А снилось Тиму бестолковое и несерьёзное ассорти, не имеющее ни чёткого сюжета, ни какого-либо внятного смысла. Так, ерунда сплошная и законченная. То бишь, перед его внутренним взором мелькали — сплошным чёрно-белым и цветным калейдоскопом — лишь отдельные картинки и образы. Козлобородый оборванный бич, сжимавший в ладони правой руки окровавленную заточку, и мёртвое лицо Томаса Грина, искажённое предсмертной судорогой. Серые российские полицейские, равнодушно бредущие по пыльным летним улочкам Петропавловска-Камчатского, и ехидная румынская физиономия Чака Мунтяну. Предупредительный худосочный бармен, несущий литровую банку псевдо-австралийского пива, и чёрные бездонные глаза-колодцы ительменского шамана Костьки. Потрёпанный жёлто-синий Ми-8ПА и пьяненькие питерские буровики. Трудолюбивый камчатский фермер Серёга Пугачёв, кормящий прожорливых кроликов, и ракета «Булава», падающая — яркой звездой — на военный полигон «Кура». Смуглолицые и угловатые паланцы в национальных одеждах, монотонно пляшущие вокруг величественного деревянного Главного идола, и старенький геологический вездеход, облепленный — со всех сторон — вязкой серой грязью… А ещё ему снилась зеленоглазая, медноволосая, симпатичная и улыбчивая Илзе Вылкаст. И отдельно — её загорелые стройные ноги…

«Ага, вот, чего мне не хватает», — смекнул во сне Тим. — «Присутствия здесь мисс Вылкаст, конечно же. Вернее, её самой. Точка. Лиз, она очень сообразительная, да и логическим мышлением не обделена. С ней мы все местные навороченные шарады разгадали бы влёт…».

Смекнул и проснулся.

За окном всё было серым-серо.

— Гав, — сообщил из своего кресла Клык, мол: — «Дождик вовсю наяривает. Слышишь, как тревожно шуршит по крыше?».

— Действительно, шуршит, — подтвердил Тим. — Ничего страшного. По крайней мере, для меня, так как имеется надёжная плащ-палатка…

После завтрака Дунаев созвал — в конторском приисковом помещении — расширенное совещание.

Созвал, внимательно выслушал доклады-сводки подчинённых, позадавал каверзные вопросы, выслушал чёткие и дельные ответы, а после этого объявил:

— Должен сообщить вам, господа геологи, важную новость…

— Пренеприятнейшую? — уточнил чей-то язвительный голос.

— Ну, тут уж — кому как, — неопределённо пожал плечами Сан Саныч. — С точки зрения мудрой науки философии, я имею в виду… Короче говоря, к нам прибыл ревизор.

— Гав! — обиженно дёрнув хвостом-кренделем, возмутился хаски.

— Был неправ. Глупость сморозил. Приношу свои искренние извинения. Конечно же, ревизоры… Это — Тимофей Белофф, он же — Брут. Старший инспектор «Фонда охраны дикой природы», созданного при ЮНЕСКО. А это, как легко догадаться, Клык, тоже очень важный и авторитетный сотрудник означенного Фонда. Эти уважаемые господа внимательно осмотрят развёрнутое нами дорожное строительство, после чего сделают свои замечания и предложения… Мистер Белофф, какие у вас планы на сегодняшний день? Требуются ли провожатые, могущие дать соответствующие пояснения и развёрнутые комментарии?

— Справимся своими силами. Точка, — заверил Тим. — Не будем отвлекать людей от трудов праведных. А, вот, подробная карта, с нанесённой на неё текущей обстановкой, безусловно, пригодится.

— Держите, инспектор. Масштаб: в одном сантиметре — двести пятьдесят метров. Ну, и все ключевые объекты, естественно, нанесены.

— Спасибо… Что же касается планов. Предлагаю собраться здесь же, в восемнадцать ноль-ноль, и поговорить по результатам наших грядущих наблюдений. Это не поздно по времени?

— Замётано, в восемнадцать ноль-ноль. А рабочий день у нас, как легко догадаться, ненормированный…

Практически девять часов подряд (по-честному и без перерыва на обед), Тим и Клык, не обращая внимания на мелкий приставучий дождик, занимались дорожным контролем. Осматривали отсыпаемое дорожное полотно. Посещали склады и складские площадки. Лазали по руслам нерестовых рек и ручьёв, через которые (вернее, над которыми), должна была пройти строящаяся дорога. Залезали на ближайшие покатые сопки — и для того, чтобы оглядеть здешние природные ландшафты с высоты, и чтобы понаблюдать за процессом добычи щебня и гравия.

