– Молодцы… Короче говоря. Сделай, отрок, всё возможное и невозможное, но чтобы метеостанция заработала в прежнем штатном режиме. Сделаешь?

– Постараюсь.

– Не «постараюсь», а сделай! Непременно, так тебя и растак, молодожёна счастливого. Что касается пошлых бытовых вопросов. Месяца через полтора-два к вашему островному берегу подойдёт транспортное судно… Сомневаешься? Непременно подойдёт! Митрой отвечаю… Ребята смонтируют новое здание метеостанции – точную копию разрушенного. Не вопрос. Держитесь до их прихода… Что у тебя ещё? Есть вопросы?

– Зебры – приличным стадом – ходят недалеко от побережья, – доложил Лёха. – Жирафы бегают. Анаконды ползают. Крокодилы плавают. Гиены тявкают. Грифы летают.

– Избавь меня от этих глупостей, – скривившись, попросил епископ. – У меня и других – гораздо более важных проблем – в достатке. И без тебя голова кругом идёт.

– А ещё в наших водах плавают деревянные кораблики, на борту которых находятся самые настоящие викинги. Бородатые такие, активные, злобные и сексуально-неудовлетворённые.

– Избавь, отрок. Сам разбирайся с такими мелочами… Твоя генеральная и единственная задача – реанимировать научные точки. То бишь, установить там новые приборы и запустить их в работу. Точка. Всё остальное – от лукавого. Уяснил?

– Так точно.

– Молодец. Выполнять!

– Есть, выполнять!

– А через месяц-другой и помощь подоспеет, – уверенным голосом пообещал отец Джон. – Всё будет хорошо. Даже замечательно. Поверь.

– Верю. Хорошо, замечательно и благостно.

– Тогда – конец связи. Всего наилучшего.

– Конец, – согласился Лёха. – Роджер…

После минутного раздумья он, зло сплёвывая в сторону, подвёл краткий промежуточный итог:

– Ерунда это всё. То бишь, хрень хреновая, мёдом сладким многократно намазанная… Ничего толком отец Джон не знает. Пытается выглядеть уверенным и знающим, а в глазах – на самом донышке – плещется тёмный страх. Причём, вперемешку с откровенной паникой. Битого воробья – на дешёвой мякине – не проведёшь… Научные приборы? Может, их показатели, действительно, кому-то и нужны. Например, учёному седовласому мужу, от которого – с чёрным пистолетом у виска – важные генералы-епископы добиваются чёткого и однозначного ответа. Мол: – «Скажи-ка, любезный и умный друг, а что происходит с климатом нашей планеты – после падения этого сволочного астероида? Что происходит, курва позорная? Отвечать – на раз, гнида очкастая! Давно по сопатке, тварь хилая, не получал?»… А, что седобородый учёный? Он и сам толком ничего не знает. Да и знать не может. Лишь униженно и затравленно мямлит, мол: – «Слишком мало достоверных и адекватных данных. Вот, если бы полярные станции вновь заработали бы… Ну, очень нужны свежие данные-показатели! Без них – никак, мамой покойной клянусь, не построить достоверного и дельного тренда…». Ублюдки коварные и позорные, короче говоря, кругом. Утырки неумытые, мнящие себя – хрен знает кем… Ладно, уговорили, подождём немного. Вдруг, уже через неделю ситуация прояснится? Или, там, через месяц? Чем только чёрт не шутит… Кстати, одна светло-жёлтая чёрточка на мониторе погасла. А вторая, нижняя, продолжает гореть. Делаем правильные выводы…

Лёха ввёл в аппаратуру нужный код.

– О, живой, ёшки-матрёшки! – искренне обрадовался пьяненький усатый Тим. – А мы, уж, подумали…

– Что меня сожрала тутошняя зубастая зараза?

– Ага. И тебя, бойца белобрысого. И твою симпатичную молоденькую жёнушку.

– Откуда ты знаешь, что она симпатичная? – насторожился Лёха. – Сорока принесла на хвосте?

