На почте Федор со Спиридонкой услышали новость: в Петрограде опять произошла революция, к власти пришли большевики.

А на следующий день арестовали почтового служащего Русанова, смотрителя железной дороги Харитонова и мещанина Михеева. Об этом сообщил горожанам комиссар Временного правительства Передохин и даже сказал, за что арестовали — «за распространение ложных провокационных слухов». Изголодавшихся собрали у самого большого магазина, комиссар влез на пустую бочку из-под селедки и произнес речь. Не особенно выбирая слова, он ругал большевистских агентов, смущавших доверчивых граждан всякими небылицами. Верно, 25 октября в Петрограде было восстание. Какая-то часть находящихся вне закона авантюристов и бунтовщиков сумела склонить на свою сторону некоторые воинские силы и часть флотского экипажа. Верно, они на несколько часов внесли сумятицу в жизнь столицы. Но к вечеру преданными правительству воинскими частями и офицерскими батальонами порядок в Петрограде был восстановлен. Виновники беспорядков уже заточены в Петропавловской крепости. Та же участь постигнет всех, кто будет распространять ложные слухи.

Федор и Спиридонка, огорченные услышанным, понуро зашагали в тайгу, к своим товарищам.

А к вечеру того же дня по городу прошел новый слух: Русанов, Харитонов и Михеев освобождены из-под стражи.

Известие о победе пролетарской революции вопреки всем преградам проникало в тайгу, овладевало думами и настроениями людей. Ни бездорожье, ни отдаленность, ни отсутствие газет не мешало узнавать о последних событиях, хотя корпорация изо всех сил навязывала свою версию, объявленную Передохиным, и у каждой шахты выставила большие наряды казаков.

В декабре по тайге разнеслась новая радостная весть: в Иркутске рабочие взяли власть в свои руки. Органы Временного правительства перестали следить за порядком. В Бодайбо началась полная анархия. Но это продолжалось недолго: предприимчивый комиссар Временного правительства Передохин объявил себя полновластным хозяином в городе. Начались поголовные аресты.

Ничего этого не знал Федор и его товарищи. Только в феврале 1918 года он снова, выбрался в Бодайбо. Шел по улице, боязливо оглядываясь по сторонам. На углу его взял за локоть человек в овчинном тулупе.

«Ну, попался», — похолодело у Федора в груди. Он выдернул руку и чуть рыло не бросился наутек. Знакомый голос остановил его:

— Ты что, испугался, Федор?

— Трошка!..

Трошка обнял Федора так, что у того кости захрустели, сильно толкнул в плечо, словно испытывая, крепко ли тот держится на ногах, и привычно подмигнул:

— Жив-задров? Ну, не я ль тебе говорил, что встретимся?

Наконец совсем растерявшийся от неожиданности Федор обрел дар речи и стал расспрашивать своего давнего друга обо всем.

— Я о тебе столько передумал — не меньше, чем о жене и сыне, — признался Трошке Федор.

— А я тебя третий месяц ищу, Федор. Если бы ты знал, как ты мне нужен! — Трошка огляделся и, понизив голос, сказал: — Я теперь не Алмазов, а Гудзинский Алексей. Запомнил? Давай куда-нибудь с глаз подальше. Здесь еще пока не Советская власть.

К вечеру Федор и Гудзинский пришли к пещере, где скрывались сообщники Федора по «разбойным» делам. Все наслышаны были о Трошке Алмазове и, когда Федор представил своего друга, встретили его как родного.

— Только зовите его Гудзинским Алексеем, — предупредил Федор.

До самого утра в пещере не спали. Шутка ли, Алмазов, то бишь Гудзинский, был в самом Петрограде, брал Зимний, видел самого Ленина и слушал его речи! Обитатели пещеры оказались дотошными, все расспрашивали, какой из себя Ленин, и страшно удивились, когда узнали, что роста он небольшого и голосом не басист. Самый обыкновенный человек с бородкой. И мундира не носит — в пиджак одет, как все…

Когда страсти поутихли, Гудзинский доверительно сообщил, что привело его в тайгу. Он приехал поднять восстание в Бодайбо и на приисках, помочь рабочим взять власть в свои руки. Один он ничего не сможет сделать, если ему не помогут.

