Вскоре граф Зигфрид со спутниками прибыл в королевский лагерь, где скопилось уже множество вооруженных людей. Когда все отряды собрались, Карл Мартелл с воинством двинулся в сторону мавров. Враги были намного сильнее, однако франки, защищая свою землю, одержали победу. Король мавров с остатками войска отступил к городу Авиньону. Отряды Карла осадили город, но мавры храбро оборонялись, так что осада затянулась. Поэтому граф Зигфрид отсутствовал целый год.
После отъезда супруга графиня Геновефа грустила и жила уединенно. Гофмейстер Голо каждый день навещал ее. Видя ее красоту и молодость, он воспылал к ней страстью и задумал склонить к измене супругу. Графиня начала его укорять: «Как тебе не стыдно! Где же твоя верность, в которой ты клялся графу? Хорошо же ты хочешь отблагодарить его за все милости! Не забывай, кто ты такой, помни, что ты должен строго повиноваться супруге своего господина и почитать ее должным образом. Иначе я позабочусь, чтобы он сурово тебя наказал!»
Голо испугался и стал держаться скромно и почтительно. Вскоре после этого Геновефа задумала послать мужу в подарок свой портрет. Когда портрет был готов, она спросила Голо, как он считает, все ли в нем завершено или чего-нибудь недостает.
Он ответил: «Хотя я не видел ничего прекраснее этого изображения, мое мнение таково: этот образ должен быть живым и принадлежать мне». Геновефа побледнела и дала ему такую отповедь, что он ушел пристыженный. Но с тех пор он воспылал неотступным желанием овладеть прекрасной графиней. Однажды она перед ужином гуляла в саду. Голо приблизился к ней и начал в пылких словах изливать свою страсть и требовать, чтобы она забыла о супруге. Геновефа поклялась, что если Голо осмелится еще раз обратиться к ней с такими словами, то она обо всем сообщит господину.
С тех пор преклонение перед госпожой перешло у Голо в ненависть. Он стал думать только об одном – как бы отомстить ей. Он начал следить за каждым ее шагом и заметил, что она благоволит к повару Драгонесу. Повар был наивным и бесхитростным человеком, и графиня охотно с ним разговаривала. Голо решил, что это подходящий повод очернить ее, и стал намекать всем и каждому, что за добротой графини к повару что-то кроется. Однако в глазах обитателей замка сама открытость отношений повара и графини служила доказательством их невинности. Тогда коварный гофмейстер устроил ловушку: он солгал Драгонесу, что графиня просила его зайти к ней в комнату. Бедный простак поверил и явился к графине. Она удивилась, но сказала ему, как обычно, несколько приветливых слов. Вдруг появился Голо и сделал вид, что возмущен появлением повара в покоях графини. Он поднял шум и крик, созвал своих приспешников и возвестил в гневе, что застал графиню наедине с мужчиной.
– Что вы посоветуете мне, любезные друзья? – лицемерно вопрошал Голо. – Если мы тотчас же не искореним зло, оно разрастется еще пуще! Как мы сможем поглядеть в глаза нашему дорогому господину? Конечно, повар околдовал госпожу, что-то подсыпав в ее кушанья. Она теперь не захочет с ним расстаться. Поэтому повара надо заключить в темницу. Каково ваше мнение, любезные друзья? – Приспешники ответили, что поскольку граф возложил на Голо ответственность за графиню, то он волен поступать так, как считает нужным.
Гофмейстер приказал позвать повара, набросился на него с грубой бранью и обвинил в том, что он подсыпал графине в еду колдовского зелья, чтобы добиться взаимности. Беднягу повара заковали в цепи и бросили в глубокое подземелье.
Но Голо этим не удовлетворился. Он ворвался с толпой слуг в покои графини, объявил ей, что не намерен больше терпеть ее беспутство, и приказал до возвращения графа запереть ее под замок.
Геновефа в ту пору ожидала ребенка и с нетерпением дожидалась возвращения супруга, чтобы сообщить ему радостную весть. Все случившееся было для нее полной неожиданностью: без малейшей вины, наоборот, строго блюдя свою добродетель, она оказалась опорочена собственным слугой и брошена в заточение. В башню, где ее заперли, не имел право входить никто, кроме гофмейстера и его старой кормилицы. Старуха ежедневно приносила графине скудную еду. Еще чаще наведывался в темницу Голо: он надеялся, что теперь-то, терпя голод и лишения, графиня покорится ему. Но она твердила, что в тысячу раз лучше умереть, чем лишиться чести.
Прошло время, и у Геновефы родился сын. Старуха не дала ей ни единой тряпочки, чтобы запеленать новорожденного. Геновефа завернула его в свой носовой платок и прозвала его Бедняжкой. Она убаюкивала его и приговаривала: «Дорогой мой сыночек, бедняжечка ты мой, на беду себе ты родился на свет, в бедах придется мне тебя растить, а самой тяжкой бедой будет, если ты угаснешь у меня на руках, ведь как я смогу тебя выкормить, если сама чуть жива от голода? Ах, Бедняжечка ты мой, ах, несчастное дитя!»
Голо узнал от старухи, что в темнице одним узником стало больше. Его упрашивали добавить графине еды, чтобы она могла прокормить ребенка. Но он распорядился давать ей чуть больше хлеба и ничего другого, кроме воды, чтобы она только что не умирала с голоду. Вместо пищи ей в избытке доставались ругань и попреки.
Из страха перед гофмейстером никто не осмеливался известить графа обо всем происшедшем. Его возвращение домой все откладывалось, так как под Авиньоном он был ранен стрелой и рана заживала медленно. Наконец, когда ребенку было уже два месяца, Голо послал к графу слугу с письмом и устным поручением.
«Милостивый Господин, – писал Голо, – прикажите вестнику рассказать обо всем, что случилось, и не сомневайтесь в правдивости его рассказа. Я, Ваш верный слуга, надеюсь, что Вы будете снисходительны к моим распоряжениям в столь трудном деле, о котором Вам поведает вестник».
Письмо очень взволновало графа. Когда же слуга, подкупленный управителем, рассказал о преступной связи графини с поваром и о том, что от этой связи родился ублюдок, которому уже два месяца, гневу графа не было границ. Он проклял графиню и начал придумывать ей кары одну страшнее другой. Наконец, немного образумившись, он отослал слугу назад с приказом строго охранять графиню до его возвращения, а негодяя повара судить и казнить.
Голо обрадовался, что слуга удачно справился с поручением. Открыто судить повара управитель поостерегся, он приказал отравить несчастного, а тело прямо в оковах бросить в болото. И пылавшего злобой гофмейстера бесило, что он не может придумать еще более жестокое наказание. Вдобавок он опасался, что графиня сможет доказать свою невиновность, когда граф вернется. Да и большинство слуг не верили в вину графини, и Голо опасался, что они потребуют от графа освободить невинную и расследовать дело. И тут пришло известие, что граф находится на пути домой. Голо испугался и решил действовать немедля.
Он сел на коня и поскакал навстречу графу с расчетом встретить его в Страсбурге. Там жила сестра кормилицы гофмейстера, старая колдунья, выглядевшая, однако, почтенной женщиной. Голо поспешил к ней, посвятил ее в суть событий и предупредил, что вечером приведет к ней графа, а она пусть наколдует ему что-нибудь такое, чтобы граф не сомневался в правдивости слов своего управителя. Он дал ей горсть золотых и поехал встречать господина.
Не успел Голо его поприветствовать, как граф потребовал рассказать всю правду о том, что произошло в его отсутствие. Управитель по ходу рассказа для пущей убедительности даже пролил слезы. Он дрожал от страха перед возможным разоблачением, а граф подумал, что его верный слуга волнуется оттого, что ему приходится рассказывать о своей госпоже неслыханные вещи.
Но все же граф требовал точных доказательств. Голо испугался, что запутается в собственных словах и сам себя выдаст. Он сказал, что в Страсбурге живет одна почтенная особа, которой ведомо все тайное, и если граф соблаговолит ее расспросить, она представит ему полную картину.
В сумерках граф в сопровождении Голо направился к провидице и сказал ей, что просит ее помощи и совета.
Колдунья повела их в пыльный подвал, где горел зеленый свет, отливавший голубым. Она начертила палкой на полу два круга и поставила в один графа, в другой гофмейстера. Затем она бросила зеркало в котел с водой, трижды покрутилась перед ним, трижды дунула внутрь, взболтала воду руками и начертала таинственные знаки.
