Присутствующие переглянулись. Обрисованная перспектива им категорически не нравилась.

– Замечу: это очень вредное и, я бы сказал, гибельное для России мнение. – Самодержец взял из коробки балканскую папиросу, сунул ее в усы и затянулся. – Именно поэтому мины, якорные и самодвижущиеся, береговая артиллерия, подводные лодки – все это должно быть готово встретить «дорогих гостей». Наши броненосцы должны атаковать противника с недоступных пока для него дистанций. Тогда, подсчитав потери первых боестолкновений, враги задумаются, стоит ли им продолжать действовать столь резво. Поэтому мы вложим всю свою силу и энергию в самый первый удар. Он должен стать для противника шоком, а затем… Если враг не успокоится и решит дожать нас, считая, что все решит последний батальон, миноносец и снаряд, тогда начнется экономическое соревнование. Это уже другая война и другая тактика. Но мы тоже имеем шансы ее выиграть, в том числе и на море. Враги даже не подозревают, насколько их торговля уязвима, – император задумался. – Но пока мы концентрируемся исключительно на том оружии, которое даст максимальный эффект к началу войны. Оно должны быть испытано, доведено до приемлемого уровня надежности и доставлено в войска и на корабли, освоено в достаточной степени, чтобы применить в первых же боестолкновениях. Тогда и последующая задача, я имею в виду войну экономик, будет для нас намного легче.

Торговец строительным лесом и земельными участками в Маньчжурии, совладелец фирмы «Грюнберг и Рейли», нетерпеливо дёрнул скобу, пропуская позднего посетителя.

– Что так долго? Сколько можно ждать? – зашипел он на заснеженного с головы до ног пехотного прапорщика, яростно стряхивающего с себя сугроб прямо под ноги.

– Заткнитесь, Сидней, и слушайте, – брезгливо перекатил слова через губу поздний гость, разговаривая так, как умеют делать только аристократы, с молоком матери впитавшие в себя манеры общения с плебеями, – больше никакой информации от меня не будет. Охрана складов полностью заменена, наш полк отправляется на переформирование. Здесь – поступления металла и камней за последнюю неделю…

Лейтенант разведки Великобритании Сидней О’Рейли, рожденный в Одессе как Соломон Розенблюм, жадно схватил протянутые листки и впился глазами в ровные столбики цифр, из-за чего весь документ был похож на архитектурный проект квадратно-гнездового дома.

– Поступления еженедельно удваиваются, – пробормотал он, водя толстым пальцем по плотной бумаге. – Как жаль, барон, что ваш полк нёс караул всего один месяц, а нам жизненно необходимо знать, сколько там всего. И ваш опыт горного инженера был бы весьма кстати…

– Собственно, ради этого я и пришел! – Поздний гость смотрел на О’Рейли с легким налетом превосходства, в котором незримо витало презрение, но не такое, когда в ответ хочется возмутиться и бросить перчатку, а другое, когда неожиданно начинают полыхать уши и ты ощущаешь себя голым на Дворцовой площади… Прапорщик смотрел на О’Рейли именно такими глазами, но ради важной информации английский разведчик одесского происхождения готов был стерпеть любое унижение.

– Меня, как горного инженера, привлекли к работе по проверке минералов, и мне удалось скопировать акты ревизии, которая только что закончилась. Я готов вам их передать, но…

– Да-да, я понимаю, давайте пройдём и обсудим!

– Решительно нет времени. В качестве аванса скажу: масса накопленных на складах металлов и камней поддерживается на уровне трети стоимости эмитированных товарных векселей финансового дома братьев Рябушинских. Таким образом, зная отношение новой эмиссии к общему номиналу, можно спокойно вычислить изменение остатков на складах. Ну а если вы хотите знать отправную точку… Вот вам мои условия, – прапорщик небрежно сунул в руки О’Рейли небольшой конверт, – найдёте меня в Харбине. Честь имею!..

