрасна, что подобную ей красавицу на всей земле не сыскать было. Случилось ей как-то заболеть, и когда она почувствовала, что скоро умрет, то позвала короля к своей постели и сказала ему: «Если ты по моей смерти вновь пожелаешь жениться – не бери за себя замуж женщины, которая бы не была так же прекрасна, как я, и чтобы волосы были у ней такие же золотистые, как у меня. Ты это мне должен обещать!» Когда король ей дал это обещание, она закрыла глаза и умерла.

Король долгое время был неутешен и даже не думал о второй женитьбе. Наконец его советники стали ему говорить, что негоже королю быть неженатому и что ему следует жениться, чтобы у его подданных была и королева. Вот и разосланы были во все страны послы искать королю невесту, которая бы как раз подходила по красоте к покойной королеве. Но подобной красавицы не могли разыскать во всем свете; а которых и находили, так у них не было таких золотистых волос, как у покойной королевы. Так и вернулись послы домой, не исполнив данного им мудреного поручения.

А у короля-вдовца была падчерица, которая была так же прекрасна, как ее покойная мать, и волосы у дочери были такие же золотистые, как у той. Когда она подросла, король посмотрел на нее однажды, увидел, что она как две капли воды похожа на его покойную супругу, и вдруг воспылал к ней горячею любовью. И сказал он своим советникам: «Я думаю жениться на моей падчерице, потому что она как две капли воды похожа на свою мать, а другой невесты, которая так же походила бы на покойную жену, я во всем свете сыскать не могу». Советники, услыхав это, перепугались и сказали королю: «Бог воспретил отцу жениться на дочери; из греха ничего не может произойти доброго, и все твое царство из-за твоего преступления погибнуть может». Падчерица еще более советников перепугалась решения, принятого отцом; но она еще надеялась отклонить его от дурного намеренья. Тогда сказала она ему: «Прежде чем исполню ваше желание, я должна получить в дар три платья: одно – золотое, как солнце, другое – серебряное, как месяц, и одно – такое же блестящее, как звезды; затем мне нужен плащ, сшитый из тысячи кусков различных мехов, так чтобы от каждого зверя в вашем королевстве было в том плаще вставлено по лоскутку его шкуры». Так говорила она и сама про себя думала: «Этого сделать никак нельзя, и этой невозможной задачей мне, может быть, удастся отклонить отчима от его дурных намерений». Но король не отступал от своего замысла и заказал всяким искусницам в своем королевстве, чтобы они соткали для королевны три платья: одно – золотое, как солнце, другое – серебряное, как месяц, и третье – блестящее, как звезды; а егерям своим приказал переловить всех зверей в своем королевстве, и у каждого взять по лоскутку из его шкуры; из этих лоскутков всяких шкурок был сшит пестрый плащ. Когда же все по приказу короля было изготовлено, он принес этот плащ и эти платья к своей падчерице, разостлал их перед нею и сказал: «На завтра назначаю я свадьбу».