Пять дней боялась Вегда, следила за собой, а на шестой поняла, что ей уже всё равно. Безразлично. Жизнь утратила смысл. Даже еда, которой так всегда не хватало, о которой так мечталось, потеряла вкус. Теперь она уже с удивлением вспоминала о том, что совсем ещё недавно любила порезать ломтиками свежий хверс и пожарить на рыбьем жиру, что мечтала раздобыть свежую офицерскую рубашку и пошить из неё новую блузочку ко Дню Федерации, что по выходным они с подругой ходили в кино или кафе, и она с нетерпеливой радостью ждала этого дня всю неделю… Теперь она ждала только одного — конца очередной смены. И желаний у неё больше не осталось, кроме как умереть. Пожалуй, она была от этого недалека — какая-то непривычная лёгкость появилась в теле, и в ушах не прекращался странный гул.
И настал день, когда она просто не вышла на работу. Подумалось — а зачем? Какой смысл? Не лучше ли встретить конец в собственной постели, чем подле вонючего корыта, как умерла вчера девчонка-водоноска, тоже из наших? Стала разгибаться, поднимая свою ношу — а дальше люди не сразу поняли, что произошло. Показалось, будто перевесили её вёдра, села между ними на корточки, и застыла. Санитарка прикрикнула даже: «Чего расселась, как у праздника? Живей, живей!» Тряхнула за плечо — она и свалилась. К стенке отнесли, грязной простынёй накрыли — так и пролежала до конца смены, скрючившись… Ради чего? Отдала жизнь за паёк, а он ненужным оказался…
Дома было хорошо. Целыми днями Вегда сидела на кровати, обхватив руками колени, думала ни о чём. Медленно-медленно шевелились в голове мысли. Приходили воспоминания, то грустные, то светлые. Самым лучшим было одно: милый робкий мальчик в форме важного чина контрразведки… И почему-то крепла в душе уверенность: он придёт к ней, обязательно придёт…
Голода не было. Пока. Так мало ела она в рабочие дни, что в продуктовом сундучке скопился небольшой запасец. Теперь она расходовала его понемножку, без всякого аппетита, просто чтобы пожить чуть подольше, отдохнуть напоследок. Оказывается, это такое блаженство — лежать и ничего не делать сутки напролёт. Прежде ей не доводилось.
Несколько раз в комнату заглядывал комендант. Интересовался, в чём дело, почему какой день не на работе? Нездорова, отвечала она. Поначалу он верил, потом стал грозить, что привлечет за дезертирство с трудового фронта. Пусть, думала она вяло. Пока соберётся — её уже не будет на свете… Скоро уже, скоро…
Но если бы кто-то спросил несчастную, как сочетается в ней убеждённость в собственной близкой смерти и непоколебимая вера в возвращение любимого — она не смогла бы вразумительно ответить. Пожалуй, она была уже не в себе. Или это добрая Праматерь, наказывая, не захотела лишать её последней надежды?
Надежда сбылась, и жизнь засияла радужными красками… нет, не вновь. Впервые. Потому что не прошло и суток с момента их встречи, как она заступила в тот же университетский госпиталь санитаркой! Да не в палаты взяли её — слишком тяжело в палатах, решили те, кто устраивал её судьбу — а в научную лабораторию! Не было больше смрадных корыт и злых сослуживиц, и «грязная» страница таинственным образом исчезла из послужного листа. Теперь она мыла хорошеньким маленьким ёршиком пузатые колбы, похожие на крупные мыльные пузыри, раскладывала предметные стёклышки, перетирала разноцветные порошки в каменной ступке и варила на спиртовке ароматный травяной напиток для старшего лаборанта, доброго упитанного дядьки средних лет. За это он угощал её сахарными лепёшками, и не требовал взамен ничего плохого, ничего лишнего себе не позволял… Весёлая и отдохнувшая, в чистейшем голубом халатике первого срока, в красивой косыночке на чуточку уже отросших волосах… Любящая и любимая… Разве это не подлинное счастье?!
— … Только постарайся ваши отношения не афишировать, — несколько раз, чтобы лучше дошло, предупреждал адъютанта цергард Эйнер, творец их скромного счастья. — Наши близкие делают нас уязвимыми. См не подставься под удар, и её не подставь.
Тапри заверял клятвенно, что будет предельно осторожен, и рассыпался в благодарностях.
