Федора поставили возить дрова к печам, в которых плавилась руда. Утром его поднимали в три часа и цепью приковывали к тачке. Ночевал Федор в переполненной камере — в нее загоняли по тридцать человек.

Заключенных зверски избивали по каждому поводу. За каждое слово возражения полагалось пять ударов плетью. Если заключенный от изнурения падал лицом вниз, его поднимали ударами ног. Самые крепкие и молодые выживали здесь не больше пяти-шести лет.

Поначалу Федор старался, хотя и валился с ног от усталости. Но надзиратель за печью был вечно недоволен. Не было дня, чтобы он не избивал Федора палкой. Фамилия этого изверга очень подходила к нему — Мордобоев.

Федор постепенно перезнакомился с соседями по камере. Были здесь люди всех возрастов: старики, юноши, мужчины средних лет, образованные и совсем неграмотные, народ многоязычный, разношерстный. Федор сдружился с седым тощим стариком, соседом по койке.

Звали старика Василием Пермитиным. Он был дворянином, родился и вырос в Петербурге. Отец его разорился, поэтому сын вынужден был подумать о средствах к существованию. Василий окончил горный институт и поехал на Ленские прииски работать инженером. Нанялся он к золотопромышленнику Габрицкому, ловкому, предприимчивому еврею. Габрицкий в то время открыл новые прииски по реке Кулибрянка. Но Пермитин так и не доехал до места назначения. По дороге с ним произошло такое, о чем он не мог вспоминать без ужаса.

В Бодайбо Пермитин сел на оленей и поехал на прииски. Ему надо было преодолеть расстояние в двести пятьдесят верст. Проехав половину пути, он набрел на стан в тайге. У дороги стоял неуклюжий деревянный дом и два навеса. Пермитин решил переночевать здесь.

Хозяин стана, длинноволосый еврей с плутоватыми глазами, ответил, что места у него нет.

— В таком случае подготовьте оленей, я поеду дальше, — сказал Пермитин тунгусу, своему проводнику.

Проводник ответил, что это невозможно, олени устали, проголодались. Он пустил их пастись.

Дом был забит картежниками и прочей подозрительной публикой. Слышна была грязная ругань, угрозы. Много было пьяных.

Один из картежников, обросший, нечесанный, пригласил Пермитина в свою комнату. Ночует, мол, он там один, места хватит. Пермитин поблагодарил и согласился. В комнату внесли еще одну кровать, постелили постель.

Пермитин еле стоял на ногах от усталости и потому, едва прикоснувшись головой к подушке, мертвецки уснул. Но вскоре его растолкали. Разбудил инженера человек, который пустил его к себе.

— Вставай, выпьем с тобой как следует, а потом сыграем в карты, — говорил он простуженным голосом.

— Я непьющий и карт в руки не беру.

— Научишься, — не отставал от него сосед. — У меня есть пять пудов золота. Ты что, не веришь? Вот оно, золотишко. — Он откинул большую подушку. Под ней лежало пять кожаных мешочков.

Пермитин не стал играть с ним в карты, а выпить — выпил и сразу же опьянел.

Утром раздался сильный стук в дверь. Инженер с трудом пробудился. Голова у него от выпитой водки разламывалась на части.

Это пришел кучер разбудить соседа, чтобы ехать дальше. Подойдя к кровати, он вдруг завопил:

— Полиция, полиция!.. — и выбежал из комнаты.

Когда полицейские вошли, Пермитин продолжал лежать, не в состоянии поднять головы.

Под подушкой у инженера оказался окровавленный нож. Пермитину тут же скрутили руки. Только теперь он заметил, что сосед его лежит с перерезанным горлом.

В убийстве и ограблении суд обвинил Пермитина. Приговорили его к пожизненным каторжным работам.

Выслушав эту печальную историю, Федор спросил, кто же все-таки убил этого человека.

Пермитин ответил, что убил и ограбил своего постояльца по всей вероятности хозяин — Фризер.

— Фризер! — воскликнул Федор. — Так это ж богач! В Киренске живет. Пароходовладелец.

— Это он, — сказал старик, скорбно качая головой, — Фризер.

Пермитина точил какой-то недуг, он с каждым днем становился все слабее и слабее.

— Не жилец я на этом свете, — однажды пожаловался Пермитин Федору.

