– Милый, о чём ты задумался? – спросила Ванда.

– О чём? – запуская ладонь правой руки под махровое полотенце, плотоядно усмехнулся Лёха. – Хочу, понимаешь, повторения. Ну, того самого, что было ночью…

– Извини, но ничего не получится, – Ванда, отстраняясь, упруго поднялась на ноги.

– Почему?

– А, ты сам не догадываешься?

– Не-а.

– Надо подождать – парочку суток. Пусть у меня – там – немного подживёт. Понимаешь?

– Понимаю. Извини. Не подумал.

– Так, по крайней мере, заведено у благородных девиц.

– Да, всё я понимаю. Чай, не деревянный по уши…

«Может, ошибка образовалась? – смущённо и покаянно засомневался внутренний голос. – Это я по поводу ложности графского титула. Судя по повадкам и манерам, братец, твоя супруга, действительно, является природной аристократкой. Ладно, проехали. Пожалуй, больше не будем возвращаться к этому вопросу…»

– Может, ты примешь душ? – предложила Ванда. – А я пока приготовлю сытный завтрак.

– Принято. Только сперва следует немного поцеловаться. Чуть-чуть. Молодожёны мы, или где?

– Молодожёны, сосланные на долгие семь лет на заштатную заполярную метеостанцию…

– Стоп! – через несколько минут вспомнил Лёха. – Заполярная станция. Третья декада декабря месяца. Раннее утро. Так?

– Так.

– А как же быть с ярким солнцем? Откуда оно, спрашивается, взялось?

– Не знаю, – призналась Ванда. – Но на полу, действительно, имеется широкая солнечная полоса. Я по ней – тёплой и настоящей – прошла босиком…

Они, обнявшись, подошли к узкому окну, выходящему (смотрящему?), на восток.

Далёкая линия горизонта представляла собой размытые контуры покатых сопок – тонкая чёрная линия, плавно и задумчиво огибающая белые шапки вечных снегов. А между двумя самыми высокими сопками – там, где вчера висела неправдоподобно-яркая радуга – наблюдалось солнышко. Маленькое такое, розовое-розовое, как казалось – слегка овальное, и – будто бы – ненастоящее, игрушечное…

– Астероид ещё только приближается к Земле, а планетарная ось уже, в гости не ходи, изменила угол наклона, – озабоченно покачал головой Лёха. – То есть, наша планета слегка отклонилась – в Мировом космическом пространстве – относительно своего обычного положения. Не вижу я что-то другого объяснения этому внезапному солнечному появлению. А ты, сероглазка, что думаешь по этому поводу? – вопросительно посмотрел на жену.

– Я? – засмущалась Ванда. – Что я могу думать? Какая ещё «планетарная ось»? Что за «Мировое космическое пространство»? Извини, не в курсе. Как любила говаривать моя бабушка, мол: – «Ни сном, ни духом…».

– Бабушка? То бишь, польская заслуженная дворянка? Которую местные жители считали ведьмой?

– Ага. Она самая. Другой-то у меня не было. То есть, конечно же, была. Только я её не знала. Она умерла задолго до моего рождения… Алекс, иди в душ. Полотенце возьмёшь в одёжном шкафу. Вторая полка снизу. Правая.

– Хорошо, любовь моя. Как скажешь… А справа от солнышка висят необычные облака.

– Ага. Длинные такие и очень узкие. Висят и светятся…

Лёха ушёл.

«Всё ли у меня получилось? – подходя к кухонной плите, задумалась Ванда. – Всё ли я сделала правильно? Все ли инструкции Актрисы выполнила? Не знаю, честное слово… Как тогда, в фильтрационном лагере, говорила Мэри? Кажется так, мол: «Только те женщины, которые – в глубине души – являются актрисами, могут получить свой маленький кусочек настоящего счастья. Вернее, завладеть им. Все же остальные особи женского пола обречены – до скончания жизни – на бесконечно-серую муть, надоедливую тоску и регулярные слёзы…». Ночь? Не знаю. Это было приятно, но не более того… Оргазм, о котором так красочно, с придыханием, рассказывала Мэри? Скорее всего, я его так и не испытала… Впрочем, какие наши годы? Через несколько суток попробуем ещё разок. В смысле, много-много раз. Тем более что Актриса – спасибо ей за всё – ознакомила меня (теоретически, естественно), с некоторыми азами практического секса… Если же рассуждать в принципе, то основные задачи выполнены. Причём, однозначно успешно и – даже – более чем. Во-первых, удалось не попасть «в расход» и вырваться из фильтрационного лагеря. Во-вторых, я вышла замуж за любимого человека. В-третьих… А разве первых двух пунктов мало? По мне, так и вполне достаточно. По крайней мере, на сегодняшний день… Счастлива ли я? Кто – я? Ванда, потомственная бургундская графиня. Независимая, гордая, своевольная и чуть-чуть капризная… Еврейское гетто? Что это такое? Не знаю. Впервые слышу это гортанное словечко… Счастлива! Бесконечно, безмерно и бесповоротно… Только надо за длинным языком присматривать. То есть, неукоснительно помнить о том, что я являюсь девицей неотёсанной и недалёкой, прибывшей в этот Мир из дремучего и малообразованного Средневековья…»