– Марсиане, прилетевшие на упавшем астероиде, доложили. Шутка такая… Оказывается, что наш Наката – ещё до падения астероида – на вас, красавцев, получил по электронной почте подробное досье. С фотографиями, естественно. Так вот, фотка твоей жены, брат, нынче на нашем аэродроме пользуется повышенным и неизгладимым интересом. Гордись.

– Горжусь.

– Так, это…

– Что?

– Она – жива? – спросил Тим.

«С придыханием, курва усатая, спросил», – дисциплинированно дополнил внутренний голос. – «Ну-ну… А я – чего? Да, ничего. Просто так. Типа – отметил… А ты, брат, что подумал?».

– Ничего я не подумал, – ворчливо пробурчал Лёха. – Так, померещилось. Не бери в голову…

– О чём это ты? – забеспокоился усач. – В чём проблема?

– Нет проблем. Тебе, дружище, показалось… Жива моя драгоценная жёнушка. Жива, весела и активна. Сейчас спальные места готовит. Для традиционного супружеского секса, ясен пень… А, что?

– Ничего. Завидую просто. Типа – белой завистью.

– Завидуй. Только потом – на ближайшей исповеди – покаяться не забудь, морда запьянцовская… А новости какие?

– Новости?

– Ага, новости, – подтвердил Лёха. – Что нового – в Мире?

– Ничего.

– С Центром связались?

– Связались, – громко икнув, подтвердил Тим. – Только всё без толку. Пустышка и нагрузка для бедных ушей. Лапша длинная.

– Рассказали, что всё отлично и здорово, а через полтора-два месяца прибудет спасательная команда?

– Точно. Тебе тоже самое втуляли?

– Ага. Один в один.

– Суки рваные.

– Это точно, – подтвердил Лёха. – Рваные и позорные. Бывает.

– Согласен… Значит, с твоей женой всё хорошо?

– Лучше не бывает. А, что?

– Ничего. Рад за тебя.

– Я тоже рад, что ты рад. Типа – за меня. Окунь всегда любил уклейку. А щука – окуня. Причём, за то, что он любил – уклейку…

– Гы-гы-гы! Хорошая шутка, – одобрил Тим.

– Да, уж. Не плохая… Будем прощаться?

– Будем. До связи.

– Роджер!

Он вышел на улицу. В том плане, что на свежий воздух. То бишь, в тёмно-серый сумрак.

В вязкий и нехороший сумрак, где угрожающе клубились, изысканно переплетаясь… Кто, собственно, клубился, переплетаясь? А оно вам надо? Сволочи – всякие и разные. Гниды навороченные и грязные. Бывает. Пренебречь. Не до них…

– Полярный день отменяется, – мысленно послав серых сволочей на фиг, негромко объявил Лёха. – Бывает. Мать его… Следовательно, что? Сейчас, наверное, начало одиннадцатого вечера. Значит, мы имеем дело со среднестатистической ночью средней полосы. Что же, над этим стоит подумать. То есть, поразмышлять. Только потом. Завтра. Может быть… Где же мои рюкзаки? Ага, нашёл…

Набросив на плечи широкие рюкзачные ремни, и взяв в руки раскладные стулья-столики, он неторопливо зашагал к ровной базальтовой площадке – на свет одинокого светло-жёлтого огонька.

«Какого, братец, огонька?» – напомнил о себе настойчивый внутренний голос. – «Ерунда ерундовая. Блин… Откуда здесь взяться огоньку? Зажигалка-то – у нас…».

Но около установленной палатки, действительно, горел яркий костерок. Милый такой, симпатичный и домашний. Мало того, от костра долетал и приметный аппетитный запах – запечённого на огне мяса. То есть, полноценного шашлыка.

Более того, оттуда – из безумно-симпатичного и уютного местечка – доносилась безумно-симпатичная песенка.

Нежный женский голосок – увлечённо и самозабвенно – напевал: