— Я это так не оставлю, — пообещал шеф напоследок, заглянув в кабинет к Демидову. — Я выцарапаю твой цирк из лап мастера.

Директор лишь сумрачно посмотрел на шефа, и ничего не ответил. За эту неделю он словно усох раза в два. Мощные ещё недавно плечи ссутулились, руки бессильно лежали на мёртвых коленях.

Со смертью одного из участников сделка расторгается автоматически, — вспомнил я пункт договора. — Стало быть, если Ефим Демидов, например, покончит с собой…

Я тряхнул головой, чтобы отогнать плохие мысли.

Мы разберёмся. Алекс разберётся.

Я в него верю.

— Кстати: спасибо, — сказал шеф, когда мы сели в такси. Багажа у нас не было. Только куртки, джинсы и кроссовки. Ах да: ещё были подарки Зигиберта. Многозарядный револьвер и набор метательных ножей с таким офигенным балансом, что они сами летели в цель.

— За что?

— За то, что вытащил нас из этого склепа.

Он был прав: с появлением стригоев, и душевной болезнью Демидова представления утратили свой кураж. Артисты работали номера «вполноги», совершенно не заботясь о том, чтобы вызывать восторг публики. Это сразу же сказалось на доходах: половина билетов оставалась нераспроданной.

Я вспомнил, как сам говорил графу про саботаж. Шантаж и психологическое давление — игра не только в одни ворота.

— Но я ничего не сделал, — когда я заходил в здание цирка утром, дождь слегка моросил. Сейчас же над Питером разверзлись хляби небесные. Дождь стоял стеной, я видел, как под тяжелыми струями прогибается капот везущей нас малолитражки. — К тому же, граф надавал столько заданий… По-моему, Гильдии — это серьёзно.

— Мы больше не пленники, — качнул головой шеф. — Мы можем невозбранно передвигаться по городу, можем кое-что разнюхивать… И делать выводы.

Какое-то время он молча глядел в окно, а затем резко выбросил руку в сторону водителя.

— Останови здесь, милейший.

Машина послушно прижалась к поребрику.

— Но мы ещё не доехали, — я был удивлён. Что это шеф задумал?.. Хочет зайти в ресторан, чтобы отметить? В баню?.. Но сквозь сплошную стену ледяной воды я не видел никаких ярких и завлекательных вывесок.

Но вдруг…

Я схватил шефа за предплечье и выпучился в безмолвном вопле.

— Почуял-таки, — Алекс удовлетворённо улыбнулся. — Но всё равно: уже после того, как я его заметил. Простым, смею подчеркнуть, человеческим зрением, без всяких наворотов.

Последнее, я полагаю, доставило шефу особое удовольствие.

Я не стал спорить. Было не до того: под кожей будто бегали огненные муравьи, за каждый волосок на теле дёргали маленькие, но очень злобные гномы. В голове раздавалось громкое жужжание — словно под череп ко мне набились сотни мух…

— Кто это? — такси поспешно уплыло в дождь, получив от Алекса причитающуюся мзду.

— Лучше скажи: почему это? — пробурчал шеф. Волосы облепили его череп, с бровей текла вода, оставляя дорожки вдоль крыльев носа и в уголках рта. Алекс не обращал на дождь никакого внимания. — Какого чёрта всякая нечисть болтается в моём городе? Среди бела дня!

— А вы знаете, кто это?

— Что ты чувствуешь? — спросил шеф.

Я перечислил ему свои ощущения.

— Похоже на вендиго.

— Индейский людоед? — я был удивлён. — Обитатель секвойевых лесов в наших асфальтовых джунглях?

— Они почуяли, — разговаривать под проливным дождём было невозможно, и мы с шефом отступили под козырёк какого-то подъезда. — Все эти твари почуяли, что в городе нет хозяина.

— Вы хотите сказать, договор с Фёдором Михайловичем НА САМОМ ДЕЛЕ отнял у вас власть над городом?

— Демидов заключил сделку с дьяволом, — оскалился шеф.

— Но Фёдор Михайлович…

— Сначала тебе кажется, что всё идёт отлично, — перебил шеф. — Ты получил то, что хотел, а день расплаты ещё очень далеко… Но вот чего ты не знаешь: платить приходится СРАЗУ. И отдавать придётся намного больше, чем обговаривалось. Потому что есть лазейки.

— Протянешь палец — откусит всю руку?

