– Вы чьи будете и далеко держите путь?

Видя испуг в их глазах, добавил:

– Не бойтесь, вас никто не обидит, это говорю вам я, хан Булгарский Владимир.

Немного осмелев, мальчонка спросил:

– А ты не врешь, дяденька? Охрана в седлах покатилась со смеху.

– Не вру, я самый настоящий хан.

– А скажи, как хана Владимира прозывают? – Мальчишка с подозрением поглядел на меня. Я, признаться, опешил от такого вопроса.

– Светлым ханом его кличут, – вступил в разговор Семен.

Лица у ребят посветлели, первый испуг прошел. Малец степенно протянул мне ладошку, предварительно вытерев о полу драной кацавейки.

– Иван, сын Арефия. Я пожал ему руку.

– Владимир, сын Михайлы. А с тобой кто?

– Сестра моя младшая Аленка. Телохранители, наблюдавшие сцену знакомства, откровенно ржали.

– А ну, цыть, прекратить смешки, я тут с серьезным человеком разговариваю.

Смех унялся, но у всех улыбка до ушей.

– А идем мы к тебе, князь-батюшка, под твою защиту. В миру говорят, у тебя люди живут хорошо и справедливый ты. Сами мы из под Нижнего Новгорода, с деревни Благовещенки, только нет теперь нашей деревни, всю половцы сожгли. Родители в погребе прятались, так с избой и сгорели. Мы с Аленкой за хворостом ходили – пересидели в кустах, вот степняки нас и не заметили. Говорили, половецкий мурза Алий-бей разорил всю округу, людей побил и многих в полон увел, – поведал Иван, понурясь.

– Давно в дороге?

– Третий месяц добираемся, дяденька.

– Так, все разговоры потом. Объявляю стоянку. Развернуть походный шатер.

Минут через двадцать наша компания сидела за столом – обедали. Детишки быстро стучали ложками, кушая теплую стерляжью уху. Карчи все подкладывал им лакомые кусочки.

– Давно, поди, не ели? – спросил шаман.

– Нет, дяденька, всего третий день. В лесу сейчас прожить можно – я силки ставил, а Аленка щавель собирала, да коренья разные.

Мы с Карчи и Семеном переглянулись, видимо одни эмоции владели нами.

– Вы, ребята, ешьте, только не переусердствуйте, а не то животы заболят. Мы пока на воздух выйдем.

Отойдя от шатра на пару шагов, я обратился к Семену:

– После битвы, через недельку, возьмешь спецназ, три тысячи гвардейцев с пулеметами и башкирский тумен Бахчи. Всю орду Алий-бея в расход, его родню вырезать до пятого колена. Самого живым в Казань, казнить перед всем народом. Напишу указ, его объявлять по всем улусам и кочевьям. Пусть знают: те, кто пойдет на Русь, погибнут сами и потеряют всех близких и дальних родственников. Вырублю гадов под корень. Малых детей не трогать, привезти в Казань, сами воспитаем.

– Будет исполнено, Светлый хан. Вот, суки, что творят, – прошипел Скуратов.

– Таких уродов на кол нужно сажать и живьем шкуру сдирать, – посоветовал Карчи.

Я подозвал адъютанта:

– Василий, ребят посадить в крытый фургон и отправить в город, в мой терем. Обязательно с охраной, сейчас записку напишу завхозу Митричу.

В шатре написал бумагу и передал десятнику охраны сопровождения.

– Продуктов в дорогу с запасом возьмите, а Митричу передашь: за детей головой отвечает. Одеть, обуть, как положено, ну в записке все написал, доставить в целости и сохранности.

– Не сумлевайся, Светлый хан, сберегем.

У шатра разлеглись мои зверушки, прибежавшие из леса. Вышедший на свежий воздух мальчонка, увидев их, ойкнул и спрятался за пологом шатра.

– Ваня, не бойся тигров, они ручные, выходи, я вас познакомлю.

Иван недоверчиво высунул головенку:

– Побожись, что не кусаются.

– Вот те крест, – я перекрестился. – Своих не кусают, ей-богу. Они должны тебя обнюхать и познакомиться, тогда за своего примут.

Пацанчик стоял на пороге шатра, явно колеблясь. Я взял его за руку:

– Идем, идем.

Мы подошли к тиграм, Сынок, лежа, был в холке выше Ивана.

– Звери, знакомьтесь, это Ваня, он со своей сестренкой будет у нас жить.

