Стас кивнул с той же усмешкой:

– Само собой. А знаешь, что я о тебе думаю? Что ты ни черта в людях не разбираешься. Несмотря на свои двести тридцать два года. – Проговорив это, Стас тотчас прикусил язык.

В зеркальце я увидел, как Дарья ожгла его спину взглядом.

А капитан Сычова, хоть и в смятении чувств, конечно же, не могла такое пропустить.

– Какие, на хрен, двести тридцать два года?

Повисло молчание. Затем Рыжий буркнул:

– Шутка, Свет. Юмор у меня глупый.

Светлана с готовностью откликнулась:

– Ой, ладно. Француз – не барышня. Возраст небось не скрывает.

Дашка прыснула:

– Если и скрывает, то не от уголовного розыска.

Сычиха улыбнулась. Я вновь отметил, что улыбка у нее обаятельная.

Доехали молча, без грызни. Возле бывшего Дашкиного дома Стас и капитан Сычова цепко оглядели сгущающийся сумрак и лишь после этого проследовали к подъезду. Их грамотное поведение заслуживало похвалы, хоть я уже точно знал: «хвостов» за нами нет.

Мы поднялись в лифте, не встретив, к счастью, никого из соседей. Дарья открыла ключом дверь, и мы тихонько вошли. Сперва наглухо задвинули на окнах шторы, затем включили свет.

Двухкомнатная Дашкина квартира содержалась в порядке. Все лежало на своих местах, полы были вымыты, пыль не успела скопиться. Окинув взглядом обстановку, Сычиха, похоже, была озадачена. Возможно, она полагала, что ее спрячут где-нибудь в угольном подвале. Она стояла, озираясь и придерживая порванное платье в горошек.

Стас не сходил с коврика возле двери. Позой и выражением лица он демонстрировал: дело сделано – я свободен.

Дарья прошла на кухню, открыла холодильник и, вернувшись, чуть заметно качнула головой. В ответ я слегка прикрыл веки: не волнуйся, дескать, все под контролем. Сычиха засекла наши переглядки:

– Что у вас? Какие-то проблемы?

– В холодильнике пусто, – смутилась Дашка. – Надо сгонять в магазин.

Я выразительно постучал себя по лбу. Вот морда! Такой накладки я от нее не ожидал! Покаянный взгляд Дашки выразил, что она все поняла. Но было поздно.

– Никуда не надо гонять, – возразила Сычиха, направляясь на кухню. – Если найдется ломтик сыра или яйцо… – Она распахнула дверцу холодильника.

Дарья поспешила следом, чтобы принять удар на себя Стас усмехался: он хорошо все понял.

– Ни хрена себе! – раздался возглас Сычихи. – Это у вас называется «пусто»?

Смотреть мне было незачем. Я точно знал, что уже более минуты холодильник снизу доверху набит деликатесами: от копченых языков и осетрины до всевозможных сыров и пирожных. Я так решил: если в девчонку все время стреляют, пусть хоть поест в свое удовольствие.

– Ну, не знаю… – пыталась выкрутиться Дашка. – Нам этого на день хватает. Если ты привыкла питаться скромно…

– Ни хрена себе «скромно»! – возмутилась капитан Сычова.

Расплывшись до ушей, Стас показал мне большой палец.

В ответ я погрозил ему кулаком:

– Сколько мне лет, говнюк?

Рыжий покаянно дернул себя за вихры.

С кухни меж тем донесся голос Дарьи:

– Ну ладно, потом все перепробуешь. Пойдем, покажу, где лежит белье. Что-нибудь из одежды себе подберешь.

– Спасибо. Я платье зашью.

– Что тут шить? Выкинь.

Когда обе они вышли с кухни, щеки Сычихи порозовели, серые глаза приобрели синеватый оттенок, а губы улыбались. Метаморфоза, надо заметить, была разительной. Для тех, конечно, кому это интересно. Стас, к примеру, нахмурился и объявил:

– Все, я отчаливаю. Где и во сколько завтра?

Сычиха погасла, как свеча.

Дашка посмотрела на Стаса:

– Ты же без машины. Подожди, подвезем.

– На метро доберусь.

– Так торопишься? Прямо зудит?

Рыжий начал багроветь:

– Мое дело. Даш, я вышел из детского возраста.

Я поспешил объявить:

– Завтра здесь, в одиннадцать утра. Годится?

Стас перевел дух:

– Вполне.

– «Хвоста» не приведи.

