— И правильно делал! — зло бросил Паврин, и Роман Григорьевич приказал его увести, чтобы не смущал.

Вопрос же о том, насколько правдивы слова Мыльнянова, разрешился просто: формула нужной клятвы была уже хорошо известна следствию. Роман Григорьевич разрешил допрашиваемому произнести её в полном виде.

…— Георгий Эпафродитович, — уговаривал агент Ивенский мягко. — Вы не волнуйтесь, мы не станем вас пытать. Постарайтесь успокоиться и вспомнить любую примету, пусть даже самую незначительную. Возраст, телосложение, особенности походки, одежда и причёска, голос, манера речи — хоть что-нибудь. Где вы встречались с архатом? Может быть, вы помните какие-нибудь адреса?

Адреса были — съемных квартир. Их на своё имя снимали архонты, готовившие собрание — так было заведено. Сам архат на встречи являлся, укрытый бесформенным тёмным плащом. Говорил тихо, и казалось бы невыразительно, лишь изредка, в минуты особого волнения, начинал немного растягивать гласные и повторять фразы. Не поднимался со своего места до тех пор, пока помещение не покидал последний из заговорщиков, так что даже о росте и комплекции его судить было трудно. В общем, если заговор в целом выглядел неумелой детской игрой, то в отношении персоны архата конспирация соблюдалась так строго, что нигилистам учиться и учиться!

Единственное, что удалось чётко рассмотреть патратору Мыльнянову — это руку, однажды неосторожно вынырнувшую из складок плаща — узловатую, старческую, с примечательным масссивным перстнем червонного золота на пальце: дракон кусает собственный хвост…

Ну, вот и всё! Теперь агенту Ивенскому и его помощнику Удальцеву оставалось лишь вспомнить, где именно они могли видеть точно такой же перстень. Конечно же, они вспомнили.

— Вот видите, видите! — торжествовал юный Удальцев — Всё-таки это он! Господин Кнупперс! Моя версия подтверждается! Теперь не может быть никаких сомнений: Стефан Теодорович — британский либо французский шпион! Это его руками наши враги задумали погубить Россию, обратить её в «пустыню великую»! Разве я не прав? Роман Григорьевич, ну скажите, что я прав!

Ивенский молчал. С одной стороны, версия Тита Ардалионовича выглядела достаточно стройной. Действительно, господин Кнупперс совершенно не похож на русского человека… впрочем, он и на человека вообще не очень похож. Действительно, грядущие беды России придутся очень на руку её врагам. И если речь в самом деле идёт о хитром внешнем вмешательстве, замаскированным под неудачный внутренний заговор, — тогда более ли менее понятно, зачем понадобилась вся эта опереточная бутафория: «архонты», «адепты», тайные сборища, лекции для курсисток…

Непонятно, зачем была нужна чёрная гончая — именно она в своё время привлекла ненужное внимание к скромной персоне господина Кнупперса… Хотя, почему непонятно? Стефан Теодорович желал наблюдать за ходом расследования, а по возможности, и мешать ему (вплоть до поедания сыскных чиновников чёрной тварью) — это вполне естественно. Ведь гибель двух известных магов от руки Бессмертного изначально не входила в его планы, и, в конечном итоге, повредила им. Чем дольше Кощей гуляет по Руси, тем больше бед ей несёт — таково свойство Хаоса. Слабый, неоформившийся, он смог бы прожить и год, и два, не будучи замеченным властями. Но вместо этого он угробил Понурова с Контоккайненом, хватил силушки из их запасов, осмелел, принялся возводить черные башни, похищать государевых дочерей — и вот вам результат: не дожил до конца зимы… Хотя, кто сказал, что долговременное присутствие Кощея слабого вреднее, чем кратковременное, зато в полной силе?

Впрочем, это неважно. В любом случае, Кнупперс мог просто запаниковать, когда дело приняло неожиданный оборот, и на нервной почве совершить оплошность, по большому счёту, простительную. Ведь слежку они обнаружили по чистой случайности, благодаря бессоннице Тита Ардалионовича. И с персоной ответственного секретаря Оккультного собрания её связали тоже случайно: Удальцев мог и не вспомнить никогда, где именно потерял свой платок. Когда же сыскным стало известно имя хозяина гончей, тот с перепугу вознамерился их убить.

