– Это ты все приготовил? – недоверчиво уточнила я, когда он сел напротив и потянулся к бутылке.

– За кого ты меня принимаешь?

– Ты говорил, что нет ничего невозможного для человека с двумя высшими образованиями, – с улыбкой напомнила я.

Маркус приглушенно рассмеялся, разливая вино по бокалам. А я попыталась вспомнить, слышала ли я когда-нибудь раньше его смех.

– Конечно, не нужно много ума, чтобы пожарить мясо, но в данном случае я предпочел сделать заказ в ресторане. Чудесно выглядишь, – добавил он, поднимая бокал. – За тебя, Нелл.

Я настороженно коснулась своим бокалом его, но пить не торопилась.

– Маркус, что все это значит?

– Ничего, просто ужин, – пожал он плечами. – Нам же надо когда-то есть.

– Но вино? И это платье…

– Почему бы нет? Твоя одежда испачкана в моей крови. А это вино мне посоветовали к основному блюду.

– Ты ведь даже не пьянеешь.

– Это не значит, что я не могу наслаждаться вкусом.

Я хотела возразить что-то еще и продолжить допрос, но Маркус остановил меня быстрым жестом.

– Пожалуйста, давай просто поужинаем. Пусть я это и не готовил, но все равно старался сделать тебе приятно.

– Это и настораживает, – пробормотала я, но за еду принялась, потому что действительно была очень голодна.

Нам о многом следовало поговорить. Обсудить то, что произошло. Продумать варианты решения новой проблемы. Может быть, даже прояснить статус отношений между нами… Но я не могла себя заставить. Это была приятная минута передышки. Почти свидание, о каком я всегда мечтала, но которого у меня не было ни с настоящим Маркусом, ни с этим. Мы говорили о вине, о еде и даже о моем платье, но не о насущных проблемах. Время от времени я ловила на себе задумчивый взгляд Маркуса, но он тут же опускал его в тарелку или отводил в сторону.

– Спасибо, это было… замечательно, – искренне поблагодарила я, когда наши тарелки опустели. – Не ожидала от тебя подобного.

– Что я могу сказать? В прошлой жизни я был романтиком, – едко прокомментировал он, но у меня его тон вызвал только еще одну улыбку.

– Но скажи, в чем подвох? – все же заставила себя спросить я. – Слишком все хорошо, а момент не располагает. Поэтому должен быть подвох.

Лицо Маркуса стало серьезным. Он отставил в сторону бокал и вздохнул.

– Антуан заходил, пока ты спала. Мы поговорили о перспективах Зверя. И сошлись на том, что меня нельзя отсюда выпускать. Нельзя оставлять в живых.

Внутри что-то оборвалось, но я не могу сказать, что удивилась. Я гнала эту мысль подальше все время, но в глубине души знала, что Антуан и Корпус решат так. И этот ужин… все поведение Маркуса было похоже на прощание. Словно он хотел оставить о себе хотя бы одно относительно светлое воспоминание.

Но я не могла это принять.

– Так нельзя, Маркус…

– А как можно, Нелл? – с вызовом спросил он. – Как? Оставить меня здесь? – Он обвел рукой комнату. – Я прожил здесь больше двух месяцев, приятного мало. И я знаю, что будет только хуже. Отпустить и всю жизнь водить за собой на веревочке? Тоже маловероятно, потому что не дает гарантии, что я не убью того, кто водит. Просто наплевать на все те жизни, которые я отниму? Или как?

– Я не знаю, – мой голос дрогнул то ли от сдерживаемых слез, то ли от злости и обиды. – Но я уверена, что такое решение нельзя принимать второпях. Надо подумать, надо придумать что-то. Должен быть способ. Я не верю, что его нет. Мы вообще не можем быть уверены, что все это правда…

– Это правда, Нелл, – уже мягче возразил он. – Все что говорил Берт… Об удовольствии от убийства – я это все уже познал. Когда убил Рантор, когда убил ту тварь в коридоре. И каори. – Он вздохнул, прикрывая глаза и сжимая кулаки. – Это было по-настоящему приятно. Приятнее, чем что-либо. Эти убийства на какое-то время приглушали злость. Ее я ощущаю постоянно. Она примешивается ко всем моим чувствам и эмоциям, и сдерживать ее с каждым разом все сложнее. Даже когда я впервые держал сына на руках, я злился. Даже когда… был с тобой. Все равно злился. Поначалу я думал, что злость – это реакция на лабораторию, потом на эту комнату и разлуку с Линой, потом на вынужденную работу с вами… Я ждал, что со временем все успокоится и изменится, но теперь понимаю, что этого не будет. Эта злость – не моя. Она его. Я думал, что главная моя проблема в том, что я не могу отделить себя от Маркуса Фроста. Но оказалось, что этот, второй, еще хуже. И моя проблема в том, что я не могу отделить себя от него.

