– Ну ни хрена себе! – помимо воли вырвалось у меня восклицание.

– Меня Егорка научил концентрировать воздействие, как в айкидо! – Клипсы-генераторы белого шума не помешали мелкой прочесть всё по моему лицу и надуться от гордости. – Это просто, надо только найти с чем потренироваться! Ха!

– А я ещё круче могу, пап! – Гор, само собой, не стерпел, что младшая сестра привлекла внимание отца больше, чем он.

И пострадали, разумеется, окружающие – в данном случае ни в чём не повинный Ен. Думаю, если мои гиперактивные детки его случайно не разберут, робот скоро действительно обретёт полноценный интеллект. Сын, горевший азартом, явно непроизвольно использовал свой талант – по крайней мере, присев, он буквально проскользнул между опорными механоконечностями дроида-«муравья» под корпус… и поднял его над головой, как штангу!

– В-впечатляет. – Я даже запнулся, глядя на результат тренировок своего сына.

Робот, внезапно лишённый точек опоры, взмахнул было манипуляторами, но сразу же застыл – так делает кошка, которую хозяева приучили к тасканию в руках кверху лапами. Зато Пак ловко, задом наперёд, с неожиданной грацией и проворством обежал меня и Флою и сразу же лёг дном корпуса на пол за нашими спинами.

– Эм… Может, положишь Ена назад?

– Да ему нравится! – безапелляционно и с железобетонной уверенностью заявило дитя. – А мне совсем не тяжело! Правда, пап! Тем более тут ничего больше и нет, с чем можно нормально потренироваться – ящики и Васька слишком лёгкие. Даже Васька-с-ящиком. А сама она меня с трудом поднимает!

– Пфф! Зато ты совершенно ничего не чувствуешь без меня, – снисходительно махнула рукой девочка. – Даже не можешь определить, кто именно идёт и куда.

– Просто потому, что сюда никто не ходит. Уф. – Сын всё-таки опустился на колени и поставил на пол мехна. – Вот если опять в коридор выйти и… Ой.

– Идиотина! – прошипела сестра и, повернувшись к нам, затараторила: – Па! Мы не забыли твой запрет, нам действительно рано выходить за пределы реммодуля одним, у нас просто одна штука туда… э… выкатилась. Случайно. Мы забрали её и сразу назад, вот!

Я приложил руку к лицу – просто проверить, не дёргается ли веко. Глядя на две честные мордашки, я понял, что если не приму никаких мер, то недели через полторы точно услышу что-то вроде: «Ой, папа, мы случайно погнули прочный корпус судна… Но мы уже всё поправили! Ну, почти». Отправиться на задания Пушки и оставить детей без присмотра хотя бы мехнов теперь показалось мне очень плохой идеей – похоже, отпрыски уже отошли от свалившегося на нашу голову и более-менее пришли в норму, психологически: всё-таки воспитание Наты сказывалось, а может, и гены.

– Вот что, – изрёк я, обводя взглядом отпрысков, Флою и жавшихся по углам роботов, – НАМ надо серьёзно поговорить. Сейчас.

Невесомость – одновременно охренительная и довольно неприятная штука. Шаг через границу искусственной зоны нулевого тяготения ощущается как шаг через край пропасти – ты словно срываешься в бесконечное падение, причём ещё и непонятно, в какую сторону. Желудок «подкатывает» к горлу, надпочечники, не спрашивая голову, вливают в кровь адреналин, сердце заходится в бешеном ритме. И так каждый раз. И ничего не сделать, только привыкнуть, многократно повторив: совершенно типовая ситуация во время боя на объекте вроде добывающей астероидной базы, где гравитация ТОЛЬКО искусственная, и то далеко не везде. А там, где есть, зачастую лучше бы и не было: предназначенные для атмосферно-космических гражданских судов эффекторы могут обеспечить компенсацию одиннадцатикратной перегрузки, но даже такого тяготения вполне достаточно для нанесения критических повреждений быстро движущемуся человеческому организму, внезапно пересёкшему невидимую черту. А ведь при некотором творческом подходе, разместив под углом друг к другу соседние пары эффекторов, между которыми создаётся вектор гравитации, можно добиться и большего – простая школьная геометрия… Хорошо, что плиты гравитаторов для спускающихся в атмосферу планет аппаратов довольно дорогие, и нашим целям по карману сделать только несколько… гм, ловушек в ключевых местах пустотных баз. И что нельзя резко включить или выключить вектор тяготения – эффект нарастает и пропадает плавно. И уж совсем хорошо, что создавать силу тяжести можно только между параллельными пластинами-полюсами генератора силы тяжести, разнесёнными не слишком далеко друг от друга. Даже не могу представить, насколько бы изменились двигатели, оружие, техника, даже лифты и дома, и вообще вся человеческая цивилизация, не будь последнего ограничения!