Сынок поднялся, обнюхал мальчика и лизнул его в ухо. Тот от неожиданности упал на пятую точку.

– Вот видишь, Сынок тебя признал. А тигрицу зовут Малышка.

Зверушка прищурила глаза и замурчала.

– Ой, какие они здоровенные – растерянно сказал Иван.

– Ваня, сейчас с Аленкой поедете в мой терем, там о вас позаботятся, а вернемся из похода – грамоте обучу. И голодать больше не будете, – добавил я про себя.

– Мне, Светлый хан, воином добрым надо стать и сестру поднять на ноги.

Удивившись столь самостоятельным и взрослым задумкам на будущее, осторожно спросил:

– С сестренкой все понятно, а воином тебе зачем?

– Как зачем? – искренне удивился он. – Сторону родную защищать.

Во как. Столь разумно рассуждать в детском возрасте – это что-то. Я преисполнился невольным уважением к маленькому человечку.

– А где Аленка твоя?

– Сомлела от обеда, заснула прямо за столом, – и махнул рукой. Девчонка, дескать, что с нее взять.

Пригнали фургон, внутрь уложили сена и застелили овчинами. Спящую девочку уложили на шкуры, а Иван сел на облучок, рядом с возницей – скучно в фургоне ехать, мало что видно. Мы с ним душевно распрощались, мальчонка напоследок прошептал мне на ухо:

– Ты, князь-батюшка, возвращайся скорей, как мы там одни будем?

Я клятвенно заверил вернуться как можно быстрей.

Фургон с охраной тронулся в путь, и вскоре они замелькали за перелесками. Я обернулся к своим соратникам, у обоих подозрительно блестели глаза.

– Все, отдых закончился, по коням, – скомандовал я охране и мы тронулись в путь.

Последующие два дня пролетели незаметно, обедали на ходу, спали по шесть часов. Наконец прибыли к основной переправе с юга. Встретили свой сторожевой отряд – монголы в одном дневном переходе от Волги. Разведка ушла к берегу, нельзя прозевать переправу противника. Наши воины имели заводных коней, потому войско и успело к сроку. Армия спала вповалку, только караулы объезжали периметр лагеря. Утром, вместе с темниками и тысяцкими, поехали осматривать местность, требовалось выстроить свою диспозицию. Адъютант постоянно делал пометки в карте.

Собравшись в большом шатре и выслушав мнения всех военачальников, я принял оптимальный вариант относительно тактики и стратегии будущей битвы. Согласовали сигналы и методы взаимодействия.

Отдал приказ по армии:

– Пленных не брать. Бату-хана не трогать – это моя добыча.

От переправы войско находилось километрах в пяти, за густым лесом. Воины отдохнули и занимались подготовкой к предстоящему сражению.

Кто чинил упряжь, кто точил саблю или кинжал, каждая мелочь имела одну цену – жизнь. Пулеметчики набивали ленты патронами, половина КПВ установили на повозки, для лучшей маневренности. По флангам расположим по тумену башкир, придав каждому двадцать пулеметов.

Семен удивился:

– Не маловато КПВ здесь оставляешь, не сомнут ли нас монголы атакой в лоб?

– Не суетись Семен, хочу повторить фокус-покус. Помнишь золото, подарок Владимирскому князю?

Семен радостно оскалился, затем обеспокоенно спросил:

– А будет работать?

– Будет, я давеча в Казани проверил.

– Ну, хан, ну, голова – писец монголам.

– Ты не говори раньше времени, сначала нужно дело сделать. И сплюнь через плечо.

Семен суеверно трижды сплюнул.

– Василий, по рации передай всем темникам – каждому тумену заготовить четырехметровые вышки, перед началом сражения поставить и определить на них снайперов – отстреливать монгольских начальников.

Адъютант прижал руку к груди и исчез. Подозвал телохранителя:

– Федор, скажи воинам, пусть готовят лесины под вышку, настил и прочее. Сделать к утру.

Карчи, стоявшему рядом, сказал:

– Проконтролируй процесс, тебе с вышки съемкой заниматься.

Прибежавший Василий доложил:

– Светлый хан, задача воинам поставлена.

– Молодец, вот тебе следующее поручение: к вечеру у моего шатра должны стоять шестьдесят повозок, кроме возничих, на каждой – вторые номера пулеметных расчетов с воином. Дальше в мой шатер доставить пулемет КПВ со снаряженной лентой и коробкой под нее. Ступай.