– Есть, – ответил парень, глядя на свои сложенные на столе руки. – Но я не знаю, как далеки от нас те события. Надеюсь, что очень далеки.

– Почему? Вы видите что-то плохое?

– Я почти всегда вижу что-то плохое. Но эти видения… они по-настоящему ужасны.

– О чем они?

– О разном. О звере, например.

– О каком звере?

– Не знаю. Я вижу заголовки статей вроде: «Ангел превратился в зверя: почему Даркон вынужден принять новый закон против магии».

– Против магии? При чем здесь маги?

– Сложно сказать. – Парень наконец поднял взгляд на Маркуса и, соответственно, посмотрел в камеру. – Я слышу разговоры. Они еле различимы, как далекое эхо. В них упоминают Корпус Либертад. И две фамилии: Рантор и Орб.

– Карина Рантор и Фрай Орб? – напряженно уточнил голос Маркуса. Даже не видя в кадре, я могла представить выражение его лица в тот момент.

– Да, кажется так. Люди говорят об осином гнезде, созревшем внутри Корпуса. И о том, что все должно измениться. Мне кажется, все это происходит накануне новой войны между Федерацией и магами.

На этом запись обрывалась. Как будто Маркус решил выключить камеру и продолжить разговор без нее или предпочел доложить обо всем руководству, прежде чем продолжать.

Я смотрела на потемневший экран и не знала, что сказать. Рантор и Орб? Фрай все-таки помогал Карине Рантор? Я не хотела в это верить. Не могла поверить.

Громко проскрежетал ножками по полу табурет: это Маркус, сидевший за кухонным столом Маль рядом со мной, встал и прошелся по небольшому помещению, задумчиво потирая лоб. Сама Маль стояла в дверях, скрестив руки на груди и настороженно поглядывая на нас. Она тоже видела и слышала запись.

– Что все это значит? – спросила она, когда молчание неприлично затянулось. – Фрай Орб помогал Рантор в ее проекте? Магический департамент Корпуса замешан в происходящем?

– Да не срастается это, – пробормотал Маркус, ни на секунду не останавливаясь. – Если Антуан знает, то почему бездействует?

– Может быть, не доверяет этой информации? – предположила я. – В конце концов, она очень обрывочна и ничем не подтверждена. Даже сам парень не уверен в том, что говорит.

– Может быть, – согласился Маркус. – Еще бы понять, о каком звере идет речь. Ангел превратился в зверя. Это может иметь отношение к проекту «Ангел»?

– Думаю, да, – кивнула я. – Ведь фактически тот проект закрыт со смертью Рантор. А документация похищена. Вполне вероятно, что исследования продолжаются в рамках другого проекта, который называется «Зверь». Может быть, новые версии химер агрессивнее. Ведь в конечном счете хотели получить суперсолдата. Неуязвимого и безжалостного. Отсюда и новое название.

Маркус согласно кивнул.

– Так, давайте попробуем соединить все, что мы знаем, – предложил он. – Карина Рантор начала проект «Ангел» примерно за полгода до гибели настоящего Маркуса Фроста. Через несколько месяцев во время расследования Фрост натыкается на ясновидящего парнишку. В завершающей стадии, о которой почему-то не знал никто из вашей группы, кроме самого Фроста, он слышит от него пугающее пророчество о грядущей войне, об ангелах и зверях и о двух своих коллегах, которые как-то замешаны. Мы не знаем, что парень еще рассказал после того, как камера была выключена. Но ведь логично предположить, что Фрост со всем этим пошел к Антуану?

– Конечно, ничего другого он сделать не мог, – согласилась я. – Папка, которую нашел Берт, тоже это подтверждает. Антуан посчитал информацию важной.

– Тогда почему он ничего не сделал?

– Может быть, он сделал, – возразила Маль. – Поручил Фросту разобраться. Сейчас мы понимаем, что значит «Ангел», а для них тогда это были просто слова. Единственная зацепка – фамилии Рантор и Орб.

– Да, и на Рантор, возможно, Маркус смог добыть информацию, – предположила я. – Ее ведь уволили вскоре после его гибели.

– Почему уволили? – возмутился Маркус. – Почему не арестовали? Это незаконные исследования.

– Доказательств могло быть недостаточно. Или Антуан не хотел бросать тень на Корпус, – предположила Маль. – Он всю жизнь в нем проработал, с самого основания. Предан Корпусу всей душой. Может быть, он просто не захотел скандала?

– Но если он все знал про проект «Ангел» и про то, что Фрай как-то замешан, почему изображал полное непонимание ситуации? Почему… – я осеклась в последний момент, решив, что при Маль неудобно рассказывать о том, как Антуан велел мне следить за ними всеми. – Почему он ничего не сделал, чтобы вывести магический департамент на чистую воду?

– Тут всего два варианта, – категорично заявил Маркус. – Или он участвовал в проекте «Ангел» и покрывал его, или против магов так и не было найдено ни одного серьезного доказательства, поэтому он молчит, чтобы не вызывать их подозрений. Ждет, когда они оступятся.

– Маловероятно, что Антуан может покрывать магов, – хмыкнула Маль. – Он их ненавидит. И когда я говорю «ненавидит», я не имею в виду ту легкую степень опасения и неприязни, которую испытываем все мы. Я имею в виду настоящую глубокую ненависть, идущую из детства.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я, хотя в глубине души уже что-то такое знала. Только не помнила откуда.

– Мы как-то разговорились с ним. – Маль вдруг заметно смутилась. – Знаешь, мне ведь тоже нелегко жить среди граждан Федерации и помнить, что Федерация сделала с моим родным домом. Благодаря ей я стала сиротой. И вот однажды я поделилась с ним этим. Еще когда только начала работать в его команде вместе с Маркусом. Я злилась на Маркуса, потому что он был солдатом Федерации и помогал ставить мой родной мир на колени.

Ее дыхание снова участилось, глаза непривычно засверкали гневом. Я не могла припомнить, когда последний раз видела Маль такой. Если вообще когда-то видела. Но она быстро взяла себя в руки, снова превращаясь в отстраненную красавицу с необычной внешностью.

– Тогда-то Антуан и рассказал мне о своем детстве. О том, как их терроризировали маги, о том, как из-за них остался без родителей. Он не рассказывал подробностей, но было видно, что целую жизнь спустя эта боль до сих пор живет в нем.

Я вспомнила свой разговор с Антуаном, когда за стаканчиком виски он убеждал меня, что прерывание беременности Лины станет моим освобождением. Да, он упоминал историю с родителями, но я была слишком раздавлена, чтобы понять тогда глубину его ненависти.

– Так что нет, – резюмировала Маль, – он не стал бы их покрывать.

– Значит, ищет способ поймать их на преступлении, но пока не может, – хмыкнул Маркус. – Жаль, это не объясняет его поведение в отношении Лины. И почему ее убили. И как с этим связаны каори из будущего. И как замешан Берт. И какой это Берт: тот, которого знаем мы, химера или гость из будущего, как и каори.

– Вопросов по-прежнему больше, чем ответов, – вздохнула я.

– Но мы должны найти все ответы, – заметил Маркус. – Потому что без них ни я, ни Коннор никогда не будем в безопасности.

– И где их искать? – Маль переводила взгляд с меня на Маркуса и обратно, но ни у одного из нас не было предложений.

Я тоже встала и прошлась по кухне, поскольку Маркус наконец успокоился и остановился у дальней стены, привалившись к ней спиной. Я же подошла к окну и выглянула в него, то ли ища взглядом черный вседорожник, то ли просто не зная, куда себя деть. В голове крутились десятки разрозненных фактов, ни один из которых не желал складываться во внятную картину.

А потом один – самый незначительный – вдруг неприятно царапнул сознание.

– Маркус, а напомни, как ты попадал в мою квартиру?

– Что? Ну я… я же говорил: по пожарной лестнице.

Я посмотрела на оконную раму Маль, отчаянно ловя за хвост мысль, которая уже порхала вокруг меня.

– А как ты открывал окно? Первый раз ты забрался ко мне весной, второй раз – осенью. Холодно ночью, я закрываю окна.

Маркус приглушенно хмыкнул.

– Но магическую защиту не ставишь. А одно простенькое заклинание, которое может освоить даже такой начинающий маг как я, позволяет повернуть ручку и открыть окно. Манипулирование предметом вроде левитации. А почему ты спрашиваешь? В смысле, почему сейчас?