На завтрак она приготовила, использовав сухое молоко, густую рисовую кашу. Естественно, с курагой, изюмом, черносливом и дольками сухих бананов. Кроме того – порошковый омлет, с десяток разнообразных бутербродов и полный кофейник ароматного кофе, приготовленного по заветному бабушкиному рецепту.

– Бабушка, бабушка, – загрустила Ванда. – Поделилась со мной старинным рецептом, а самим кофе так и не угостила. Оно и понятно. Откуда в еврейском гетто взяться такому изысканному и благородному напитку? Может, попробовать? Глотну, пожалуй… Да, в этом, определённо, что-то есть. Как рассказ о далёких и загадочных странах. Что там – рассказ? Как полноценный и увлекательный роман…

– О чём это ты, сероглазка светловолосая, бормочешь? – входя в кают-компанию, спросил Лёха.

– Ни о чём, а о ком. Значит, о тебе, обожаемый муж. О том, как я люблю тебя… Алекс, прекрати, пожалуйста! Нельзя же. Надо подождать немного… Садись, кушай.

– Ничего себе! Ну, ты и наготовила. Тут же на пять человек хватит. Может, и на семь.

– Зачем мне – семь человек? Есть ты, и этого вполне достаточно… Кушай!

Завтрак прошёл в лёгкой и приятной обстановке-атмосфере. Они постоянно переглядывались, перемигивались и изредка – якобы невзначай – касались друг друга под столом ногами. То бишь, ногами – ног…

«Чёрт! Кажется, я сейчас сойду с ума», – подумал Лёха. – «Или, того хуже, потеряв голову, наброшусь на собственную красавицу-жену и грубо изнасилую…».

Неожиданно раздалась трескучая трель зуммера.

– Что это? – насторожилась Ванда. – Откуда?

– Нас вызывают на сеанс видеосвязи, – пояснил Лёха. – Кто вызывает? Сейчас узнаем.

Он подошёл к тумбочке с пультом управления и, подумав с полминуты, уверенно нажал на несколько нужных кнопок.

Раздался тихий, приятный для слуха шелест. Прямоугольный монитор, висящий над тумбочкой, несколько раз загадочно мигнув светло-зелёными всполохами, постепенно наполнился ярко-голубым свечением. Ещё через несколько секунд на экране возникло – на фоне знакомого аскетичного кабинета – улыбчивое лицо епископа Джона.

– Приветствую вас, молодёжь! – жизнерадостно пророкотал лысый старичок и тут же нахмурился: – Ты, благородная графиня, это…

– Что такое, отче? – забеспокоилась Ванда. – Здравствовать вам на долгие годы!

– Ты, красавица, зубы мне не заговаривай. Во что ты, ветреница, одета? Зачем смущаешь скромного слугу Господа нашего? Зачем, длинноногая, вводишь в искушение?

– Ой, извините, отче! – торопливо выбегая из помещения кают-компании, смущённо залопотала Ванда. – Пожалуйста! Я и забыла совсем про полотенце…

– Ну, как оно? – заговорщицки подмигнул епископ. – В плане сохранённой девственности?

– Была, – улыбаясь до ушей, сознался Лёха. – Больше нет…

– И это правильно, раб Божий. Поздравляю.

– Спасибо, отче.

– Какие планы на сегодняшний день?

– Сейчас завершим завтрак и помоем посуду. Потом включим телевизор и ознакомимся с последними новостями…

– Отставить! – поморщился отец Джон. – И посуду, и телевизор. Прошедшей ночью забарахлила точка под номером шестнадцать. Сигнал идёт, но очень слабый и неуверенный. Самописцы рисуют всякую ерунду и откровенную ересь. Так что, выдвигайтесь – как можно быстрее – на место и устраняйте возникшую неисправность. Знаешь, где находится амуниция и оружие?