Но чего нет – того нет, и потому рядом с «умными» полимерами и сверхпрочными композитами соседствуют такие рядовые и для земной космонавтики штуковины, как маневровые двигатели для скафандра. На броню навешивается этакая сбруя с распределёнными газовыми ёмкостями, которая позволяет до некоторой степени чувствовать себя в безопасности в открытом космосе. В том смысле, что неловкий шаг по поверхности с практически нулевой гравитацией (как на астероиде) не отправит тебя в длительное (этак на 10–15 миллионов лет) путешествие по орбите вокруг ближайшей звезды. При необходимости более интенсивных манёвров (например, «перепрыгивая» от одного корабля к другому через тысячи и десятки тысяч метров пустоты) приходится привешивать на спину натуральный ракетный ранец с настоящим реактивным двигателем и соплами с переменным вектором тяги, почти как у истребителя. А теперь прибавляем оружие, боеприпасы, инженерно-технические и специализированные инструменты, аварийный запас кислорода на случай отказа регенератора брони, аварийный запас провизии и воды… Конечно, по сравнению с техникой единственной человеческой планеты Вселенной-4, здесь всё более лёгкое и компактное, но, экипировавшись всем вышеперечисленным одновременно, как придётся делать для выполнения большинства халтурок Рамира, всё равно чувствуешь себя беременным пингвином на леднике даже при нулевой тяжести. Поправка: я чувствую. Потому что…

– Ю-ху-у! – Слегка смахивающая на гнома из-за коренастости, придаваемой бронёй, Василиса рыбкой влетела в устроенный мной и Флоей тренировочный куб, где временно позаимствованные со склада запасные плиты гравипары создавали искусственную невесомость. Н-да, искусственная невесомость внутри зоны искусственной гравитации – это почти то же самое, что пользоваться морозилкой, когда за окном минус двадцать… Для меня манёвр дочки закончился бы на полу с другой стороны от тренировочного куба или судорожным торможением через навесную маневровую систему, но для десятилетнего псионика закон инерции был не писан. – Хей-яху! Ну-ка, поймай!

– Тебя? Да с закрытыми глазами. – Егор, «стоящий» на потолке, внезапно ринулся вниз, даже не попытавшись оттолкнуться ногами. Зачем, если есть телекинез?

– Ха!

– Ты меня оттолкнула!

– А мы договаривались ловить только рука… Эй! Нечестно!

– А так? – Егор резко вытянул в направлении сестры руку и дёрнул на себя.

– Ай! Дебил!

– Зато поймал!

– Зато дебил!!! А ну, пусти!

Два сцепившихся в середине тренировочного куба тела неровным клубком крутились вокруг общего центра тяжести так быстро, что у меня даже на твёрдом полу закружилась голова и затошнило.

– Вот тебе!

Ен, аккуратно подошедший поближе, явно не ожидал подставы – его сдёрнуло с пола спиной вперёд и впечатало в Гора.

– Ага! Ой!

– Лови подачу!

– Сам лови!

Утративший вес, но сохранивший массу дроид вместо мячика для микса из волейбола и салочек – это то ещё зрелище. А в невесомости так и вообще! И как Флоя терпит такое отношение к своим подопечным? И самое главное, почему искины это терпят? Неужели нравится?! Интересно, бывают роботы-мазохисты?

– Играем на вылет. Дезматч[108]. – Как моя старшая напарница оказалась внутри тренировочной зоны, я даже не понял. Своеобразный комбинезон с навешанными инструментами, дополненный пустотной маневровой системой, девушке, казалось, нисколько не мешал. Движения чёткие и быстрые, как удары молний.