– Пограничная стража подчиняется министерству финансов, и она уже перекрыла границу с нашей стороны. На какое-то время это задержит царя, но только в том случае, если их поддержат немецкие коллеги.

– Наши друзья в Германии понимают, что они своими руками разваливают такую выгодную для них сделку?

– Они отдают себе отчет в этом, но сознательно разменивают приобретение территорий на сближение с Великобританией и считают, что сейчас для них это важнее… Однако просят подтвердить обязательства России по польской сделке на будущее… Естественно, без лишней огласки – секретным протоколом…

– Волкодавы! Хотят выбить уступки и с Англии, и с нас одновременно. Собственные обязательства, как я понял, они подтверждать не намерены? И что будем делать?

– Простите, но я уже подтвердил…

– Сергей Юльевич, а не рано ли вы примерили мундир руководителя правительства?

– Простите, ваше высочество, но царский поезд двигался уже к границе, и времени на согласование просто не было.

– На ходу подметки режете, господин министр!

– Просто это единственный шанс. Если император вернется раньше, чем мы объявим о новом правительстве, конституции и получим признание основных держав, то все зря.

– А у вас есть гарантии, что получим?

– Нас поддерживает деловое сообщество, и в первую очередь банки, озабоченные планами царя о реформах финансов, особенно слухами об отмене золотого рубля. Кроме того, он оговорился о возможном запрете ростовщичества и крайне неодобрительно высказался об игре на бирже. То есть успел потревожить самые могущественные финансовые центры, а они такого не прощают. И если не бурный восторг, то молчаливое одобрение своих правительств они обеспечить в состоянии. Конечно, все это не бесплатно, и нам придется раскошелиться, но в свете явных угроз это уже несущественно… Условие одно: все должно быть юридически корректно, быстро и одновременно – медицинское заключение о недееспособности государя, полученное от немецких врачей, ваш Манифест регента об учреждении Временного правительства, конституционной комиссии и переходе на республиканский тип правления… Меня больше беспокоит вопрос, на какие силы можем рассчитывать в Петербурге?

– Первый гвардейский корпус выполнит любой приказ, – кивнул головой великий князь Павел Александрович, – но, думаю, достаточно будет одной демонстрации. Не только в Петербурге, но и вообще в России не существует силы, поддерживающей царя. Не считать же серьезной боевой единицей этот потешный африканский полк генерала Максимова…

– А не рано ли начали, сударь? – строго спросила Мария Павловна, застав супруга, великого князя Владимира Александровича, с одиноким бокалом в руках и с мешками под глазами. – Начинается такой важный день для нашей семьи, а вы, смотрю, уже решили его завершить?

– Ты не понимаешь, дорогая, что, подписывая этот Манифест, я отрезаю себе все пути отступления? – не поднимая глаз от вишневой жидкости на дне сосуда, выдохнул великий князь.

– Я не просто понимаю это, дорогой, – произнесла княгиня с улыбкой Медузы-Горгоны, – я безмерно счастлива, что ты это сделаешь, прекратив изображать верность тому, кто этого чувства не достоин, и назовешь юродивого юродивым.

– Мне брат доверил быть регентом для сохранения самодержавия, а не для его разрушения.

– А кто заставляет тебя его разрушать?

– Но Витте требует, чтобы я объявил о Конституционной реформе и парламентской республике.

– Мало ли что требует Витте? – фыркнула Мария Павловна. – Этот плебей спасает свою шкуру, понимая, что только никем не ограниченная премьерская власть может быть гарантией его неприкосновенности. Это подлец… – княгиня решительно отобрала у мужа бокал и поставила его на столик. – Но полезный подлец. Он сделает за нас всю работу, а ты сможешь наконец передать престол тому, кто его больше всего достоин.

Великий князь посмотрел на жену долгим мутным взглядом. Бессонная ночь и добротный коньяк явно не способствовали быстрому осознанию шахматных комбинаций супруги.

– Ну вот смотри, – Мария Павловна зашла за спину Владимира Александровича, сжала его виски своими холодными сухими ладошками и горячо зашептала на ухо, – ты получил сообщение от немецких медиков о душевной болезни Никки. Сам он находится за границей и не-до-сту-пен для подтверждения или опровержения этого факта. Пользуясь дарованным тебе правом, с целью сохранения управляемости империи и только на время болезни императора ты передаешь полномочия Временному правительству во главе с этим кухаркиным сыном и просто ждешь. Больше ничего делать не придется. Временное правительство – это власть, которая работает вре-мен-но, то есть до следующего твоего распоряжения. И пусть он сам, если хочет, объявляет о парламенте, конституции, прочих модных новшествах. Пусть играет в свои игрушки, сколько ему влезет, лишь бы он уладил проблему Никки и Аликс. Хотя, думаю, что этот вопрос за него решили уже его друзья-банкиры. А когда Витте сделает всю грязную работу, ты сможешь объявить о прекращении полномочий его правительства и передать корону нашему мальчику.