Он замолчал, слез с табурета и вытащил из ящика кухонного стола папку. Нашел в ней распечатку и положил передо мной. Я не хотела смотреть, не хотела читать, но взгляд против воли зацепился за… мою фотографию. Только на ней я выглядела старше. Рядом была другая фотография, которую я уже видела раньше: тело, накрытое простыней, перепачканной в крови. Заголовок статьи гласил: «Последняя жертва Зверя».

– Мы поженились? – удивленно выдохнула я, пробегая глазами текст статьи.

– Да, и ты родила мне двоих детей.

Маркус снова сел напротив, бросая папку на стойку рядом с нами.

– Знаешь, я сказал Антуану, что не хочу становиться монстром и убивать всех этих людей, но я солгал. Честно говоря, мне плевать на всех этих людей. Кроме моей последней жертвы.

Я подняла на него удивленный взгляд. Он криво улыбнулся.

– Не знаю, может быть, это твой Фрост во мне говорит, но я не хочу однажды причинить тебе вред. Как не хочу, чтобы от моей злости однажды пострадал мой сын.

Маркус помолчал немного и потом продолжил уже совсем другим, каким-то незнакомым голосом:

– Я ничего не выбирал в своей жизни, Нелл. Не просил меня создавать. Не хотел быть ни подопытной крысой, ни оружием в чьих-то руках. Я даже не хотел оставаться работать в Корпусе, пытаясь заменить вам прежнего Фроста. Ты лучше меня знаешь, что это был выбор без вариантов. Но если мне дано хоть что-то в этой жизни решить за себя, если я могу хоть что-то выбрать, я выбираю не быть Зверем. Я хочу уйти сейчас, пока я – это я. Пока я могу себя контролировать. Пока могу любить сильнее, чем злиться и ненавидеть. Я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, – он сделал неопределенный жест, имея в виду наш ужин. – И может быть, тогда ты сможешь вспоминать меня с теми же теплыми чувствами, что и его.

Я знала, что должна возразить. Найти слова, найти аргументы. Убедить его подождать. Но горло перехватывало, а в голову не лезло ни одной дельной мысли.

Его желание было мне понятно. Он имел право на это решение, а я не могла предложить ему адекватной альтернативы. Мы потратили много сил, пытаясь подавить хамелеона, и остановились тогда, когда исчерпали варианты.

– А как же Коннор? – спросила я единственное, что могло его удержать. – У него ведь никого не останется, если ты умрешь.

Маркус несколько томительно долгих секунд смотрел мне в глаза, прежде чем признаться:

– Вообще-то я надеялся, что у него останешься ты. Что ты о нем позаботишься. Потому что… генетически он и твой ребенок тоже.

Я поняла, что Маркус уже обо всем подумал и все решил. Единственное, что могло его переубедить, – это конкретное предложение, понятный план, но у меня не было ни того, ни другого.

– Дай мне хотя бы неделю, – в отчаянии попросила я.

– Неужели через неделю это станет проще для тебя?

Я покачала головой.

– Дай мне неделю подумать.

– Вам не хватило двух месяцев. Одна неделя ничего не изменит, Нелл. А я уже жил в ожидании смерти, мне не понравилось. Боюсь передумать, понимаешь? И начать умолять о снисхождении. Все снова запутается. Иногда просто нет другого выхода. Нет волшебной кнопки. И нет чудесного спасения. Пожалуйста, давай не будем мучить друг друга. Я ведь тоже не железный.

Я медленно кивнула, понимая, что и в этом он прав. Хотела попросить разрешения остаться с ним до утра, но поняла: это и будет то самое взаимное мучение. Он сделал красивый жест. Подарил воспоминание, которого мне не хватало, но дальше тянуть нет смысла. Перед смертью, говорят, нельзя надышаться. Как нельзя надышаться человеком, которого теряешь. Но с ним я хотя бы могла попрощаться. И сказать все самое важное.