— Так точно, сэр! Обеспокоен! — об этом знали все.

— Вот именно, лейтенант, рад, что вам это известно. И я хочу, чтобы вы поняли, чтобы очень чётко для себя уяснили: если бы он не был обеспокоен, я бы вас на такое дело никогда не послал.

— Так точно, сэр, уяснил!

— Вы ведь понимаете, что от вас требуется?

— Понимаю, сэр. Виноват, не до конца.

— Добрые боги, Веттели! Вы же окончили Эрчестер! Что за выражение: «понимаю не до конца»? Где вы такого набрались?

— Виноват, сэр, у солдат. Я хотел сказать, что не вполне понимаю, как мы переберёмся через стену, сэр.

— Садитесь, — велел полковник. — И перестаньте, ради бога, через каждые три слова вставлять «сэр». Давайте поговорим как нормальные люди.

— Слушаюсь, сэ… В смысл, простите, господин полковник, я вас слушаю.

— Так вот. Сегодня в полк прибыл новый интендант — видели его?

— Так то… Да, видел. Очень представительный господин, сразу видно, что из хорошей фамилии. Такие люди редко идут в интенданты. Признаюсь, я был удивлён.

Полковник озабоченно нахмурился.

— Да, похоже, маскировку мы выбрали неудачную… Вы правы, Веттели, конечно же, никакой он не интендант, а маг. Очень сильный маг, специалист по особым поручениям. Сегодня ночью он откроет проход в стене. Уж не знаю, как он этого добьётся, но камень и песок всего на несколько минут станут проницаемы, как воздух. Возьмёте с собой десять человек — больше пройти сквозь стену не успеют, и проникнете в крепость. Что делать дальше — не мне вас учить.

— Я всё понял, полковник, — Веттели отвёл глаза.

— Подождите, это ещё не всё. Вы должны знать. Маг не даёт гарантии, что проход будет стабильным. Есть вероятность, что стена «схлопнется» — так он выразился, — когда вы будете внутри. Тогда вы так внутри и останетесь, даже не замурованными в камень, а превращёнными в камень… ну, или в песок, тут уж как повезёт… Веттели, если вам страшно, я даю вам право отказаться. Подумайте, прежде чем отвечать.

Веттели долго думать не стал — позавчера, по причине слабых нервов генерала, погиб последний из его однокурсников.

— Мне не страшно, сэр. Я пойду.

Он в самом деле не видел большой разницы, оказаться замурованным или превращённым, в камень или в песок, или сложить голову под стенами Аснапагади каким-нибудь иным, менее экзотическим способом. Но тем, кто должен был с ним идти, он предоставил тот же выбор, что полковник Финч предоставил ему. И один даже отказался, по каким-то религиозным соображениям, его за это никто не винил.

Под покровом темноты они выдвинулись к стене. Ночь была душной и влажной. В траве истошно стрекотали цикады, из джунглей доносился рёв ночных зверей, а может, тварей. В городе тоскливо выла собака, а может, тоже тварь. Луны не было, только звёзды рассыпались горохом по чёрному и чужому южному небу. На их фоне стремительно мелькали едва различимые силуэты летучих мышей. Или это тоже были твари? Махаджанапади — странная страна, многое здесь кажется одним, а оказывается совсем другим. Видимость обманчива, об этом всегда нужно было помнить и стараться не попадаться на глаза летучим мышам.

Сначала шли короткими перебежкам по одному, затем ползком до самой стены, очень рискуя вляпаться в коровью лепёшку — это в лучшем случае. А могло подвернуться и не коровье, а то, что противник сбрасывал со стен, чтобы выразить презрение врагу.

Вопреки опасениям Веттели, маг действовал не хуже опытного лазутчика, его не приходилось ничему учить. И это настораживало — хорошие маги никогда не утруждали себя ползаньем по-пластунски, просто отводили наблюдателям глаза.

Должно быть, маг почувствовал его тревогу, потому что счёл нужным объяснить:

— Не хочу растрачиваться на маскировку, берегу силы. Они мне сегодня ещё понадобятся.

Веттели решил, что это разумно, и больше не беспокоился.

