Сегодня Александр Михайлович застал подчиненных, увлеченно разбирающих наставление по использованию новых, недавно поставленных на корабли артиллерийских прицелов.

«Невозможно охарактеризовать с большей суровостью позорнейший скандал с нашими негодными прицелами, – трубил тревогу адмирал Макаров ещё два года назад, засыпая адмиралтейство рапортами, будучи инспектором морской артиллерии. – Прицелы орудий практически всех кораблей его императорского величества настолько дефектны, что эскадры не могут идти с ними в бой». В 1899 году этот крик души не был удостоен даже ответа. А когда в конце 1900-го адмирал написал язвительное письмо лично государю, МТК и ГАУ неожиданно проснулись и созвали целую конференцию. На корабли зачастили делегации морских инженеров и представителей фирмы «Цейс». Через полгода на эскадру начали поступать новые прицелы с просветленной оптикой, не выходившие из строя, как раньше, через каждые три выстрела из-за идиотского крепления к стволу.

К прицелу князь отнёсся индифферентно, но зато перископ, установленный в рубку «Ростислава», стал его любимой игрушкой. Круговой обзор и оптика, дающая десятикратное приближение с возможностью трансфокации, делали нахождение на боевом посту более комфортным, чем на мостике. Да и сама рубка изменилась, напоминая по форме шлем средневекового рыцаря, с крышей из толстой цементированной брони, прочно связанной в общую монолитную конструкцию с рационально наклоненными вертикальными бронеплитами. Вход в рубку – через массивную броневую дверь, противоосколочные щиты защищают проход в нижние помещения корабля и центральный пост, а визиры и смотровые прорези плотно закрыты бронезаслонками. Боевые корабли, а особенно крейсеры с такими модифицированными рубками, теряли свое привычное изящество, но приобретали некую мрачную решительность готового к сражению воина.

– Ну как, Иван Григорьевич, больше не будем снаряды по морю бестолково разбрасывать? – шутливо спросил князь командира бакового плутонга. Веснушчатое лицо лейтенанта расплылось в довольной улыбке.

– Не извольте сомневаться, Александр Михайлович. С такой-то техникой! Да я теперь муху за десять кабельтовых вижу! Не подведу. Мне бы еще прицел с дальномером откалибровать да пристрелять мою красавицу…

– Вот завтра и займёмся, а сегодня вызываю вас на поединок! Шахматы уже расставлены! Ангард?..

– Итак, господа, – первый лорд адмиралтейства, сэр Уильям Нолдгрэйв, второй граф Селбурн, не скрывал своего беспокойства. Оно выражалось в нервном перекладывании бумаг, судорожных попытках оттереть измазанные чернилами пальцы, во взгляде, постоянно перебегающем от одного собеседника к другому. – Прошу прощения, что вынужден был оторвать вас от дел.

– Мы понимаем, – склонил голову первый морской лорд. – Кстати, поздравляю, Уильям. Твои источники опередили мои приблизительно на двенадцать часов. Я и сам собирался просить этой встречи.

– У политиков свои преимущества, – усмехнулся Селбурн. – Даже если между нами и есть разногласия, в некоторых важных вопросах мы великолепно сотрудничаем.

– Эскадра царя действительно вышла из Кронштадта почти сутки назад. Я получил сразу восемь телеграмм. Сборы были настолько авральными, что они оставили в Кронштадте не менее трети средней и противоминной артиллерии, даже не дождавшись части офицеров из отпусков: некоторые должности у них занимают гардемарины старших курсов. Видимо, это было спонтанным решением лично царя.

– Да. И заметьте, русские даже не стали дожидаться еще двух германских броненосцев и трех крейсеров. Другое дело, что они их и не дождались бы…

– Скорее всего, они что-то пронюхали либо относительно планов японцев, либо, что было бы еще хуже, относительно наших приготовлений. Похоже, где-то завелась слишком активная и говорливая крыса.

– Даже если предположить, что они что-то узнали вчера… Эскадру всё равно невозможно подготовить к выходу за сутки. Где были ваши глаза, Уолтер?

