Убедившись в том, что нет никакой надежды на возможность отклонить отчима от его намерения, падчерица решилась наконец бежать из отцовского дома. Ночью, когда все спали, она поднялась с постели, и изо всех своих драгоценностей взяла только три вещи: золотое колечко, золотую самопрялочку и золотое мотовильце; три платья свои – золотое, как солнце, серебристое, как месяц, и блестящее, как звезды, – она уложила в ореховую скорлупу, пестрый плащ из разных мехов на себя накинула, а лицо и руки свои вымазала сажей. Затем помолилась и ушла из дома; и шла целую ночь, и наконец пришла в большой лес. Утомившись от долгого пути, она залезла в дупло большого дерева и заснула.

Вот уж и солнце взошло, а она все еще спала, и спала даже тогда, когда солнце поднялось уже высоко. А тут как раз и приключилось, что тот соседний король, которому этот лес принадлежал, выехал в него на охоту. Собаки его, подбежав к дереву, в котором спала королевна, обнюхали его и стали кругом того дерева бегать и лаять. Король и сказал своим егерям, чтобы они посмотрели, что за зверь укрывается в том дереве. Егеря по приказу королевскому заглянули в дерево и, вернувшись, доложили королю: «В дупле дерева лежит диковинный зверь, какого нам еще никогда видеть не приходилось; шкура его состоит из тысячи разных шкурок, а сам-то он лежит и спит». – «Посмотрите, нельзя ли будет этого зверя живьем поймать, и если можно, то привяжите его на повозку». Но чуть только королевские егеря прикоснулись к королевне, она проснулась в испуге и крикнула им: «Я бедная, отцом и матерью покинутая сиротка, сжальтесь вы надо мной и возьмите меня с собою». А они и сказали ей: «Пестрая шкурка! Ты и точно на кухне можешь пригодиться, пойдем с нами, пожалуй, будешь там в кухне хоть золу выгребать». Посадили ее на повозку и поехали домой, в королевский замок. Там они указали ей на темную каморку под лестницей и сказали: «Ну пушной зверек, здесь и жить, и спать можешь». И стали ее посылать на кухню, заставили носить дрова и воду, разводить огонь, щипать перья с битой птицы, овощи выбирать, золу выгребать и всякие черные работы справлять.

Так и жила долгое время «пестрая шкурка» в великой нужде при дворе соседнего короля. Ах, королевна, королевна то ли еще с тобою будет?.. Случилось однажды, что в замке праздновался какой-то праздник; вот королевна и обратилась к главному повару и сказала ему: «Дозвольте мне ненадолго подняться наверх да посмотреть, как там праздновать будут? Я в сенях за дверью постою». – «Ступай, пожалуй, – отвечал повар, – но чтобы через полчаса ты здесь снова была и всю бы золу из печи выгребла». Вот и взяла она свою масляную лампочку, побежала в свою каморку, скинула пестрый свой плащ, обмыла сажу с рук и с лица, так что ее красота вновь явилась во всем своем блеске. Затем вскрыла она свой орешек и вынула оттуда платье, блиставшее как солнце. Надевши то платье, она поднялась наверх, где праздновали праздник, и все при встрече уступали ей дорогу, так как никто ее не узнал и все полагали, что идет какая-нибудь королевна. Сам король вышел ей навстречу, подал руку и стал с нею плясать, а сам про себя думал: «Такой красавицы никогда еще мне не случалось видеть!» Окончилась пляска, она поклонилась, и король стал ее искать – ее и след простыл, и никто не знал, куда она подевалась. Король призвал к допросу даже сторожей, стоявших перед замком, но те отвечали, что не видали никого, кто бы из замка вышел. А она побежала в свою каморку, живо скинула с себя свое платье, опять вымазала лицо и руки сажею, накинула свой пестрый меховой плащ и опять обратилась в «пеструю шкурку». Когда она пришла в кухню и хотела приняться выгребать золу, старший повар сказал ей: «Золу оставь до завтра, а вот вари суп для короля, а я тоже сбегаю, погляжу на праздник; только смотри, чтобы ни волоска в суп не попало, а то я тебя больше и кормить не стану». Пошел повар наверх, а «пестрая шкурка» сварила суп для короля, да еще хлебный, сварила как умела, и когда суп был готов, она сбегала в свою каморку, достала свое золотое колечко и опустила его в ту миску, в которую налит был суп. Между тем наверху танцы окончились, король приказал принести себе суп, стал его есть, и суп показался ему таким вкусным, какого он еще никогда не едал. Доев суп до конца, он увидел на дне супницы золотое колечко и никак не мог понять, как оно туда попало. Вот и велел позвать к себе повара. Повар перепугался, услышав этот приказ, и сказал «пестрой шкурке»: «Верно, ты как-нибудь волос в суп обронила? Если это так, то тебе не избежать побоев». Когда он к королю явился, тот спросил его: «Кто суп варил?» – «Я его варил», – отвечал повар. «Это неправда, – сказал король, – суп был совсем иначе сварен, и притом гораздо вкуснее прежнего». Тогда повар сказал: «Должен признаться, что не я тот суп варил, а «пестрая шкурка». – «Пойди и позови ее ко мне», – сказал король.

