— Это старое фото, — по-своему поняв его негодование Тьен. — Она давно уже не ребенок. А в то время… Ты же не думаешь обо мне настолько плохо?

— Я думаю, что ты — эгоистичный мальчишка, — медленно произнес Лэйд. — Эта карточка была у тебя все время? И ты прятал ее от меня?

— Тогда я не был готов делиться с тобой, — ответил Тьен, понимая, что и теперь поторопился. — Софи…

— Да какое мне дело до твоей девки! — взорвался Генрих. На миг перекошенное яростью лицо тут же разгладилось, и человек с нежностью коснулся фотографии. — Аллей. Моя Аллей. На всем Итериане не осталось ни одного ее портрета, а ты все эти годы…

Он пошатнулся и схватился за горло, задыхаясь, но когда Тьен бросился к нему, со злостью оттолкнул протянутую руку.

— Как ты мог?

— Я не подумал…

— Потому что думаешь лишь о себе. Тебе плевать на тех, кто рядом. И на тех, кого уже нет, — глаза археолога наполнились слезами. — Ты живешь в свое удовольствие!

Упрек, мягко говоря, несправедливый, памятуя, чем он занимался эти годы, Тьен проглотил молча, чувствуя и понимая состояние приемного отца. Но оказалось, это только начало.

— Каким я был дураком! — корил себя Лэйд, прижав к груди снимок. — Как я мог верить в то, что ты помнишь о ней? Все твои обещания ничего не стоят. Если бы ты на самом деле хотел отомстить, не не тянул бы до самого ухода… Ты же не вернешься туда. Зачем, когда у тебя есть… эта…

Генрих взглянул на карточку и скривился.

Сдержанная грубость покоробила больше брошенных в запале слов. Стиснув зубы, Тьен выдернул из дрожащих пальцев археолога фотографию.

— Я никогда не лгал тебе, — процедил он. — Но и мести никогда не желал. Я хочу справедливости. Хочу знать правду о том, что произошло в тот день. И я ее узнаю.

— Ложь, снова ложь, — прошептал Лэйд. — Ты не вернешься в Итериан. Ты хочешь остаться здесь. Всегда хотел, а я не понимал.

— Думай, что хочешь, — махнул рукой Тьен. — Но я вернусь в Итериан и разберусь со всем, прежде чем уйти навсегда. А до этого у меня есть еще двадцать дней, и я проживу их так, как мне хочется. Потому что не знаю, что будет потом. Эгоистично? Да. Но никак не по отношению к тебе. Ты свое получишь… И портрет. Он в музее. Фер достанет.

Он не обладал талантом Лили беззвучно хлопать дверью, и громыхнуло за спиной так, что стены задрожали.

Утром Софи как обычно пришла в магазин. Записала в учетную тетрадь, что за цветы и в каком количестве принесли на продажу из оранжереи. Проверила те, что были срезаны раньше. Оборвала увядшие лепестки, убрала лишние листья, подрезала стебли…

Сегодня ей следовало поехать вместе с братом к доктору, рассказать о появившихся улучшениях, выслушать прогнозы. Но страшно было. Вдруг доктор скажет, что это предел его возможностей, и все, что останется Люку, — способность видеть свет и различать смутные контуры людей и предметов?

Нет, пусть Тьен поговорит с господином Раймондом, а потом расскажет ей.

Тьену она верила. Снова, как тогда. Без причин, вопреки всему.

И снова боялась потерять эту веру.

Но разговора с доктором боялась сильнее.

Он приехал, как обычно, пораньше.

Остановил авто у подъезда. Вышел.

Белые брюки, голубая рубашка. Голубая ему к лицу. Как и та, в полоску, что была на нем вчера. Да и вообще…

Мысли свернули не туда, но девушка, собравшись, заставила себя думать о главном: о брате, о докторе. Только поправила волосы и воротничок блузки, заметив, что мужчина, посмотрев на часы, направился к магазину.

— Доброе утро.

— Доброе.

Ее ответ прозвучал почти вопросительно: глядя в его глаза, Софи с трудом удержалась, чтобы не поинтересоваться, что случилось. Взамен принялась рассказывать о Люке. С натужной, неловкой улыбкой, думая, что, не вели она ему уйти вчера, Тьен остался бы до вечера и сам уже знал бы…

Заглянула ранняя покупательница, и разговор пришлось прервать.

