Царь нахмурился, но промолчал. А сыщик продолжил:

— И узнали интересные факты. Вы не поверите, но Иван-царевич интересовался… звездами.

— Отчего же не поверю? — поднял Берендей брови. — Мне это и самому известно. Я давеча по Ваниной просьбе у кузнеца трубу со стеклами… этот… как его?.. пылескоп заказывал.

— Телескоп, — поправил Брок, но царь запротестовал:

— Тела ему еще рано разглядывать. Вот невесту найдет — тогда и… А пока пусть тешится — на пыль свою небесную в стеклышки смотрит! — Тут Государь вспомнил, что труба осталась бесхозной и закручинился: — Да хоть бы и тела, пусть уж, дело молодое…

— А какой телескоп? — заинтересовался сыщик, полез за пазуху за блокнотом, но вспомнил, что тот погиб под липкими струями кваса. — Рефрактор или рефлектор?

— Рефрактор, конечно! — отвлекся от невеселых дум царь. — Где ж простому кузнецу зеркала выточить да отшлифовать как следует?

— А волшебство?

— Я Ване то же самое говорил, — печально улыбнулся Берендей, — да тот заупрямился. Хочу, говорит, на звезды по-настоящему смотреть. Ведь волшебство — оно такое, и обмануть может.

— Да уж, — потрогал затылок второй Брок, а первый — поежился.

— А при чем тут, собственно, звезды? — опомнился царь. — Вы ж Ивана не на звездах искать собрались, я думаю?

— А почему бы… — начал первый сыщик, но заканчивать фразу пресловутым «и нет» почему-то не стал. Что-то ему подсказало вдруг, что именно там-то Ваню искать и следует, но Берендею о том пока говорить не стоит. И закончил он фразу иначе, чем собирался: — …нам не осмотреть для начала комнату царевича?

— Это еще зачем? — насторожился Государь. — Не полагаете же вы, что Ваня в прятки со мной играет и под кроватью в своей опочивальне прячется?

— Это, между прочим, тоже версия, — с непонятным злорадством сказал Брок-два. — В розыскном деле ничего нельзя со счетов сбрасывать.

— И вдруг, так сказать, ответ лежит на поверхности! — поспешил смягчить реплику дубля Брок-раз.

— На кровати, что ли? — стал мрачнеть царь, подозревая, видимо, что сыщики над ним насмехаются.

— Да почему?! — замахал руками первый сыщик, увидев, что настроение Берендея портится. — Я ж не самого царевича имею в виду! Но вдруг там записка какая-нибудь, например.

— На кровати? — продолжал хмуриться Берендей.

— Далась же вам эта кровать! — хлопнул в сердцах по коленям Брок.

— А что еще в опочивальне? — удивился Государь. — Кровать да трюмо с пуфиком. — И, решив, очевидно, что такая простота недостойна царского сына, добавил: — Большая кровать. Очень. Простыни и пододеяльник — синего шелку. Натурального, между прочим, не волшебством деланного!

— Нет, — замотал головой Брок-один. — Тогда нам не опочивальня нужна. А кабинет какой-нибудь личный у Ивана-царевича есть?

— А как же! — заулыбался наконец Царь-батюшка. — И кабинет с библиотекой, и мастерская, и спортзал с бассейном.

— Всесторонне развитый юноша, — одобрил сыщик, и Берендей окончательно расцвел:

— А то!

— Тогда так, — потер ладони Брок-раз. — Начнем с кабинета. Где он находится?

— Поздно уже, — остановил приготовившегося вставать сыщика царь. — Утром пойдем, после завтрака.

— Да мы бы и сами… — начал Брок-два, но Берендей грозно блеснул на него глазами: — Хоть я и говорил, что мешать вам не стану, но кое-какие ограничения все же имеются. В личные помещения царя и наследника в отсутствии хозяев посторонним вход запрещен.

— Ладно, утром так утром, — зевнул Брок-один, которому тоже не особенно хотелось сейчас проводить нудный обыск.

— А можно будет позвать… — начал Брок-два, но Берендей Четвертый резко его оборвал, поняв с полуфразы, о ком идет речь:

— Нет! Показания с нее снимайте, коли вам так угодно, но только не в моих хоромах! Тут уж воля моя тверда, не обессудьте.

— Воля ваша, — коротко кивнул сыщик, слегка окаменев лицом, а первый Брок, испугавшись, как бы слово за слово не вышло опять чего неладного, поспешно вскочил:

— Так, значит, до завтра? Пойдем мы, так сказать, баиньки?

— Ступайте, — ответил Царь-батюшка. — Жду вас завтра ровно в семь на завтрак. Не опаздывайте. — И поднялся с кресла, собираясь покинуть зал.

— А… мы? — заморгали сыщики.

— Пантелеймоныч покажет ваши покои, — махнул на ходу царь.

— Спокойной ночи, ваше величество, — присела в книксене Сашенька.

— И вам приятных снов, красавица, — улыбнулся в ответ Государь.

День выдался не просто напряженным — он был настолько переполнен невероятными событиями и переживаниями, что Брок, да и все его спутники, мечтали лишь о том, как бы поскорей добраться до заветных постелей. А Сушик, будто нарочно, вел их по царскому двору неспешно, то и дело останавливался и вертел головой, словно забывая, где находится нужное здание. Но все-таки вспомнил, привел. Ни у кого уже и сил не было разглядывать — куда именно. Поднялись на какое-то крыльцо — пониже и поуже царского, — потом еще на пару пролетов по лестнице. Главный розыскник остановился в начале недлинного коридора — по четыре двери вдоль каждой стены.

— С этой стороны, — протянул он руку влево, — одноместные номера. Как раз для вас. Занимайте. Все необходимое там есть.

— Так-так-так-тааак… — пробормотал Брок. Сонные мозги шевелились плохо, но что-то ему в предложении Сушика не понравилось. Что именно, он пока не мог сообразить, но на всякий случай спросил: — А с той стороны какие?

— Двух, трех, и два четырехместных, — удивленно блеснул стеклами пенсне придворный розыскник. — Но стоит ли тесниться, когда есть возможность…

— Стоит! — обрадовался сыщик, поняв наконец, что его смущало: дочь и Мирон останутся без контроля и, помня, что он видел в беседке, недолго было предположить, как они этой бесконтрольностью могут воспользоваться. — Мужчины займут трехместный номер, а дама пусть выбирает любой. — Брок произнес это как можно непринужденней, но Сашенька разгадала хитрость отца. Она вспыхнула, хотела сказать ему что-нибудь резкое и обидное, но при посторонних постеснялась это делать и тоже решила схитрить:

— Мне одной будет страшно!

Увы, усталость плохо действовала и на Сашины мозги. Только произнеся фразу, она поняла, что отчебучила глупость.

— Так-так-так-тааак!.. — сложил на груди руки отец. — А в первом случае, когда мы все бы спали по одному, тебе, как я понял, страшно бы не было?

— Папа, ты на что вообще намекаешь?! — перешла в контратаку Сашенька, воткнув в бока кулаки.

— Я? Ни на что, — зевнул Брок. Глупая перепалка ему надоела, а спать уже хотелось и вовсе катастрофически, поэтому он, в качестве неофициального лидера группы, принял волевое решение: — Раз тебе страшно, мы с тобой займем двухместный номер. А остальные — как хотят.

На том и порешили. Правда, Сашеньке хотелось, конечно, поспорить, но больше все-таки «из любви к искусству», потому что она в любом случае не собиралась нарушать в эту ночь никаких моральных устоев. Но и на спор сил уже не осталось, поэтому она всего лишь презрительно фыркнула и поплелась вслед за отцом к выбранному им номеру.

Утром их разбудил крик петуха. Настоящего, живого, чинно вышагивающего под окнами во дворе. Брок посмотрел на часы: полседьмого. Поскольку завтрак был назначен Государем на семь, «будильник» прозвенел как раз вовремя, чтобы успеть умыться и привести себя в порядок.

Еще сыщик отметил, что превосходно себя чувствует — полностью отдохнувшим и выспавшимся. Видимо, местный воздух — чистый, без малейших признаков вредных промышленных газов, пропитанный лесным благоуханием — был по-настоящему целительным и волшебным. Причем, волшебным от природы, а не по чьему-нибудь колдовству.

— Подъем! — бодро выкрикнул сыщик, вскакивая с постели.

— Ну, папочка, ну, еще пять минуточек… — забормотала с соседней кровати Сашенька, натягивая на голову одеяло.