– Смею напомнить, Уильям, что совсем не по моей вине нашу агентуру в Санкт-Петербурге изрядно проредили после разгрома революции. Добавьте к этому драконовские меры безопасности, закрывающие Кронштадт железным занавесом. Город уже год живет на казарменном положении. Попасть туда ещё можно, но вот вернуться или передать сообщение – весьма затруднительно. Уже два моих агента безнадежно блокированы на этом чертовом острове. Восстановление агентуры затрудняется также тем, что даже гардемарины с прошлого года набираются царём среди простолюдинов Урала и Сибири. Где прикажете их вербовать? Светские приемы они не посещают. О наличии английского клуба даже не подозревают. С ними нормальный джентльмен не найдёт ни одной темы для не обязывающей ни к чему беседы файв-о-клок. Где уж тут договариваться о взаимовыгодном сотрудничестве.

– Тогда активнее задействуйте этого глашатая докеров из Ливерпуля – Джеймса Макдональда! У него прямой, непосредственный контакт и очень хорошие личные отношения с русскими социалистами из так называемой социал-демократической рабочей партии. Пусть поднимает свои связи. Давайте соберем их здесь, проведем съезд их партии в Лондоне и обо всём кулуарно договоримся. Ведите вербовку через них. Пора пролетарским революционерам в России поработать на благо Британии…

– Не думаю, что все так печально, – проскрипел еще один джентльмен, резко выделяющийся среди присутствующих своим шотландским профилем. – Вывод из резерва десятка броненосцев невозможно скрыть. Русские просто-напросто сыграли на опережение.

– И теперь мы не можем перехватить их, Уолтер?

Первый морской лорд задумался.

– Не в датских водах, – неохотно ответил он. – Русским осталось не более четырех суток ходу, и мы просто не успеем стянуть силы к Скагерраку: у «Формидебла» и «Булварка» разобраны машины – на маневрах обнаружены проблемы с парораспределительными коробками, «Ганнибал» и «Принц Джордж» чинят котлы. Гонки в форсированном режиме обошлись им дороговато. На двух из шести выведенных из резерва «Адмиралах» мы вынуждены менять стволы. Хотелось бы на всех, но их не хватает. Команды на них тоже не достигли боеготовности. «Венэрэйбл» только готовится поднять флаг, а остальным моим парням надо минимум трое суток на пополнение боекомплекта и запасов угля после тех же учений. Нет, к Скагерраку мы никак не успеем. Крейсеры, кроме «Кресси», могли бы, но… Четыре броненосца – не та сила, которую я хотел бы останавливать крейсерами.

– Всего один, Уолтер, – поморщился третий морской лорд, контр-адмирал Мэй. – После того как русские перестволили свои десятидюймовки на более слабый германский калибр и выкинули половину среднекалиберной артиллерии со своих «Пересветов», я отказываюсь считать их броненосцами. Скорее, теперь это броненосные крейсера. По слухам, паровые машины у них заменены на турбины, и их скорость выросла до двадцати узлов.

– Мы должны перехватить их, пока они не вышли из Скагеррака, – нахмурился Дуглас, – тем более что есть информация об отсутствии у них на кораблях противоминной артиллерии.

– Эван, можем ли мы подбросить нашим дорогим союзникам пару дюжин стотридцатифутовых? – поинтересовался граф Селбурн.

– Сейчас это бессмысленно, а потому вредно, Уолтер, – ответил вместо шотландца второй морской лорд, сэр Арчибальд Дуглас. – Я сам готовил флот микадо и вот что скажу: у японцев попросту не хватит моряков, они и так уже выпустили недоученными всех, кого могли. Видимо, проблему этой эскадры придется решать нам.

– Если мы действительно считаем «Пересветы» броненосными крейсерами и русские дойдут до Владивостока… У них будет на Тихом океане один быстроходный броненосец, пять, считая «Россию», быстроходных броненосных крейсеров, семь двадцатитрехузловых бронепалубников…

– Восемь, – не согласился Мэй, – «Варяг» проходит сдаточные испытания в Филадельфии вместе с «Ретвизаном».