Тьен топтался у прилавка, пока Софи составляла букет. Показалось, хотел сказать что-то, но увидел в окно, что Люк вышел из подъезда, и без слов махнул рукой.

— Красавчик, — неприязненно процедила ему в спину чопорная старушенция, затребовавшая семь красных гвоздик. — От таких одни беды.

— Много вы знаете! — разозлилась девушка, швырнув карге кое-как упакованные цветы.

Та прошамкала бесцветными губами, что она-то знает, и побольше пустоголовых дурочек, бросила на прилавок две смятые бумажки, сгребла букет и отбыла, не дожидаясь сдачи, оставив после себя запах дешевой розовой пудры, которую отчего-то любят дамы преклонных лет, и смутное ощущение тревоги.

Запах выветрился быстро. Растворился в благоухании цветов, смешался с терпким одеколоном привычно опоздавшего на работу Нико и ванильным ароматом принесенных шофером в качестве извинения булочек. А тревога никуда не девалась.

Софи пыталась убедить себя, что волнуется понапрасну. Скоро вернется Тьен, обязательно — с хорошими новостями. Может быть, согласится на чашечку чая… Мысли в который раз сворачивали на скользкий, но уже знакомый путь мечтаний, не совсем несбыточных, но здесь и сейчас точно неуместных. Тогда девушка одергивала себя и испуганно озиралась по сторонам, будто кто-то мог случайно увидеть то, что происходило в ее воображении. Гнала прочь глупые фантазии, а на их место тут же возвращались призрачные страхи. И не знаешь, что хуже.

В ожидании Софи, словно работала первый день, исколола о розы пальцы, сломала несколько веток лизиантуса, опрокинула вазон с лилиями и в задумчивости, не замечая ошарашенного взгляда Нико, оборвала лепестки с герберы.

К счастью, Тьен появился до того, как она успела полностью разорить магазин.

— Доктор сказал, что лечение продвигается успешно и, наверное, хватит стандартного двухнедельного курса, — отчитался мужчина.

— Для чего хватит? — робко, будто сомневаясь, нужен ли ей ответ, спросила девушка.

— Чтобы полностью восстановить зрение.

Она должна была обрадоваться. Хотя бы улыбнуться. Но Тьен был чем-то расстроен, и его грусть заполнила все вокруг, не давая шанса пробиться иным чувствам.

— Угостить тебя чаем?

— Чаем? — он усмехнулся, как бывает, когда вспоминается какая-то шутка. — Нет, чаю я на месяц вперед напился. Но от кофе не отказался бы.

Кофе был дома, и она, махнув на все рукой, готова была хоть сейчас запереть магазин…

— Тут неподалеку есть неплохой ресторан, — опередил ее Тьен. — А я и позавтракать не успел. Составишь компанию?

— Извини, но…

— Покупатели, да, я понимаю. Значит, в другой раз.

Надо же быть такой дурой. Сама же хотела пригласить на обед, а когда пригласил он, отказалась. Зачем?!

Софи закусила губу. Головой о стену побьется потом, когда он уйдет.

Не дойдя до выхода, мужчина обернулся.

— Насчет вечера ты тоже еще не решила?

Девушка медленно выдохнула.

— Если ты не занят… — начала она осторожно.

— Совершенно свободен.

— Если действительно хочешь…

— Мне будет приятно провести этот вечер с тобой, и неважно где.

— У Амелии, — выпалила она поспешно, испугавшись этого «неважно где», за которым в ее представлении неизменно следовало «неважно как», чего она никак себе позволить не могла, потому что…

— У Амелии, — согласился он с улыбкой. — Во сколько за тобой заехать?

Когда дверь за мужчиной закрылась, Софи схватила с полки баллончик распылителя, из которого обычно освежала цветы, и брызнула водою себе в лицо.

«Главное, что у Люка все хорошо», — повторяла она мысленно, и тут же ловила себя на том, что уже не понимает, что сейчас для нее главное.

Как просто было всего несколько дней назад, когда она думала, что ни за что не впустит больше его в свою жизнь. Но впустила. Вернее, он сам — просто вошел и остался, как в тот раз. И пока она твердила себе, что нельзя привыкать и привязываться, он уже привязал их к себе крепко-накрепко. И ее, и Люка. Даже Клер, не знавшую его до того дня, как увидела в магазине и с ходу задала вопрос, на который Софи до сих пор не нашла ответа: кто он ей?