— Юлия, — ответила она. Служанку совсем не пугало то, что этот человек не сводил с нее глаз.

— Юлия, значит. Красивое имя. Я Хаокин.

— Знаю.

— Откуда?

— Видела вас в детстве, — сказала девушка и скрылась.

После завтрака хозяева позвали гостя на экскурсию по своим владениям. Супруги шли по длинным коридорам, заглядывали в комнаты. Честно говоря, нравился Хаокину этот дом, несмотря на всю мрачность. Заглядываясь на картины, парень спросил:

— Это ведь ваши дети?

— Да, — подтвердила Мэри Атталь.

— Вы создали столько картин при их жизни или уже после? А то, знаете, мне было бы жутко, если б меня рисовали в таком количестве.

— Я рисую по старым картинам. Что-то сама, по памяти.

— А живых? Вы их не рисуете? Рисуете только тех, кто отправился на тот свет?

— Реже, — ответила она и отвела взгляд.

— Вы… — Хаокин еще что-то хотел сказать, но увидел, как Мэри расстроена. Потом на его лице блеснула улыбка. — Вы не виноваты в их смерти. Вас даже дома не было в тот день. А если бы остались с детьми, просто сами умерли бы в том пожаре. Это огонь — стихия, неподвластная в полной мере человеку. Вы не могли бы ее остановить. Даже сильные колдуны не переживали пожары. Вы ведь… не знали, что вашим детям уготовано.

Глаза графини сверкали от слез.

Гость и Аттали вышли на улицу. Мэри, стараясь забыть свою печаль, всё время разговаривала с Хаокином, хохотала и пыталась раскусить его.

— Почему вы никому не хотите рассказывать о своем прошлом? — спрашивала она.

— О моем прошлом?

Хаокин привык нарушать правила. Что там говорить, когда он пацаном начал встречаться с Ифигенией, таких романов просто не существовало. То есть знатные господа и дамы могли крутить с наемниками, но не так открыто и вызывающе. А после Хаокина такие отношения стали модными. Но, несмотря на то, что у Хаокина, казалось, не было царя в голове, четкое табу он имел. Не убивать детей, женщин, не изменять и так далее. И среди всех этих вещей затерялось такое крошечное правило, даже не запрет, а, скорее, предостережение: НЕ ГОВОРИ О ГРЕБАНОМ ПРОШЛОМ! Уже пробовал. И зря.

— Да! — воскликнула Мэри. — Ведь было у вас какое-нибудь прошлое. Вы появились…

— Только, прошу, не надо этого: «Вы появились из ниоткуда в Академии и стали магом столетия». Я недавно вел подобный разговор. Ничем хорошим он не закончился. Честно говоря, начинает надоедать… — попытался намекнуть Хаокин.

— Не буду, не буду. И всё же, — проигнорировала просьбу Мэри. — Вы даже не хотите открыть свою фамилию. Да и имя, я уверена, не ваше.

— Почему же не мое? Мое. Просто у меня ничего не было до прихода в Академию. Не о чем говорить.

Мэри так не считала. Раз Хаокин поступил в Академию в четырнадцать-пятнадцать лет, значит, имел подготовку к этому моменту. В общем, графиня рассказала гостю три-четыре его вероятные предыстории, каждый раз шутя и смеясь над своими выдумками. Хаокин словно находился с Мэри на одной волне, юморил, но внутри вскипал.

— Хорошо, — претенциозно произнес он. «Буду играть по твоим правилам». — Вы хотите правду? Мать не желала моего рождения. Отцу пришлось жениться на ней. Они ненавидели друг друга и всю злость вымещали на мне. — Хаокин закатал правый рукав и показал татуировку звездного кота. — Думаете, просто картинка? А вот и нет. Это воплощение любви моих родителей. — Он коснулся двумя пальцами татуировки. Она вдруг расплылась и превратилась в ужасный шрам или, скорее… ожог. — Вы бы тоже не хотели о таком рассказывать. — У него чуть не вырвалось: «Я же не спрашиваю, бил ли вас отец!». — Я был просто ребенком, которого не любили. Но однажды, когда я защищался от папы, у меня проявился дар… Мне пришлось бежать, чтобы меня не казнили. Теперь вы знаете правду. Я сменил имя, покончил с прошлым.

— А почему вы не взяли себе другую фамилию? — спросила Мэри после некоторого молчания.

— Имя — только твое личное. Оно нужно каждому. Отчество — это про принадлежность к отцу. Фамилия — имя твоего рода. Я считаю, что мне нет смысла брать фамилию, ведь я не хочу приписывать себя к чужому роду. Я сам по себе, я один, у меня нет семьи, и я не собираюсь ее создавать. Мне достаточно имени.

— Прошлый раз вы говорили другое, — вдруг сказал всё это время молчавший Николас.

— Что? — испугался Хаокин.

— Про родителей. Вы утверждали, что их сожгли на костре и от этого шрам. Рассказывали, что вам пришлось самому добывать еду, пока вы не попали в Академию.

— Неужели? Я такое говорил? — Хаокин почесал затылок. — Когда?

— Не так важно. Важно, что из этого правда. Так что?

Хаокину становилось не по себе от этих наездов. Аттали не могут просто заткнуться и оставить его в покое? Неужели это так сложно? Хаокин готов был просто взорваться…

— Ничего, — ответил он.

— Вы лгали?

— Честно признаться… да, лгал. — Хаокин набрался духу. — Дело в том, что я вру во многих случаях. От меня требуют ответа, а его нет. Всем проще поверить в небылицу. Но по правде я человек, у которого отсутствует прошлое. — Хаокину самому стало смешно, но, кажется, Николас не заметил.

— У всех есть прошлое. А кто говорит иное, врет.

— Но это так. У Хаокина не было прошлого до поступления в Академию, — сказал парень.

— А у того, кем ты являлся до Хаокина, было прошлое?

— Тот человек давно умер, — выпалил парень. На мгновение в его глазах застыл ужас.

— Никто не умирает до конца.

— Это мы посмотрим.

— Но нельзя же так… — пробормотал Николас. — Я немного перефразирую поговорку: у того, у кого нет прошлого, нет и будущего.

— Оно мне и не нужно. У меня есть настоящее. Мне достаточно. Я думал, что это и так понятно. Я ведь уже говорил об этом ранее…

— А семья? Друзья? Призвание? — не сдавался Николас. — Этого нет в ваших планах?

— Мне достаточно иметь то, что я имею.

— То есть ничего?

— Когда ничего не имеешь, ничего не теряешь. Верно?

— Это неправильная позиция.

— Это моя позиция.

— Видимо, разговор ни к чему не приведет.

— Верно подмечено!

Мэри всё это время с удивлением глядела то на мужа, то на гостя.

— Хаокин, хотите посмотреть на аганов и как мы с мужем соревнуемся в стрельбе? — выпалила она.

— С превеликим удовольствием.

Все пошли к конюшне. Хаокину понравилось это больше, чем спорить о своей прошлом. Ох уж эти Аттали. Иногда они просто бесят! Он ходил между стойлами и улыбался, ведь тот разговор окончен. Теперь, чтобы Николас и Мэри снова не начали что-то спрашивать, Хаокина сам задавал им миллион вопросов. А чем лошадки питаются? А сколько раз в день их выгуливают? А как нужно за ними ухаживать? Николас не успевал отвечать и для отвлечения гостя отвел его к аганам. У Хаокина загорелись глаза.

Вокруг этих лошадей всё было выжжено. Трава, дерево становились черными. Даже дышать рядом с аганами стало тяжелее. Но Хаокину понравились коняшки. Он даже положил руку на одного из них. Конь смутился, но не стал сопротивляться. Николас был удивлен.

— А вы ему нравитесь, — сказал он.

— Я всем нравлюсь, — заметил Хаокин, увлеченно гладя коня. — Первые пять минут. Затем меня начинают ненавидеть. Видимо, таков мой талант.

В этот момент аган разгорелся пламенем. Хаокин отдернулся руку с испугом.

— Вы обожглись? — заботливо спросила Мэри.

— Нет, просто не ожидал, — ответил Хаокин и взглянул на почерневшую ладонь.

У него снова закружилась голова, и дышать стало трудно. Хаокин предложил выйти на улицу. Аттали проводили гостя к стрельбищу. Первым был выстрел хозяина. Он попал точно в цель. Но затем Мэри пронзила стрелу мужа.

— Это потрясающе! — воскликнул Хаокин. — Просто два Робин Гуда.

Мэри Атталь скривила губы.

— Вы чего? — спросил Хаокин.

— Джоуи всегда говорил, что он Робин Гуд, — произнесла Мэри печально, а затем снова надела веселую маску. — Теперь ваша очередь.

— Моя? — ужаснулся Хаокин. — Я не умею даже лук держать. Я самый-самый никудышный стрелок на свете!