— Ерунда, — отмахивался господин цергард, — мне это ничего не стоило. И потом, мы ведь теперь родня…
Ах, как же просто бывает порой решить чужие проблемы, и как же трудно — собственные! Поиски похищенных пришельцев осложнялись тем, что вести их требовалось очень скрытно. Похититель не должен знать, насколько серьёзен нанесённый им удар. Пусть думает, что выстрелил вхолостую, что наплевать соратнику Эйнеру на пропажу, поважнее дела есть. Для этого он затеял грандиозную, в масштабах страны, проверку удостоверений личности — якобы, слишком много фальшивок развелось — и всё ведомство носилось с этой проверкой, сна и отдыха не зная. И лишь небольшая группа самых доверенных лиц вела работу по основному делу. Медленно, ох, медленно продвигалась она! Шесть дней прошло — а с мёртвой точки почти не сдвинулась…
— Слушай, давай мы уже плюнем на них и полетим втроём? — предложил, наступив на горло собственной совести, регард Гвейран. — Может, их уже в живых нет, а мы теряем время… — он сам ужаснулся собственным словам, вернее, тому, как легко они ему дались. Люди земли для него почти ничего не значили теперь. Он тревожился за судьбу Церанга. Каждый день отсрочки их спасательной миссии — это огромный риск. Мало ли что может произойти за этот день… тьфу-тьфу, чтобы не накаркать…
Цергард Эйнер в ответ печально покачал головой.
— Во-первых, они обязательно живы, в этом я уверен. Тому, кто их увёл, нет ни малейшего смысла их убивать так быстро. В каком они теперь состоянии — это другой вопрос… И бросить мы их не можем. Как ты это себе представляешь? Церангары держат землян в плену, подвергают страшным пыткам, и просят при этом, чтобы земляне помогали им плодиться и размножаться! Какой дурак на это пойдёт?
— Так ведь держат одни, а просят другие! Мы ведь не виноваты… — не подумав, ляпнул Гвейран, и тут же осознал всю шаткость своей позиции.
— Не думаю, что ваше правительство станет вникать в такие тонкости. Это всё равно, как если бы ко мне пришёл один бронзогг, и попросил снабдить оружием всё бронзожье племя, потому что он лично не ест человечину. Знаешь, я бы, наверное, с ним и разговаривать не стал, пристрелил бы, и всё… — Гвейран нахмурился, и цергард Эйнер поспешил загладить промах. — Нет, я понимаю — другая ступень развития, гуманный высший разум… И всё-таки нам нельзя рисковать. Слишком много поставлено на карту.
Цергард Кузар был недоволен. Не так развивались события, как он рассчитывал. Кровавое похищение заключённых — особо охраняемых, заметьте! — казалось, не произвело на соратника Эйнера никакого впечатления. Вернувшись из тех неведомых краёв, где его носили черти, он не предпринимал ровным счётом ничего для розыска похищенных. Не казался хоть сколь-нибудь уязвлённым или встревоженным. Ну, отчитал подчинённых для порядка — даже в звании никого не понизил. Ну, оформил семьям убитых какие-то льготы. И только. По штабу бегал жизнерадостный и бодрый, на Кузара посматривал искоса, с насмешкой, типа, что, попался? Неужели, понял, гадёныш, откуда ноги растут? Неужели, специально устроил приманку: похватал случайных людей — всё говорило, что они именно случайные: никакой связи между ними установить пока не удавалось — запер под усиленной охраной, окружил ореолом таинственности и отбыл, якобы, в неизвестном направлении — посмотреть, что тут без него будет твориться, кто клюнет?… А что? Очень возможно! С него, Реганова выкормыша, станется!
Теперь ещё проверку эту дурацкую затеял, так некстати! Носится с ней, как дурень со стреляной гильзой, переполох на всю страну. И не возразишь — его право! Шпионов ловить нужно, кто бы спорил. Беда в том, что по подложным документам действуют в Аринограде не только шпионы, и ему, Эйнеру, прекрасно это известно. Сам предупредил, любезно так: чтобы мы ваших людей зря не тревожили, вы, господа-соратники, подайте нам на стол списки законспирированных своих сотрудников. Типа, возьми и сдай ему собственной рукой всю свою агентуру! Братец Репр на совещании аж задохнулся: «А ты нам своих сдашь?» А в ответ: «Ах, ах, я бы с радостью, какие могут быть тайны между боевыми товарищами? Но ведь мы — разведка внешняя, внутри страны действуем исключительно в открытую, все списки сотрудников, штатных и внештатных, имеются в отделе кадров, дорогие соратники могут в любой момент ознакомиться. Вот и ответь ему!
