— Меня учил отец. Хотел, чтобы я стала охотником на вампиров.

Все это произносилось негромко, до неестественности ровным тоном — и оттого звучало еще более жутко.

— Вот как…

Я, наконец, собрал в себе достаточно храбрости, чтобы смотреть ей в лицо. Глаза в глаза и все такое. В конце концов… черт!

Это была плохая, нет, очень плохая идея. Вместо нормальных зрачков у нашей «находки» имелись звездочки — шесть или семь скошенных по часовой стрелке лучей.

— А стрелять, — прочавкал Толстяк, — папаша твой учил?

— Нет. — Звездочки на миг потускнели. — Граф учил меня фехтованию. Еще были танцы, алхимия, математика и шахматы.

— И все? — удивилась Лисса.

— Граф? — это одновременно с ней выдохнул я.

— Мой отец. Все должны были называть его «Ваше Сиятельство», — пояснила девушка и, повернув голову к Лиссе, добавила: — Вышивание крестиком.

Мне доводилось встречать людей, имена которых звучали куда страннее, но графов среди них не числилось. Как, впрочем, и других представителей аристократии. Так что секунд пятнадцать я тщетно пытался представить себе графа Вышивание Крестиком, пока до меня не дошло, что финальная часть ответа относилась к вопросу Лиссы.

— Довольно странный набор для юной дворянки, — задумчиво сказала китаянка. — Как, впрочем, и выбор профессии.

— Странный? Чем?

Так и не дождавшись ответа — Лисса, судя по её виду, на какое-то время забыла не только английский, но и китайский — вампирка снова повернулась ко мне.

— Мои шпаги где-то здесь. Найдите их.

— Уже бегу, ы-ы-ы, — фыркнул Толстяк, вгрызаясь в мясо. — Прям ног не чую.

Лично мне мысль о беге нравилась. Куда-нибудь подальше от этой дружной компании, где только и ждешь, что кто-то кому-то начнет перегрызать глотку.

— Ты не бежишь, — констатировала вампирка после примерно минутного разглядывания гоблина. — Ты грызешь конину.

— Какая наблюдательность, ыхы.

— Беги.

Гоблин, конечно же, и не подумал сдвинуться даже на полшажка. В какой-то миг я испугался — не останемся ли мы без проводника? Судя по наглому поведению, гобл рассчитывает продержаться секунды две-три, а там и мы с Лиссой подоспеем. Трое на одного — это уже залог победы. Правда, обычно речь не идет о сытом вампире, с необычными даже для вампиров способностями.

Впрочем, беловолосая решила эту задачу по-своему.

— Твой слуга не подчиняется мне, — заявила она. — Прикажи ему.

Я живо представил Толстяка в черном фраке, с подносом в лапах, протяжно запевающего: «Ваш ко-о-офе, са-а-ар!» Зрелище, способное украсить собой любой великосветский прием — если вы жаждете полюбоваться, как ваши гости спасаются бегством через окна.

— Этот зеленошкурый мне не слуга, — вздохнул я, — а наказание, ниспосланное Господом за грехи мои, прошлые и будущие. По большей части — будущие.

— Ы-ы? Эй-парень, может, мне брать с тебя за это дополнительную плату? Индульгенции нынче в цене и к тому же… ты чего на меня так уставилась?!

— Беги.

Гобл нарочито медленно упихал себе в пасть остаток мяса, вытер лапы о пузо и начал громко чавкать.

— Толстяк… в самом деле, сходил бы ты, поискал…

— Шо-о-о?!

— …чего-нибудь ценное, компактное и легкое, — договорил я. — Ну, что-то вроде золота, камешков разноцветных. Ко всем остальным, включая меня, это тоже относится. Все, что найдем, стаскиваем, — я топнул ногой, — сюда! Давайте выпотрошим этот караван.

— А-а… так бы шразу. Шавшем другой рашговор, эй-парень…

— Да, и вот еще что, зеленый — шпаги, о которых говорит эта девушка — ценное. Усек?

— Ты слишком легко нарядилась, — сказал я и, натолкнувшись на удивленный взгляд, пояснил: — Много незакрытого пооставляла.

— Солнечный свет для меня не опасен, — возразила Венга. — Как и для людей. А в бою лишние тряпки могут помешать.

— Для людей? — повторил я. — Мисс, под здешним солнцем даже мексиканцы стараются закутаться по самое сомбреро. Посмотри на меня… на Лиссу.

— Но ваш гоблин раздет.

— Ты — гоблин? — осведомился я. — Нет? Тогда найди рубашку с длинными рукавами. А еще лучше — попроси об этой услуге Лиссу.

— Она одета не лучшим образом. Много лишнего.

Кажется, её манера разговора начинала меня всерьез раздражать. Нет, не так — её манера ду-умать! И я сильно подозревал, что дело тут вовсе не в вампиризме — иначе бы последнего вампира прибили Эпохи две назад. Когда вроде бы похожее на тебя существо складывает два и два и при этом получается то пять, то девять — это во-первых, очень заметно, а во-вторых, жутко бесит.

— Лисса в своей одежде пришла на эту поляну сама и без единой царапины. — Тут я слегка приукрасил дело, проклятый кустарник даже оборотня заставлял то и дело шипеть сквозь зубы. — Ты же приехала в сундуке, едва не сгорела заживо. А теперь зададимся вопросом — кто же из вас двоих лучший боец?

Девушка молча развернулась и направилась к дальнему фургону, где в облаке пыли изредка мелькало красное пятно. Зачем Лиссе понадобилось так тщательно разбирать, вернее, раздалбливать в прах именно эту повозку, я не знал. Хотя и надеялся, что поговорка «деньги не пахнут» перестает работать, когда в игру входит волчий нос.

— Решил все-таки тащить её с собой?

Гобл как раз приволок очередную охапку трофеев и теперь разглядывал дело лап своих — кучу высотой добрых полтора ярда. По его морде было видно, что Толстяк медленно, в тяжких муках рожает мысль: все это нам не утащить! — и упомянутая мысль наполняет его тушу горечью.

— Ы-ы-ы-ы…

— Скажи, зеленый, — произнес я, — ты хоть иногда пробовал постичь разницу между «ценное, компактное и легкое» и «все, что попадется под руку»?

— Ты не гоблин, — Толстяк осуждающе покачал головой, — тебе не понять. Ты всего лишь еще один зажравшийся человечишка. Тут… целое племя могло бы пить неделю, не просыхая!

На самом деле я как раз вполне понимал его. Пусть Кейн Ханко и не был нищим дикарем, но пареньку из захолустья тоже не часто выпадает случай постоять рядом с грудой трофеев — а затем повернуться и уйти прочь. Я бы тоже мог прикинуть стоимость этой кучи в коровах или овцах — а толку? Сильнее захочется сделать глупость, вот и все.

— Верно, я не гоблин. Поэтому в Запретных Землях меня в первую очередь занимает вопрос: как сохранить шкуру целой?

— Мы могли бы в несколько ходок перетаскать все это добро парой миль дальше и хорошо прикопать.

— Именно так я и собираюсь поступить, зеленый…

— Чо, правда? — похоже, гобл не поверил своим ушам. И правильно сделал.

— Истинная, Толстяк, истинная. Но только не с «все это добро», а с тем, которое «ценное, компактное и легкое». Исключение, — подойдя вплотную к гоблу, я ткнул пальцем в его новый пояс, — будет сделано только для оружия.

— Но, эй-парень…

— Никаких «но», гоблин. Шутки закончились. Мы лезем к черту в пасть, и свинец пуль для меня сейчас дороже золота.

Толстяк тяжело вздохнул.

— Схожу, проверю еще раз седельные сумки. Мало ли…

После ухода гоблина я попытался вернуться к прерванному еще вампиркой занятию — переборке кучи ружейных патронов. Но теперь что-то мешало мне спокойно работать, нарушало сосредоточенность — дурацкое чувство, когда непонятно что грызет изнутри. Промаявшись минут десять, я отложил наполовину заполненный патронташ, встал и огляделся.

На вид ничего не изменилось. Небольшая поляна посреди колючего кустарника, бурый от пепла и крови песок, а в небесах — солнце и полдюжины стервятников. Гоблин, как и обещал, потрошит сумки, а девушки… — я сглотнул, — закончили переодеваться. Обе — Лисса решила последовать моему примеру, обзаведясь пончо. Песочно-желтым, с красными полосками… хотя какая разница, подумал я, к завтрашнему полудню оно будет, как и мое, цвета пыли.

— Сунь-цзы учит, — донеслось до меня, — что самая лучшая война — разбить замыслы противника; на следующем месте — разбить его союзы; на следующем месте — разбить его войска.