Все с радостью согласились помогать. Спиридонка с Федором за три дня совершили сделку, которая поразила Гудзинского: у каптенармуса казачьей сотни за золото из бывших запасов Фризера они закупили пятьдесят винтовок и тысячу обойм. Остальные тоже не ленились, ходили с Гудзинским по приискам, встречались с рабочими, добывали и прятали оружие. Пригодилось золото Фризера. Среди казаков тоже нашлось немало охотников выгодно сбыть винтовку и дезертировать на Дон или хотя бы за Урал.

Добытое оружие к 7 марта оказалось в руках рабочих приисков. Восставшие разоружили казаков, упрятали их в арестантские помещения, взяли под стражу не успевших убежать чиновников корпорации. Телефонная связь с городом была прервана.

В полдень 8 марта Гудзинский доложил в Иркутск по телеграфу, что в бодайбинской тайге установлена Советская власть.

Продовольственные склады были конфискованы и переданы местному Совету. Запасов оказалось не так много, но удалось спасти от голодной смерти тысячи людей. Население города, приисков стало получать продовольствие и товары первой необходимости по установленной норме.

В Бодайбо был создан отряд Красной гвардии под командованием Алексея Гудзинского. Бойцом этого отряда стал и Федор.

Как-то Федор сказал своему другу-командиру:

— Отпустил бы ты меня, Алексей, на неделю-другую на родину поискать жену с сыном. Сил моих нет!..

Гудзинский вздохнул, опустил глаза:

— Потерпи еще — больше терпел. Вслед за ледоходом и мы тронемся в Якутию. Будем устанавливать там нашу пролетарскую власть. Там ты очень нужен будешь. И жену с сыном скорее разыщешь. Советская власть поможет.

Слова командира приободрили Федора, он стал с нетерпением ждать ледохода.

В начале мая Витим потемнел, взломал свои льды. Бурным течением унесло их в Лену. В Бодайбо вернулись пароходы, зимовавшие в Воронцовке. Отряд Гудзинского конфисковал у пароходовладельцев два парохода: «Святой Иннокентий» и «Тихон Задонский».

Слова «Святой Иннокентий» закрасили черной краской и рядом на борту написали: «Революционный». «Тихона Задонского» переименовали в «Диктатора».

Гудзинский распорядился в течении пятнадцати дней произвести профилактический ремонт пароходов и приготовиться к отбытию.

Отряд погрузился на пароходы, оставалось только подать команду: «Поднять якоря!». В это время Гудзинскому доложили, что снизу показалось два парохода. Никто не мог сказать, кто плывет. Решили ждать.

Наконец пароходы показались из-за поворота реки. Красногвардеец, старый приискатель, опознал их. Первым тяжело шел против течения «Гонец», за ним на почтительном расстоянии бороздил волны «Борец». На мачтах и на флагштоках не было никаких опознавательных знаков и флагов.

— Может, из Киренска идут, с грузом, — высказал предположение приискатель. — А может, из Жигалова. Там, должно быть, власть еще не переменилась.

Красногвардеец, стоявший рядом с Гудзинским, возразил:

— Если бы с грузом, тащили бы баржи или карбаза. Никаких грузов не видать.

Проходы бросили якоря на середина реки. На палубы высыпали вооруженные люди.

Гудзинский закричал в переговорную трубу:

— Эй, на борту! Вы кто такие?

— А вы кто такие? — закричали в ответ.

— Именем Советской власти приказываю сложить оружие! — повысил голос Гудзинский.

— Так мы тоже красные! — отозвались с борта. — Пришлите своих представителей.

Гудзинский приказал Федору и Джемалдину сесть в лодку и плыть к пароходам.

Федор оставил Джемалдина в лодке, а сам поднялся на борт ближнего парохода. Его встретил пожилой, рослый человек в кожаной тужурке, с маузером. Он уставился на Федора серыми глазами и сказал:

— Ну, рассказывай, кто вы такие?

— Отряд Гудзинского. А вы?..

Человек в тужурке крепко схватил за руки Федора, притянул к себе: