— Что? — вздрогнул сыщик и обвел вокруг недоуменным взглядом, будто только проснулся. — А где этот?..

— Кто, папочка?

— Бурдул-мурдул. Ну, который «у-у-уу»!.. — зашевелил Брок поднятыми пальцами.

— Сушик, что ли? — всхлипнула девушка, которой стало очень жалко папу, а еще больше себя. Если бы не подоспевший на выручку Мирон, она бы наверняка разрыдалась.

— Ну, ты чего? — провел парень ладонью по белым Сашиным волосам. — Чего ты, моя хорошая?

— А чего он? — шмыгнула носом девушка, кивнув на отца. — Бурдул-мурдул какой-то… Ой, Мироша, этот гад его заколдовал, по-моему…

— Кто? — вскинулся вдруг Брок. — Кто кого заколдовал? Где гад? Ведите их скорее сюда!

— Кого, Олег Константинович? — ласково, словно у больного ребенка, спросил Мирон.

— Обоих, — жестом повелителя ткнул пальцем вниз сыщик. — И того, так сказать, и этого.

— Я как-то не очень… — замялся юноша, поправляя очки.

— Вот я и вижу! — погрозил ему Брок. — Не очень ты, да. А надо, чтобы очень. Потому что — вот. Видишь, как оно… Волшебство, ешкин кот! А какое может быть волшебство? Не бывает никакого волшебства, знаешь ли. И вообще чудес не бывает. Сейчас я им растолкую, так сказать. Будут, как говорится, знать, где изюм растет. И почем фунт раков зимует. Ведите их сюда!

— Уф-ф, полегчало вроде бы, — заулыбалась Сашенька. — Я уж думала папа, что у тебя крыша поехала. Нет, вроде здоров.

— А чего мне быть нездоровому? Я в полном порядке. Это они пусть боятся, волшебнички, так сказать, всякие!.. Я им устрою сейчас. Выведу на чистую воду. Ишь, народ им дурить вздумалось. Думают, на дураков напали!.. Где они? Где этот лысый мудрила?

— Папа, да он уже там, у царя давно, наверное, — мотнула головой Саша. — И дядя Олег тоже.

— У царя? — встрепенулся Брок. — А почему без меня? Ой-ей-ей, — засуетился вдруг он, — так он же и царю сейчас мозги запудрит!..

И сыщик рванул вдруг по коридору, словно спринтер на стометровке.

— Папа, погоди! — бросилась вдогонку Сашенька. — Не бойся, с ним же дядя Олег!..

— Да что ты, — отмахнулся стремительно удаляющийся Брок. — Твой дядя Олег совсем как ребенок… Такой наивный, доверчивый… Ой-ей-е-о-о-оой!..

Голос сыщика затих в глубине длинного коридора. Саша от растерянности замедлила бег. Но догнавший ее Мирон одним своим видом придал девушке сил и решимости; она же, в свою очередь, так же благотворно подействовала на парня; и молодые люди, переглянувшись, стремглав помчались по гулко отражающему дробный топот коридору.

Саша с Мироном добежали до огромной, настежь распахнутой двустворчатой двери и остановились. Заходить было боязно. Все-таки не кто-нибудь за той дверью сидел, а сам Царь-батюшка! Мирон вообще привык относиться к монаршей власти с трепетом и почтением, ну а Сашенька просто стеснялась. Тем более, местный правитель уже оказал ей определенное внимание, и девушка немного опасалась, не начнет ли облаченный неограниченной властью мужчина банально приставать к ней. Разумеется, защитников у нее хватало, но это беспокоило Сашеньку особо. Кто знает, каков характер у здешнего Государя? А ну, как велит посадить всех защитничков на кол, а саму ее сделает наложницей, пока не надоест. Что будет после того, как надоест, Саше даже пофантазировать было страшно.

— Ну что, пойдем? — отвлек ее от невеселых мыслей Мирон.

— Ага, — вздохнула Сашенька и начала доставать фотоаппарат из футляра.

— Не стоит, — остановил ее друг. — Спрячь пока.

— Да ты что? — возмутилась девушка. — Там же царь! У меня еще ни одного снимка живого царя нет.

— Я же сказал, пока не стоит. Мало ли что… Этикет, может, подобного не позволяет, или вообще за оружие примут и стрелять начнут.

— Да кто начнет-то? Охраны ведь тут нет.

