— Нет, ну что вы. Всего лишь касания истинного пламени.

— А-а, всего-то, — с видимым облегчением протянул дракон, выгибая шею. — Это проще простого. Расступитесь, и я дыхну.

Расступаться, конечно же, никто не стал — все стоявшие у чаши с пуншем тут бросились врассыпную, демонстрируя удивительную для столь пьяных существ проворность и ловкость. Затем дракон дыхнул.

Это была очень яркая, красочная и завораживающая картина. Узкий длинный язык слепяще-белого пламени с ревущим свистом вырвался из драконьей пасти, метнулся вперед, окутав чашу — и та вспыхнула прозрачным синим огнем… дрогнула, расплываясь, теряя очертания, и обтекла, словно восковая свеча, превратившись в холмик горячего металла.

Стало тихо, и в этой тишине отчетливо слышалось негромкое потрескивание. Звук доносился со стороны вытянутого багрового пятна на склоне, начинавшегося сразу за бывшей чашей.

— Упс, — нарушил тишину дракон. — Перебор.

В эту ночь мне снился очень красочный и детальный сон — так что спал я просто ужасно.

В этом сне я брел по длинным коридорам пещерного города, то и дело шарахаясь от странных созданий — больших летучих мышей, у которых были почти человеческие лица… бледные, сморщенные, но при этом я то и дело узнавал знакомые черты. Шериф… Нарви… повешенный в Погребальнце вампир… Док…

Но вот наконец коридоры закончились, выведя меня к массивной двери, сплошь окованной полосами серебристого металла. Я протянул руку… коснулся её… раздался чистый певучий звук, и дверь начала открываться, а из-за неё полыхнуло радужным сиянием. Там было сокровище, громадный зал, посреди которого высилась куча, нет, гора драгоценных камней всевозможных цветов и оттенков. Жемчуга, рубины, опалы, сапфиры, изумруды… и еще множество других, которых я никогда не видел и даже не слышал. Многие горели собственным, а не отраженным светом, даже на расстоянии я чувствовал словно могучее дыхание — в этих камнях притаилась до времени магическая сила. Любой из этих камней мог повернуть вспять реки, превратить горную цепь в гладкую пустыню, а затем укрыть её зеленой стеной лесов. Немыслимое богатство, могущество, власть — все это ждало меня за дверью, и оно сейчас, через миг, станет моим…

Откуда-то сзади вдруг донесся грохот, заставивший дрогнуть стены. Дверь захлопнулась, я бросился к ней, заколотил… а потом просто вжался спиной, не в силах даже шелохнуться… и оторвать взгляд от того, кто приближался по проходу, каждым шагом сотрясая, казалось, всю гору, от вершины до подножья. Мрак скрывал большую его часть, но тем ярче горели налитые кровью глаза, и вспыхивало прорывающееся сквозь клыки пламя. Хозяин горы, хозяин сокровищницы, огромный старый дракон остановился прямо напротив меня, раскрыл пасть и взревел…

— Просыпайся, компаньон. Бум-бум-бум-бум… пора.

Кто бы ни стоял сейчас рядом со мной, говорить этот кто-то либо не умел, либо не желал. Язык и глотку ему с успехом заменял тяжелый кузнечный молот, ну а моя голова со вчерашнего вечера явно настроилась изобразить церковный колокол и уже успела обрасти чугуном.

— А?

— Вставай, говорю.

— А?

Как выяснилось в следующий миг, мой утренний мучитель имел не только молот, но и другие пыточные инструменты. На меня обрушился кипящий свинец… нет, горящая смола… нет, все-таки это была просто ледяная вода из бурдюка.

— Что за на…!

Шок был так силен, что я вскочил, выхватил револьвер, изрешетил наглеца и пнул его труп — мысленно, к сожалению. Настоящих, а не воображаемых сил, хватило только на открывание глаза.

Что ж, по крайней мере это были не драконы в количестве восьми штук. Силуэтов я различил только два, причем левый был светлым, а правый — темным. Это давало некую надежду, что у меня в глазу не двоится, но полной уверенности у меня не было — очень уж разрушительными ощущались другие последствия вчерашних… гм, посиделок с Миглаком.

— Еще воды? — деловито предложил силуэт слева.