Когда «пестрая шкурка» пришла, король спросил ее: «Кто ты?» – «Я горемыка, у которой нет ни отца, ни матери». – «Зачем ты у меня в замке?» – «Затем, чтобы каждый мог мною помыкать и надо мною издеваться». – «А откуда у тебя то золотое кольцо, которое я нашел на дне супницы?» – продолжал допрашивать король. «Ни о каком кольце я ничего не знаю», – отвечала она. Так король ничего и не мог от нее разузнать и отправил ее обратно в кухню.

Несколько времени спустя в королевском замке был опять праздник, и «пестрая шкурка», как и в тот раз, отпросилась у повара сходить наверх – посмотреть на танцующих. Он отвечал ей: «Ступай, но через полчаса будь здесь и свари королю тот хлебный суп, который ему так нравится». Тогда она побежала в свою каморочку, поскорее умылась, вскрыла ореховую скорлупочку и, вынув из нее платье, серебристое, как месяц, нарядилась в него. Потом пошла наверх ни дать ни взять королевною; и король вышел ей навстречу и обрадовался тому, что вновь ее увидел, и так как танцы только что начинались, то он и стал танцевать с нею. Когда же танцы окончились, она снова исчезла так быстро, что король и заметить не мог, куда она девалась. Она же прибежала в свою каморку, и опять обратилась в «пеструю шкурку», и пришла в кухню – суп варить. Когда повар отлучился наверх, она принесла из своей каморки золотую самопрялочку и положила ее на дно миски, в которую суп был налит. Затем суп был подан королю на стол, и тот его стал есть, и показался он ему таким же вкусным, как и прошлый раз; съевши весь суп, король приказал позвать повара, и тот ему опять-таки должен был признаться, что варил суп не он, а «пестрая шкурка». Призвали и ее к королю, но она по-прежнему отвечала, что здесь только всем на посмех и обиду и что она ничего не знает о золотой самопрялочке.

Когда же король в третий раз устроил праздник в своем замке – все происходило и на этом празднике как на двух предшествовавших. Только повар сказал ей: «Ты, «пестрая шкурка», верно, колдунья, и суп твой потому именно королю и нравится больше, чем мой, что ты всегда что-нибудь в суп подкладываешь». Однако же по просьбе ее он ее отпустил на определенное время наверх. Вот она и нарядилась в платье, блиставшее как звезды, и в нем вошла в залу. Король снова пригласил ее танцевать с собою, и ему показалось, что она еще никогда не бывала так хороша, как в тот день. И между тем как она танцевала с ним, он неприметно надел ей колечко на пальчик и приказал, чтобы танец длился подолее. По окончании его он попытался было удержать ее за руки, но она вырвалась и так быстро юркнула в толпу, что мигом скрылась у него из глаз. Она бегом прибежала в свою каморку, но так как она долее получаса оставалась наверху, то она уж не успела снять свое чудное платье, а только поверх него накинула свой пестрый плащ; впопыхах не успела она себе достаточно зачернить лицо сажей, и на руке ее один из пальцев остался белым. Затем она побежала в кухню, сварила суп королю и в отсутствие повара положила в него золотое мотовильце. Король, как увидел мотовильце, так сейчас же приказал кликнуть к себе «пеструю шкурку», и ему тотчас бросился в глаза незачерненный пальчик и его колечко. Тут схватил он ее за руку и держал накрепко, и когда она хотела вырваться и убежать – пестрый меховой плащ распахнулся немного, и из-под него блеснул ее наряд, сиявший как звезды. Король ухватился за плащ и сорвал его. При этом ее золотистые волосы рассыпались по плечам, и она явилась пред ним во всей красе своей и уже не могла от него укрыться. И когда она смыла с лица своего сажу и копоть, то стала такою красавицей, что и во всем свете другой такой же не сыскать. Король тут и сказал ей: «Ты моя дорогая невеста, и мы никогда более с тобою не расстанемся». Отпраздновали они свадьбу и жили в довольстве до самой своей смерти.