Но не убил. Почему? Должно быть, в тот момент, когда агент Ивенский смотрел в глаза чёрной твари, Кнупперс понял, кому именно в этот раз предстоит выступить на исторической сцене в качестве персонифицированных элементов Упорядоченного. Кощея рано или поздно нужно было остановить, иначе не только Россия — весь мир пострадал бы. Да видно, не все на это способны. Так что убивать будущих героев хитрому заговорщику было не с руки, пришлось мириться с их существованием. Тем паче, что в то время они были ещё ох как далеки от истины!

Между прочим, ложную версию об убийстве по мотивам чисто профессиональным, из-за выгодного заказа, им навязал всё тот же Кнупперс. Куда ни кинь — всюду он.

В общем, с одной стороны, в теории Удальцева можно было отыскать логику.

С другой же…

Не слишком ли затейливо для практичных и рациональных господ-европейцев? Ох, не их это стиль — магические заговоры, результатов которых надо дожидаться полвека. Скорее уж, восточным, османским коварством отдаёт. Но даже для турков это чересчур рискованная игра, с последствиями слишком отдалёнными и невнятными.

Нет. Не вяжется что-то. Досадные вопросы мешают восприятию картины в целом. И главный из них — почему ни один из многочисленных участников заговора, да хотя бы тот же недоверчивый и подозрительный Паврин, не уловил фальши в проповедях своего архата? Ведь не простые подобрались люди — маги, хоть и молодые, но учёные. Неужели ни одной клятвы не было сказано? Или Кнупперс их околдовал? Нет. Столько народу, да ещё в разных частях страны, не околдуешь, даже не будь они чародеями… Странно, странно…

Ах, да сколько можно голову на пустом месте ломать? Вязать надо господина архата, да допрашивать на месте. А то как бы ещё не подался в бега, обнаружив, что патраторы его арестованы…

Господина ответственного секретаря они рассчитывали застать в Собрании, но не застали. Вместо него присутствовал другой секретарь, видимо, менее ответственный. Был он дряхл до невозможности — в чём душа держалась, неопрятен, тряс плешивой головой и дурно пахнул старостью. Однако, взгляд имел вполне осмысленный, тем более странными показались сперва его слова.

— Гошподин Кнупперс? — прошамкал он беззубо. — Это хто ш таков? Отродясь не слышал. Не числится такого в нашем Собрании, нет!

— Но как?! — опешил агент Удальцев. — Кнупперс Стефан Теодорович, ваш ответственный секретарь…

— Ах, этот… — безгубый рот старца растянулся в неприятной ухмылке. — Этого знаю. Да только какой же он Кнупперс? Да ещё и Стефан, скажите пожалуйста!

Час от часу не легче!

— А кто же он тогда есть?

— Он-то? Он Стёпка Кнупкин, Федьки-Зайца сын. По всем бумагам так числится, — старец поманил Романа Григорьевича пальцем, признав в нём главного (господин Мерглер, топтавшийся рядом, был демонстративно проигнорирован). Указал на диванчик. — Садись, чадо, расскажу его историю.

Пришлось сесть и выслушать пространную повесть том, как родной папаша господина ответственного секретаря ещё при царице Софье торговал пирожками в посаде, и в разносчиках у него бегал сам Александр Данилыч Меньшиков, будущий светлейший князь. А как возвысился тот неимоверно, так и о хозяине своем бывшем не забыл — светлейшей своей рукой оттаскал за волоса, как самого когда-то таскали. Зато потом сыну его Стёпке — чаду позднему, хворому да малорослому, но весьма склонному к тайному ремеслу, составил протекцию, отправил с посольством к иноземцам, учиться колдовским наукам.

Не больно важно его там выучили — известно, у нас свои чары, у иноземцев свои, и смешивать их негоже, всё одно толку не выйдет. Потом уже у нас доучивался, у Яхимки Брюса. А толку, ежели тот тоже из басурман? Так и не вышел Степка в первые, сколько ни бился, всё его кто-то обходил. Зато уж гонору в нём всегда было — у-у — на троих хватило бы. Он и Кнупперсом стал для важности, а то как же — ученик самого Брюса — и вдруг «Кнупкин»! Можно подумать, лучше этого самого Брюса не водилось на Руси колдунов!..