Выйдя из одинокой фанзы на окраине города, служившей явочной квартирой для встреч с британским разведчиком, барон Врангель облегченно вздохнул, перекрестился и ловко запрыгнул в небольшие сани с запряженной в них каурой кобылкой.

– Ну как, подопечный созрел? – осторожно спросил у прапорщика капитан Едрихин, когда барон плюхнулся на покрытое попонкой сено и лошадка ходко потащила возок по укатанному снегу.

– Уи, мон женераль! – довольно ответил Врангель, подставляя разгоряченное лицо холодной белой крупе, причудливо закручивающейся в ночном воздухе. – Подопечный, я уверен, попрётся теперь за мной на край света, и я молю Бога, чтобы он донёс-таки информацию до начальства, а не пробовал играть в самостоятельные игры.

– Ну в этом мы ему поможем, – саркастическая улыбка скривила губы Едрихина, – информация ушла Китченеру сразу по трем, не связанным друг с другом каналам, теперь ждём гостей. А про Харбин тоже сказали?

– Обижаете, Алексей Ефимович… – Врангель подобрал ноги в щегольских сапогах, свернувшись в кокон и спрятав все свои конечности под тулуп. – Всё рассказал, всё показал, «письмо казаков турецкому султану», что вы с полковником Потаповым неделю сочиняли, передал. Только все равно не могу понять, как конкретно мне… ну или моей роте поможет это непрерывное кормление противника дезинформацией? Как она поможет победить на моем тактическом уровне?

– Тактика, уважаемый Пётр Николаевич, – снисходительно улыбнулся Едрихин, – это только самый первый, можно сказать, самый простой уровень. Второй, оперативный – это уже почти исключительно логистика[250]. Как сделать так, чтобы твои подразделения оказались в той или иной ключевой точке в определенный момент времени, а части противника, способные им помешать, туда бы добраться не успели? Как сохранить подвижность и, соответственно, скорость реакции своих войск и уменьшить их для войск противника? Где сосредоточить снабжение, куда его перебросить и как лишить оного противника? В какой момент будет наиболее выгодно это сделать?.. Ну и так далее… А так как противник обязан реагировать на наши действия и планы, то потоки информации, направляемые на него, позволяют нам руководить его действиями как своими. Единственное условие – поток должен быть непрерывным, правдоподобным и проверяемым.

– Да, крепко преподают в академии, – уважительно кивнул Врангель, – надо будет поступать…

– А это не академия, – ответил после небольшой паузы Едрихин, – я имел удовольствие присутствовать на заседании Главного штаба с государем… Вот он и выдал. Я только конспектировать успевал и молился, чтобы ничего не пропустить и не забыть.

Врангель удивленно вздернул брови и даже повернулся к собеседнику, насколько позволял кокон тулупа.

– Знаете, Алексей Ефимович, а ведь у меня в голове крутились точно такие же мысли, когда государь говорил с нами о политике…

– Значит, у нас есть с вами что-то общее, Пётр Николаевич, и это общее – он… Время позднее и я рад бы вас отпустить, но не могу. У нас чрезвычайное происшествие. В контрольный срок не вышла в точку встречи разведочная партия прапорщика Гордеева. Не вышел на связь и наш человек в Пекине. Очевидно, случилось что-то нехорошее. Собираем всех, кого сможем, и выдвигаемся к Цзиньчжоу – навстречу разведчикам. Очень рассчитываем на ваших людей. Не откажете?

– Бог с вами, Алексей Ефимович! Одно дело делаем…

Пуля врезалась в тёплый труп лошади с противным шлепком, как будто кто-то с размаху наступил сапогом на жабу. Вторая высекла каменные брызги с пологого валуна и с противным визгом улетела в темнеющее зимнее небо. Прапорщик смачно выругался и спрятался за импровизированное укрытие, выпростал руку из полушубка и с тоской поглядел на набухающий кровью рукав новенького, еще не обношенного мундира.

– Нет, Тимофей Егорыч, никуда они не ушли, здесь нас ждут. Наверняка уже послали за подмогой. Дождутся, навалятся гуртом – и пиши-пропало.