– И он отдаст с таким трудом полученную власть? – криво улыбнулся великий князь.

– Его грязные интриги – против твоей гвардии, – улыбка Медузы-Горгоны стала неотразимой. – Дорогой мой, винтовка рождает власть[148], и пока она у тебя, а не у него, он будет играть по нашим правилам!

– Кстати, насчет винтовок и гвардии… Витте просит сразу после объявления Манифеста поднять императорский штандарт над Зимним дворцом и окружить его двойным кольцом оцепления…

– Ну… эту маленькую шалость, думаю, мы можем себе позволить, независимо от того, что задумал этот смерд…

– Если вдруг он, увидев, что я в Манифесте ничего не сказал про Конституцию и республиканское правление, откажется от своих планов, и мы так и не узнаем, что он задумал?

– Можешь подарить ему комиссию по разработке Конституции и законодательства о парламенте… Но даже без этого… Нет, не откажется. Ему просто некуда деваться. Коготок увяз – всей птичке пропасть…

– Где увяз коготок птички?

– В казне, мой дражайший супруг. Она почти всегда является главной причиной нелепых политических авантюр…

Первые организации эсеров появились в середине 1890-х годов. Одной из них был Союз русских социалистов-революционеров, родившийся в 1893 году в Берне, где самыми активными повитухами этого детища стали Швейцарская банковская корпорация, французский «Cretdit Lyonnais» и их «сердечные партнеры» из Лондонского Сити.

Весьма любопытным эсеровским подразделением была ее боевая ячейка, по размерам, подготовке и финансовым возможностям превосходящая саму партию. Задолго до официального оформления единого эсеровского центра, с активной помощью тайной полиции и разведок Франции и Англии, ее начал формировать не менее интересный человек – Григорий Андреевич Гершуни. Если еще точнее, партия социалистов-революционеров создавалась вокруг боевой организации товарища Гершуни и была идеологическим прикрытием ее насквозь коммерческой работы по ликвидации неугодных политических фигур и рыночных конкурентов. Эта структура не подчинялась партийным органам и не отчитывалась перед остальными эсерами о своих действиях, была своеобразным государством в государстве, орденом избранных, «творящим добро» самим фактом своего существования, без оглядки на кого бы то ни было, никому не подконтрольная и не подсудная.

В последнюю неделю января 1901 года «фирма» Григория Андреевича планировала выход в свет. Дебют должен был получиться оглушительным, при большом скоплении народа и привести к тектоническим политическим сдвигам в самой большой стране мира.

Манифест регента империи, великого князя Владимира Александровича о недееспособности царя и передаче власти Временному правительству во главе с Витте, пришедшийся на последнюю пятницу января, всколыхнул столицу, уже и так немало растревоженную последними инициативами императора. Известие о душевном недуге государя, несмотря на содержащиеся в Манифесте надежды на скорое выздоровление, взъерошило обывателей более, чем известия о покушении. Всем было интересно узнать, что теперь будет с царскими указами за последний месяц? Они будут отменены, так как приняты и провозглашены сумасшедшим? А как же освобождение от налогов и податей малоимущих, к коим относили себя четыре пятых населения империи? Что теперь будет со снятием запретов на обучение и других сословных ограничений? А как же отмена телесных наказаний? А восьмичасовой рабочий день и запрет на труд детей? Это все теперь недействительно? Поэтому, когда в субботу над Зимним взвился императорский штандарт, сигнализирующий о присутствии государя на своем рабочем месте, народ решил идти за правдой. Очень способствовали организации шествия «народные энтузиасты», материализовавшиеся накануне в самых разных районах города, бойко призывавшие не оставаться безучастными зрителями и не дать «злым боярам» порушить добрые начинания царя. Слухи о том, что придворные гады хотят перекрыть свежий воздух свободы, а император на самом деле жив-здоров, но силой удерживается знатью, недовольной его последними реформами, настойчиво гуляли по питерским улицам и закоулкам. Штаб «народных энтузиастов» в доме 59 на набережной реки Мойки, аккурат в том же здании, где находился филиал «Лионского кредита», перешел на круглосуточную работу, вдохновенно дирижируя потоком слухов, определяя точки и время сбора, формируя колонны для организованного движения на Дворцовую площадь.