Муж не ответил. Марианна выждала секунд десять и, бесшумно привстав со стула, потянулась вперед. Плечи Криса едва уловимо напряглись. Женщина, усмехнувшись, продолжила движение. Коснувшись кончиками пальцев корешка книги, она потянула его вниз. Какое-то мгновение юноша сопротивлялся, а потом уступил, отпустив томик и подняв голову. Их взгляды встретились.

— Ты очень милый, когда дуешься, малыш, — очень ласково произнесла Марианна. — Но это не то качество, которое я ценю в мужчинах.

— Мне все равно… — с явным трудом расцепив стиснутые зубы, выдавил Крис.

— А зря. — Мари отстранилась от него. — Впрочем, я не собираюсь тебя принуждать к чему-либо. Ну разве что убрать со стола свои книги в преддверии завтрака… Да и после еды не советую к ним возвращаться — до свадебной церемонии всего часа три осталось.

Ла Абель Гнец

Две с лишним сотни аристократов стояли под сводами храма и с выражением безграничного терпения на лицах слушали стенания служителя Совершенства. Сам выступающий мог сколько угодно считать это вдохновенной речью о необходимости блюсти семейные традиции, но я его призывы следовать тысяче и одному правилу, большинство из которых потеряли актуальность задолго до моего рождения, воспринимал исключительно как жалобы на развращенность современной молодежи. Видимо, бедолаге давно не удавалось найти подходящих слушателей, и сейчас он наверстывал упущенное, цитируя отрывки из разных кодексов и священных писаний, перемежая их вставками собственного сочинения. Высшая аристократия, обладавшая значительно большими выносливостью и терпением, нежели простолюдины, слушала его бред уже второй час. И мне, стоящему в двух шагах от алтаря и практически зажатому между женами, нынешней и будущей, приходилось слушать тоже. Несмотря на постоянно растущее желание заткнуть велеречивого служителя.

Сегодняшний день вообще был богат на людей, вызывающих у меня подобные чувства. Начиная с дядюшки Теодора, благодаря которому я напоминал черно-белого петуха, будучи облачен вместо нормального костюма в нечто донельзя модное, состоящее из расклешенных брюк с вставками на бедрах и вороха кружев, по недоразумению носящего название рубашки. И заканчивая бабушкой Марго, почему-то решившей, что Сильвию должны наряжать в специально выделенном помещении, находящемся в противоположном крыле, рядом с гардеробной. Пришлось объяснять ей, что моя жена не только станет готовиться к свадьбе в соседней комнате, но и помогать ей в этом будут исключительно нанятые нами в Солиано девушки.

Служитель наконец-то охрип и каркающим голосом подвел свою речь к концу, перейдя к требованию произнести брачные клятвы. Я мысленно поблагодарил судьбу за то, что никто не додумался предоставить словоохотливому дедушке графин с водой, и почти счастливым голосом выдал заученный заранее текст. Следом за мной наступила очередь Сильвии. Она пообещала принять новую жену как родную сестру и прочую традиционную чушь, придуманную и облаченную в изящные формулировки лет пятьсот назад. После чего передала слово дочери императора. Та, надо отдать ей должное, выступила гораздо лучше нас. Ее клятва звучала настолько восторженно-торжественно, словно девушка всю свою жизнь только и делала, что ждала нашего с ней бракосочетания.

Я невольно скосил глаза влево, разглядывая Лидию. Она выглядела нереально одухотворенной, произнося: «Клянусь беречь честь своего мужа до последнего вздоха!» — вздернув при этом свой носик.

Еще две минуты ритуальных обещаний, и удовлетворенный служитель Совершенства оставил нас в покое, передав эстафету родственникам и прочим приглашенным. Началось паломничество: к нам по очереди приближались знакомые и не очень люди, произносили несколько слов поздравлений, вручали подарки и вновь отходили. Аристократические семейства нашли оригинальный способ выразить свое отношение ко мне, прислав на свадьбу в качестве своих представителей вторых и третьих по старшинству детей, а также сестер, племянников и прочих близких родственников, не являющихся, однако, наследниками первой или второй очереди. Единственное исключение составляла Мари, но она присутствовала скорее в качестве моей сестры. Что родня тщательно постаралась подчеркнуть, поручив Ивейне преподносить дары от имени семьи.