– Обижаешь! – Скользнув за дверь, Рыжий захлопнул ее за собой.

Сычиха взирала на коврик, где он только что стоял. Дашка прервала ее медитацию:

– Пойдем, я все тебе покажу.

Показ занял около пяти минут, в течение которых я заменял Стаса на посту у двери. Затем подошла Дарья и взяла меня за руку.

– Вроде все. Можем ехать.

У нее за спиной возникла капитан Сычова:

– А выпить здесь не найдется?

Дашка взглянула на меня. Я прикрыл веки.

– Кое-что найдется, – ответила Дарья. – Бар вон там.

Они зашли в комнату. Видать, я перестарался, потому что вопль Сычихи потряс стены:

– Ни хрена себе «кое-что»!

Слово «хрен», судя по частоте употребления, было ее тотемом.

Голос Дарьи предостерег:

– Не захлебнись тут. Передышки делай.

– Учи ученого! – парировала Светлана.

Они обе вышли в прихожую.

– Ну, – вздохнула жена, – теперь уж вроде…

– Может, в дурачка сразимся? – Сычиха извлекла из сумки колоду. – А что, время детское.

Мы с Дарьей переглянулись.

– Светлана Анатольевна, – сказал я, – к телефону не подходите, шторы не раздвигайте.

– Не хотите, значит, в дурачка? – осклабилась капитан Сычова. – Тогда, может, любовью втроем займемся? Вот только душ приму… – Она зашлась судорожным смехом. – Ой, ну и рожи у вас! Да пошутила я, пошутила!

Дашка смотрела на нее распахнутыми глазами.

– Шутки тебе удаются. Прямо наповал.

– И никому не открывайте дверь, – завершил я свое наставление. – У нас имеются ключи. – Я щелкнул дверным замком. – Спокойной ночи.

– Эй, супермен! – окликнула меня Сычиха. – Глеб Михайлович Грин, ты ведь у нас супермен?!

– Угу, – кивнул я. – А ты супермент.

Светлана вновь зашлась смехом.

Под этот смех мы вышли за порог. И, прежде чем захлопнуть дверь, Дашка тихо проговорила:

– Пока, супермент. До завтра.

В лифте она прислонилась к моему плечу, оставив происшедшее без комментариев. Только пригрозила:

– Заплачешь – убью!

Ответить я не потрудился. Хотя бы лишь потому, что не принимал эту напраслину на свой счет.

Когда мы вернулись домой, Дашка была молчаливой и выглядела утомленной. По крохотной нашей квартирке она передвигалась, держась за мою руку.

– Ты чего? – не выдержал я.

– Сегодня у нас среда? – уточнила она задумчиво. – А из Японии я прилетела в понедельник. Эти три дня были слишком густо посолены. Тебе не кажется?

Я пожал плечами:

– Не успел навести порядок к твоему прибытию. Извини.

– Дурак, – вздохнула она. – Не смей наводить порядок без меня. Даже не думай.

Я отсалютовал по-военному:

– Да, мэм!

Дашка опять вздохнула. И за ужином ухитрялась не выпускать моей руки.

– А он, – ткнула она в лежащий среди еды булыжник, – пусть пока побудет. Он свой парень.

Эта реплика навела меня на ребячливую мысль. Мне захотелось Дашку подбодрить. И, когда мы перемыли посуду, я предложил:

– Не устроить ли вечеринку?

Она подняла на меня заинтересованный взгляд.

– Какую?

– В узком кругу.

– Давай. А с кем?

Я подвинул булыжник в центр стола, на почетное место, и уточнил:

– У нас вроде была свечка?… Поставь сюда и зажги.

Дашка проворно пристроила свечку в баночку из-под майонеза и, чиркнув спичкой, поставила рядом с булыжником.

– Что дальше?

– Наполни миску водой, – распорядился я. И, когда она это выполнила, постучал по столу пальцем. – Вот сюда.

– И что теперь? – оживилась Дарья.

– Садись рядом.

Она села, прижавшись к моему плечу.

– Ну и?

На столе перед нами разместились горящая свеча, булыжник и миска с водой.

– Не догадалась еще? – осведомился я.

Дашка мотнула «конским хвостом»:

– Не-а. Подсказка нужна.

– Ха! – сказал я. – Разочаровываешь! – И, глядя на свечу, произнес: – Привет, Плясун! – Затем обратился к булыжнику и к воде в миске: – Пьер! Блу! Привет, ребята!