Федор как-то сказал Пермитину о своем намерении бежать с каторги, как только представится случай. Пермитин одобрил намерение Федора:

— В добрый час… Я тоже не один год мечтал о побеге. Да, видно, не судьба. А ты еще молод, может, тебе посчастливится. — Пермитин поднял тюфяк и достал мешочек с сухарями. Он собирал по крохам в надежде когда-нибудь бежать. — Возьми, припрячь. В дороге пригодятся.

Федор замахал руками:

— Что вы!.. Вам самому пригодятся сухари… Может, вместе двинем?..

Пермитин тяжело вздохнул:

— Где уж мне бежать!.. Меня ноги не держут. — Он смахнул рукой слезу. — А ты попытай счастье. Если бог даст тебе вырваться на волю, разыщи моего обидчика и воздай ему… О Фризере говорю… Непременно разыщи его…

— Клянусь, — торжественно сказал Федор.

Пермитин все же упросил Федора взять сухари. Федор поблагодарил старика и спрятал мешочек у себя под подушкой.

Вечером Пермитин в камеру не вернулся. Он свалился на работе, и его отправили в тюремную больницу.

Спустя сутки старик скончался.

Однажды Федор, сваливая у печи дрова, услышал громкий крик и стон. Толкая впереди себя пустую тачку, он пошел на крик. Его глазам представилась жуткая картина: надзиратель Мордобоев с пеной у рта топтал ногами кочегара, уже пожилого, седовласого человека. Изо рта несчастного шла кровь. Теперь он уже не кричал, а только хрипел.

Федор подбежал к Мордобоеву и толкнул его ногой в зад. Надзиратель упал.

Мордобоев вскочил на ноги и, увидев перед собой Федора, завопил:

— У-у, дикарь!.. Так вот как ты со своим начальником обращаешься!

— А зачем старика бьешь? — спокойно спросил Федор. — Заключенный не человек, по-твоему?

— Видали эту собачью морду? — закричал Мордобоев. — Скажешь, что ты тоже человек! — Он вытащил из печки раскаленную кочергу и бросился на Федора.

Федор, прикованный к тачке, бросился наутек. Тачка мешала ему бежать. Наконец Мордобоев прижал Федора к стене и ударил раскаленной кочергой по лицу…

Очнулся Федор в тюремной больнице. Придя в себя, он почувствовал запах горелого мяса. Этот запах был знаком Федору с детства. Бывало, когда его хозяин Яковлев забивал скот, он тайком брал кусочек жира из потрохов и поджаривал его на горячих углях…

Сколько дней Федор лежал в больницу он не знал. Дни и ночи смешало глубокое забытье. Однажды его грубо растолкали.

— Открой рот, — сказал мужской голос не очень любезно, — кормить тебя будем.

Федор не мог открыть рта, поэтому ему помогли: ложкой раздвинули губы, влили немного остывшей жидкости. Вкуса ее Федор не разобрал.

С этих пор Федора стали кормить, вливая ему в рот жидкую пищу. Каждый день какой-то вонючей мазью ему смазывали лицо и перевязывали так, что он ничего не видел.

«Неужели я ослеп?» — холодея, думал Федор.

Однажды он услышал в палате такой разговор:

— Его нужно отправить в городскую больницу, иначе погибнет здесь.

Другой мужской голос усомнился:

— Вряд ли нам разрешат это сделать.

— Слепой на оба глаза, — сказал первый голос. — Куда он убежит?

Второй голос, принадлежащий, видимо, старшему, заметил:

— Попробуем. Пишите, Тит Павлович: «Ткань на левой щеке повреждена до самой кости. Левый глаз вытек…»

Первый голос опять сказал:

— Я напишу, что у него оба глаза не видят.

Федор, услышав, что слепой, чуть не закричал. «Слепой, слепой, слепой, — застучало в висках, — теперь уже никогда не увижу ни Майи, ни Семенчика».

Через несколько дней к Федору опять пришли те же люди — он узнал их по голосам. С него свили повязку.

— Вот обратите внимание…

— Да, случай весьма тяжелый, — сказал густой бас. — Вычеркните его из списков, все равно он не сегодня так завтра умрет, если останется здесь, и отвезите в городскую больницу. Там по крайней мере жизнь могут спасти. А глаза потеряны.