В шесть вечера совещание возобновилось.

— Есть и конкретные замечания, да и серьёзные вопросы имеются, — встав возле письменного стола главного инженера треста, сообщил Тим. — С последних, пожалуй, и начнём… В проекте чётко сказано, что ваша дорога должна отсыпаться щебнем и гравием, взятым из двух карьеров, отмеченных на карте как «К-01» и «К-02». Однако при сегодняшнем осмотре всплыла досадная нестыковка. Нет никаких карьеров. Зато есть две расположенные рядом низенькие сопки, вершины которых сейчас — в спешном порядке — разгребаются бульдозерами. Причём, предварительно на указанных сопках был безжалостно вырублен весь лес… Как теперь быть?

— Сопки, они и есть карьеры, — неуверенно высказался широкоплечий мордатый мужик с солидной золотой цепочкой на толстой шее. — Ежели, конечно, рассуждать в принципе…

— Позвольте, уважаемые господа геологи, не согласиться с этой неуклюжей трактовкой. Точка. Итак. Я жду внятных и разумных объяснений.

— Вынужден напомнить, Брут, твои же собственные слова, произнесённые в аэропорту города Петропавловска-Камчатского, — насмешливо улыбнулся Дунаев. — Мол: «Компромиссы невозможны, так как я их терпеть ненавижу…». Было такое сказано?

— Было, — утвердительно кивнул головой Тим. — Спорить не буду… К чему это вы, Саныч?

— А к тому, господин старший инспектор, что мы здесь все тоже — ужасно принципиальные. И, более того, ко всем компромиссам относимся так же, как и ты. То есть, однозначно негативно и отрицательно… Поясняю. Вот, это — Соглашение, заключённое между Правительством Камчатки и «Фондом охраны дикой природы». В нём говорится о надзоре (со стороны Фонда), за дорожным строительством, которое должно проводиться в строгом соответствии с проектной и рабочей документацией, прошедшей проверку со стороны Государственной российской экспертизы. Но о надзоре за разработкой карьеров здесь речи не идёт. Никак. Вообще. То бишь, за разработку означенных карьеров «Безымянный геологический трест» отвечает и отчитывается… м-м-м, совсем перед другими инстанциями… И этому, кстати, есть чёткое подтверждение. У Соглашения, текст которого я держу в руках, есть только одно единственное Приложение № 1. А именно, зачитываю: — «Проект дороги общего назначения от прииска „Безымянный“, с выходом на армейскую дорогу Б-09 в створе 0–5 км». Всё на этом… Где, спрашивается, Приложение № 2 с проектной и рабочей документацией на разработку карьеров К-01 и К-02? А нету… Есть ли у вас претензии к качеству применяемых щебня и гравия? К их крупности, составу и геометрии размеров? Отсутствуют? Следовательно, и обсуждать нечего… Предлагаю — снять «карьерный» вопрос с повестки дня. Будем же принципиальны, чёрт побери. Зачем пачкать друг другу мозги? Ну, их на фиг, все эти мутные и хитрые компромиссы… Верно, ведь, мистер Белофф?

«Нет у них никаких утверждённых и согласованных проектов на разработку карьеров», — понял Тим. — «Сплошная наглая самодеятельность. Время и деньги экономят. А Дунаев, ясней ясного, блефует… Это с одной стороны. А с другой, Саныч полностью прав, пусть и формально. Ну, отсутствуют у меня права-полномочия на контроль за разработкой карьеров. Лопухнулись в очередной раз господа чиновники. И местные, и румын Чак Мунтяну. Бывает, конечно. Данность, данная нам в примерах многочисленных… Ладно, отыграюсь, орлы геологические, по другим важным и ключевым позициям. По полной и расширенной программе, понятное дело. Только держись…».

— Перехожу к следующему краеугольному моменту, — помолчав с минуту, объявил Тим. — А именно, к инженерным мероприятиям, призванным обеспечить беспрепятственный проход рыбы к традиционным местам нереста… Проектом предусмотрено, что ваша дорога будет пересекать на своём пути пятьдесят пять различных речушек и ручьёв, в основном, притоки рек Озёрной и Безымянной. Все эти водотоки должны быть «спрятаны» под дорогой в металлические трубы большого диаметра, а также в металлические арочные конструкции. Уточняю. Тридцать рек-речушек — в трубы. И ещё двадцать пять — в арочные конструкции. Точка… А что я сегодня наблюдал на складской площадке?