— Погоди…

Прямо перед моим носом возник третий силуэт, точнее предмет — очень знакомой бутылочной формы. Схватить его мне удалось только с третьей попытки, зато совместить пойманное со ртом — с первой.

— Ну как, — осведомилась правая фигура, в которой я уже смог опознать Сальватано, — полегчало?

— Я п-пон-нял…

— Ты сначала допей, потом говори.

— …понял, что ненавижу спиртное, — отставляя пустую бутылку, с чувством произнес я, — и отныне даже капли в рот не возьму!

— Все вы так говорите! — Не уверен, но, кажется, эту фразу дарко и китаянка произнесли хором.

— Увидите… когда поможете встать.

Сам я вряд ли смог выполнить этот фокус — подняться на ноги, пытаясь единственной свободной рукой удержать голову от раскола на дюжину-другую частей.

— Похмельный синдром, — назидательным тоном поведала дарко, — является одной из немногих болезней, против которых так и не найдено эффективно действующего магического средства. Хотя искали его и продолжают искать едва ли не активнее, чем эликсир бессмертия.

— Все потому, — простонал я, — что против божьей кары никаких средств и быть не может. А иначе что ж это за кара будет?

— Не исключено, — кивнула Сальватано. — Я не раз обращала внимание, что в некоторых своих поступках ваш бог очень похож на темного эльфа.

Моя реакция на богохульство в этот раз ограничилась возмущенно-жалобным ыканьем — раскрыть рот для произнесения более осмысленных звуков я не решился.

— Пойдем, компаньон, — нетерпеливо повторила Лисса. — Нам надо поговорить.

— Ым?

— Да, нам троим.

— Глупо.

Как обычно, я не заметил, как вампирка оказалась рядом. Впрочем, в моем нынешнем состоянии тот же подвиг могло совершить и бизонье стадо. Куда более удивительным был тот факт, что Венга озвучила мою собственную мысль, а не что-то совершенно не от мира сего.

— О, извини, подруга, — фыркнула дарко, — твое мнение мы забыли уточнить.

— Да.

Сальватано с удивлением оглянулась на китаянку. Та, отойдя на шаг, скрестила руки на груди, явно готовясь к роли стороннего наблюдателя. Ну да, Лисса-то имела на сутки больший опыт общения с вампиркой. Для темной полуэльфки же Венга, скорее всего, пока была тем, кем выглядела: кукольного вида девочкой, маленькой, неразговорчивой… очень ловко управляющейся с покерной колодой и серебряными шпагами.

— Наверно, я что-то не до конца понимаю, — процедила дарко. — Поэтому давайте-ка еще раз начнем сначала. Кто у вас вообще главный?

— Кейн.

— Мы.

— Ы-ы…

— Очень интересно, а главное, содержательно. Уточняющий вопрос — радужный ноготь почти уперся в нос вампирки, — ты — НЕ главная?

— Да.

— Отлично. Тогда последний вопрос: почему же трое вождей не могут спокойно переговорить где-нибудь в отдалении от ушей простых воинов?

— Глупо.

Глядя на личико Сальватано, я с большим трудом ограничился всего лишь сдавленным хихиканьем.

— Проблемы, подруга?

Для времени суток «шесть часов после вчерашнего», гоблин выглядел отвратительно… бодрым. Видимо, ему все же удалось исполнить свою перманентную мечту и ужраться до такой стадии, что личности Майлза Симпсона-младшего и простого гоблина нашли общую точку… а вернее, лужу.

— Вроде того, Толстяк, — ответила дарко. — Правда, я пока не решила, у кого именно.

— Точняк не у белогривки, — уверенно заявил гобл. — Что для вампира три, нет, пять бутылок розового мартини? Эта, как его… диетический бульончик.

Рот я открыть по-прежнему опасался, поэтому пришлось изобразить громко кричащего глухонемого — то есть перейти на язык жестов.

— Эй-парень, ты че, свихнулся?

Мотнув головой, я повторил свою пантомиму — но, похоже, добился лишь того, что мнение гоблина начали разделять и остальные. Удачной оказалась только третья попытка.

— Кажется, — неуверенно сказала китаянка Венге, — он хочет, чтобы ты, — я бешено закивал, — пояснила свою мысль… — от кивков у меня начала кружиться голова, — подробнее.