Моя вторая мама то ли обижалась на меня, то ли стеснялась своего официального статуса, но обычной для нее веселой улыбки я сегодня не увидел. Она несколько минут с сосредоточенным выражением лица перечисляла доставшиеся нам от носителей фамилии Гнец подарки, вручила шкатулку с подтверждающими все эти обещания документами, после чего поспешила покинуть нас и затеряться среди гостей. Примерно так же поступил родич Лидии. За ним пошли аристократы поскромнее — способные уложить свои поздравительные речи в минуту или около того. Некоторые, как Мари с Крисом, даже обходились без рекламы своих подарков, за что я был им особенно благодарен.

Наконец поток желающих нам всяческих благ иссяк, и церемониймейстер пригласил гостей перебраться из храма в более подходящее для празднования место. Мгновенно набежавшая толпа слуг развела присутствующих по каретам. И только тогда, оказавшись в отдельном закрытом экипаже, я позволил себе немного расслабить застывшие в широкой радостной улыбке губы и рассмотреть мою новую жену.

Лидия Риттершанц походила на собственный официальный портрет не больше, чем я на свой. То есть при внимательном рассмотрении нечто общее, несомненно, прослеживалось, но не более того. Причем живая женщина имела сходство с качественно выполненной скульптурой куда большее, нежели творение придворного художника. Правильный овал лица, прямой нос, высокий чистый лоб, аккуратные изгибы густых черных бровей — она полностью соответствовала имперским стандартам красоты. Не будя при этом в душе ни единого чувства. Слишком идеальная, слишком холодная.

Видимо, я чрезмерно долго смотрел на нее, потому что одна из бровей женщины приподнялась вверх в немом вопросе. Пришлось отрицательно качнуть головой и отвести глаза в сторону. Впрочем, любоваться в закрытой карете было не на что, и мы продолжали время от времени встречаться взглядами. Заговорить никто из нас до самого конца поездки так и не решился.

Ло Ивейна Гнец

Ивейна ужасно не любила официальные мероприятия, хотя как жена главнокомандующего и представитель семьи Гнецев была вынуждена регулярно на них присутствовать. Разнообразные двусмысленности, паузы, намеки и недоговоренности ужасно ее нервировали. Она всегда была в первую очередь воином и, несмотря на удачное замужество, так и не смогла органично вписаться в постоянно интригующее высшее общество. Женщина опасалась выдать важную информацию или сказать нечто, что могло быть расценено как обещание от имени семьи, а потому, находясь в официальном статусе, старательно избегала разговоров на серьезные темы. Вот и сейчас, обменявшись едва ли десятком фраз с представителем императорской фамилии, Ивейна сбежала, воспользовавшись выдуманным предлогом.

Побродив немного по территории и успешно ускользнув еще от трех человек, стремящихся побеседовать с ней, жена главнокомандующего все-таки разыскала ту, которая могла оградить ее от чужого внимания одним своим присутствием. Или хотя бы прикрыть в словесной баталии, не дав сболтнуть лишнего.

— Здравствуйте, Мари, Кристофер.

— Доброго дня, Ло Ивейна.

— Здравствуй, Иви. От кого прячешься?

— От всех, — грустно призналась женщина. — Ты меня спасешь?

— Разве я могу отказать своей второй маме? — Марианна подтянула поближе к себе Кристофера, за локоть которого держалась, и, прижавшись грудью к его руке, промурлыкала мужу на ухо: — Дорогой, ты ведь принесешь двум изнывающим от жажды женщинам по коктейлю? Кажется, их где-то здесь подавали. Только мне лимонный, а Иви предпочитает вкус вишни. И смотри не перепутай.

Юноша на мгновение прикрыл глаза. Желваки заиграли на его скулах.