— Это снаружи нет, — стоял на своем Мирон. — А непосредственно при царе могут и быть. Хотя бы по протоколу. Так что лучше не доставай. Потом, когда осмотримся, попросишь разрешения и сфотографируешь.

— А если не разрешат?

— Тогда не сфотографируешь.

— Все равно сфоткаю, — буркнула Саша, застегивая футляр.

Шагнув за порог, парень с девушкой снова замерли. Да и было отчего. Во-первых, само помещение. Как его правильно назвать, ни Мирон, ни Саша не знали. Комнатой — язык не поворачивался, не бывает таких огромных комнат; залом — слишком банально, да и вообще, у Сашеньки с этим словом ассоциировался лишь спортзал в бывшей школе. Но по размеру похоже. Только в этом зале не было, разумеется, никаких шведских стенок и баскетбольных щитов. Здесь по стенам, обитых строгими, в багровых тонах, гобеленами, были развешены картины, оружие, доспехи, головы охотничьих трофеев и много чего еще. Одна стена была вообще похожа на огромный киноэкран — так она светилась яркими красками, изображающими райских птиц, прекрасные цветы, а также неведомых чудищ и сражающихся с ними богатырей. Девушка не сразу и поняла, что это всего лишь ряд огромных окон с цветными витражами.

Посередине помещения тянулся широченный и очень длинный стол, покрытый золотой с черным орнаментом скатертью. Правда, почти пустой. Лишь в дальнем его конце виднелась какая-то посуда; с такого расстояния и не рассмотреть, что именно там стояло. Вроде бы, вазы с фруктами, подносы с пирогами, графины с напитками… Сашенька сглотнула слюну. Легкий перекус пирожками в кафешке давно забылся.

Но помещение, и даже еда тут же вылетели из Сашиных мыслей, лишь только она увидела, кто сидит на том самом, дальнем конце стола. Царь! Правда, девушка и его не могла как следует рассмотреть, но сам факт, что она видит настоящего, живого, правящего царя ее просто ошеломил.

К тому же, человек, которого она не без основания приняла за коронованную особу, заметив вошедших, тут же поднялся и быстрым шагом направился к ним.

«Ну вот, начинается, — подумала Сашенька, и благоговение перед монархом мгновенно улетучилось. — Раз уж сам ко мне поперся, сейчас приставать начнет. Не терпится ему».

Девушка стала разыскивать взглядом сыщиков. Но первым увидела не отца с двойником, а придворного розыскника. Никодим Пантелеймонович стоял в дальнем углу возле самой стены, словно его специально в угол и поставили, в наказание. Тем более, что сутулился розыскник больше обычного, да и выражение его лица, насколько смогла рассмотреть издали Сашенька, оставляло желать лучшего. А лысина буквально блестела от пота в свете ярких, гигантских люстр, переливающихся хрустальными гранями подвесок.

Броки же, оказывается, стояли по другую сторону стола, напротив одного из витражей, потому-то девушка и не разглядела их сразу, приняв два одинаковых силуэта за фрагмент мозаичной картины.

Больше Саша ничего и никого разглядеть не успела, потому что Царь-батюшка уже подходил к ней. Точнее, к ним с Мироном, но смотрел Государь только на девушку и при этом столь добродушно и светло улыбался, что нехорошие мысли тут же покинули Сашину голову.

— Ай, здравствуй, краса писаная! — раскинул царь руки, словно приготовился обниматься.

— Здрасьте, — пискнула Саша и попятилась, забыв даже сделать свой привычный книксен. Который, надо сказать, тут-то бы пришелся как раз кстати.

— Да не бойся ты меня, красна девица, — голосом Морозки из детского кинофильма протянул Государь, опустив, впрочем, руки. — Я с гостями всегда ласков.

«Вот-вот, — испуганно подумала Саша. — Ласки-то твоей я как раз и боюсь».

— Как зовут тебя, раскрасавица? — пробасил между тем царь, останавливаясь напротив девушки и заглядывая ей прямо в глаза. Между прочим, отметила Сашенька, глаза у царя были красивыми, небесно-голубого цвета, а еще очень молодыми и, как ей показалось, умными. Впрочем, и сам Государь, как мужчина, был недурен. Ростом под два метра; в плечах, что называется, косая сажень; волосы густые и волнистые, хоть и обильно окрашенные сединой. Борода тоже седая, даже не совсем борода, а такая длинная щетина, что стала модной в последние несколько лет в нашем мире. В том, видимо, тоже.