— По самые гланды, — кивнул Алекс. — Но мы попробуем сыграть по своим правилам.

— Сыграть?

— Разница в том, что граф больше любит рулетку. А я уважаю покер. Смекаешь?

— Кажется, да.

— Молодец. Я знал, что тебе понравится. А сейчас пошли ловить вендиго.

Прикрыв глаза, я сосредоточился на неприятных ощущениях.

— Мне кажется, он побежал вон в ту подворотню, — я указал направление, и Алекс кивнул. В таких вопросах он давно доверяет мне больше, чем себе.

Двор был захламлённым и грязным. Мусорные баки громоздились прямо на дорожках, песочница под дождём превратилась в озеро окурков. В освещённых окнах виднелись дешевые занавески, на дверях, ведущих в подъезды, не было замков.

Дождь не добавлял очарования этому бетонному колодцу, затерянному в питерских многоэтажных трущобах.

Сквозь влажность пробивалась вонь кислой капусты, старых тряпок и сивухи.

— Сюда, — я указал на один из подъездов. Дверь висела на одной петле, и негромко поскрипывала под порывами ветра.

Внутри нас окружили запахи старой извёстки, пыли и конечно же, мочи. Но над ними витал терпкий и густой дух немытого тела, заскорузлой одежды и… вывороченных кишок.

Подъезд освещала одна-единственная, забрызганная краской лампочка. Выше, на лестничных площадках, было темно — сквозь крошечные грязные окошки уличный свет почти не проникал.

— Вендиго любит заблудившихся путников, — шепотом сказал шеф. — Оставшихся без крова бродяг…

Под подошвами хрустели какие-то черепки и куски штукатурки.

— А значит, он любит бомжей, — сказал я, останавливаясь возле тёмной массы, распростёртой на ступеньках. Вокруг тела уже растеклось вонючее смрадное пятно — у бомжа был вспорот живот.

— И свежую печёнку, — пробормотал Алекс. В руке он держал револьвер, и когда дверь квартиры чуть выше приоткрылась, и в ней блеснул любопытный глаз, не задумываясь вскинул ствол и направил его в щель.

Дверь тут же захлопнулась, по лестничным пролётам прошел нестройный глухой гул.

— Звони Котову, — скомандовал шеф. Стоя над телом, он пытался разглядеть, что происходит наверху. Перила образовывали пустое прямоугольное пространство в центре, и терялось во мраке. — И отойди под лестницу, — он оттащил меня за рукав. — Вендиго довольно сообразительны. Тварь может сбросить на нас что-нибудь неприятное.

Превозмогая брезгливость, я наклонился и приложил палец к шее бомжа. Кожа его была шершавой, как наждак. Но тёплой.

— Он убил его не более трёх минут назад, — сказал я. — Если бы мы не болтали, стоя под карнизом, а сразу погнались…

— Если б, да кабы, — пробормотал Алекс. — Если б мы погнались сразу, то на ступенях мог сейчас валяться ты, а не бомж.

Котов наконец ответил на вызов и я вкратце обрисовал ситуацию. И сбросил ему наши координаты. Майор сказал, что будет через семь-восемь минут.

— Будем ждать, или… — я мотнул головой вверх по лестнице.

— Здесь мы уже ничем не поможем, — рассудительно ответил шеф. — А он в это время может поймать кого-нибудь ещё. Пожрать-то мы ему не дали…

Живот бомжа был разворочен. Но чтобы пропало что-то из органов — не похоже.

— Я пойду вперёд, — держа револьвер наготове, Алекс начал подниматься по ступенькам.

— Может, отдадите мне второй револьвер? — я же помнил, что подарок Зигиберта он взял с собой.

— Да, ты прав, — он полез под куртку, достал нечто огромное, тускло поблёскивающее металлом и смазкой, проделал несколько коротких движений, и передал мне револьвер с непомерно раздутым барабаном. — Отдача у него адская, но прицел очень точный, — предупредил Алекс.

— Спасибо.

Признаться, я не ожидал, что он так легко расстанется с своим чудом. И даже некоторое время радовался… Ну, тому, что шеф мне доверяет, и всё такое.

Поднявшись на несколько пролётов, мы услышали, как хлопает дверь подъезда, и дробный уверенный топот ботинок. Раздалось несколько команд, вспыхнул яркий свет…

Котов со своими бойцами, — говорить необходимости не было, и мы с шефом, переглянувшись, пошли дальше.