… Страшно, конечно, было. Не так-то легко заставить себя нырнуть в бесплотную, чуть мерцающую черноту, зная, что на самом деле это твёрдый камень, готовый в любое мгновение стать твоей могилой.

— Резвее, парни, — пошипел маг сдавлено. — Долго не удержу. Вперёд!

Ох, страшно!

Веттели шагнул первым, помчался, что есть духу, едва успев притормозить на выходе, чтобы не нарваться на патруль. Но всё было чисто, мятежники верили в неприступность древних стен. Они ещё не знали, на что способна магия Запада. У них была своя магия. Не хуже, но — другая.

Только отскочил в сторону, освобождая дорогу, — посыпались остальные. Успели все, кроме ноги рядового Бакера. Не было ни боли, ни крови, ни стопы ниже сустава. Что было — в темноте не разглядишь.

— И что мне делать теперь? — озадаченно спросил Бакер, щупая культю пальцами.

— Сиди здесь, — бессердечно велел Веттели. — Если обратно пойдём — заберём. Нет — выползай как-нибудь сам. Удачи!

— Слушаюсь, — проворчал Бакер, устраиваясь поудобнее в тени. Кажется, он не был очень расстроен и уже видел в мыслях родной дом, любимую толстую жену и живого себя на удобном протезе собственного производства. Да-да, по иронии судьбы, семейным делом Бакеров было изготовление протезов на заказ. — Удачи и вам, командир!

…Вот так оно и было. А дальше — ничего особенного. Когда люди спят, уверенные в надёжности своей защиты, их можно перебить даже малым числом, если действовать тихо и точно, не давая опомниться, не позволяя поднять тревогу. Но чести в том мало, и потом становится скверно на душе.

Зато Бакера забрали, живого и довольного, вскоре он отбыл на родину. И ещё побывали внутри предполагаемого вимана — ничего особенного. Множество гулких металлических помещений, изрядно загаженных, заваленных обычным военным барахлом и свежими трупами. Если когда-то здесь и оставалось что-то от древних богов — туземцы давным-давно растащили на амулеты. Жаль…

— Было. Только знаете, господин инспектор, на войне люди иначе смотрели на вещи, поэтому нас называли не головорезами, а защитниками интересов Короны. И я не вполне понимаю, какое отношение это имеет к убийствам в Гринторпе.

— Какое отношение? — неприятно осклабился Поттинджер. — Да самое прямое! Вам ничего не стоит прикончить человека, мистер Веттели. Вы легко могли это сделать. Думаете, я не знаю, каким способом были убиты рядовой Барлоу и капрал Пулл? Ножом в левый глаз — это ведь ваш почерк, не так ли?

А-а! Так вот к чему он вёл! Можно было сразу догадаться.

— Ножом, мистер Поттинджер, именно ножом. Не карандашом, не сапожным шилом. Зачем бы я стал пользоваться всякой подручной дрянью, если у меня в комнате лежит связка отличных метательных ножей?

— Чтобы отвести от себя подозрения, — сыщик за ответом в карман не лез.

Веттели стало смешно.

— Мистер Поттинджер, неужели в воображаете, будто я умею убивать только ножом в глаз? Если бы я хотел отвести подозрения, отчего бы мне, к примеру, не свернуть одному шею, а другому перерезать глотку, чтобы не прослеживалось вообще никакого почерка? И главный вопрос: зачем вообще мне было убивать этих несчастных мальчиков? У всякого преступника, насколько мне известно, должен быть мотив. Разве у меня он есть?

Сыщик уставился на него тяжёлым, мутным взглядом. «Похоже, он не дурак выпить, — решил Веттели. — Пьёт, мучится похмельем и изводит окружающих. Ах, как неприятно!»

— А почему бы и нет, мистер Веттели? Возможно, вы сошли с ума и начали убивать по привычке. Возможно, способ убийства имеет для вас какое-то ритуальное значение, поэтому вы его не меняете. Не исключена и одержимость: вы из числа тех, кто участвовал в осаде Кафьота. Не знаю, что там было — ваше командование не желает отвечать прямо, но история эта очень дурно пахнет. Одним богам ведомо, кто или что могло вселиться в вас там, в песках. Поэтому на данный момент именно вы являетесь главным подозреваемым, нравится вам это или нет.