— К Галибарову возвращаться рискованно, — объяснил Семенчик. — Возможно, он связан с бандитами. И лошади нам ни к чему. На них можно ехать только по тракту. А на тракте все на виду, бандиты в два счета подстерегут и перебьют всех до одного. Перейдем реку и решим, куда идти.

Отряд двинулся по руслу реки Майи, спустился к Алдану и добрался до устья реки Бору, севернее Петропавловского.

Дальше невмоготу было двигаться с ранеными, нужно было найти надежных людей, где можно было бы оставить раненых.

Оставив отряд в лесу. Семенчик пошел в Петропавловское, в ревком.

Председатель очень удивился, увидев Семенчика:

— Вы же ушли в Нелькан?!

Комиссар рассказал, что отряд попал в засаду и понес большие потери. В отряде восемь раненых. Их придется здесь оставить у надежных людей.

Председатель ревкома схватился руками за седеющую голову:

— Вот беда! Не сегодня-завтра бандиты будут у нас. Опять начнутся расстрелы, грабежи Но куда деть раненых? В больницу их не положишь. Придут и порешат. А что, если на подводах отправить в город?

— Ни в коем случае, — возразил Семенчик. — Их догонят по дороге и перестреляют.

— Тогда придется ко мне. Постараюсь спрятать так, чтобы не нашли. А сами-то вы куда?

— Перейдем через тайгу до Амги. А вы остаетесь?

Председатель задумался:

— Мне нельзя здесь оставаться. Возьмете к себе в отряд?

— Взять-то возьмем. Но что будет с вашей семьей, с ранеными?

— Женщину и детей пощадят — люди все-таки. А жена у меня умная, хитрая, она не хуже меня укроет раненых.

Дети председателя ревкома заплакали, видя, что отец уходит с какими-то дядями.

— Тятя проводит охотников и вернется, — дрогнувшим голосом стала успокаивать ребят жена председателя.

На отшибе, за околицей, жил бедняк Сокорутов. Жена председателя ревкома, зная, как он радовался приходу Советской власти и ненавидел лютой ненавистью купца Юсупа Галибарова, решила спрятать оставленных на ее попечение раненых у Сокорутова.

Когда муж ушел с красным отрядом, она побежала к избенке бедняка. Ей не пришлось уговаривать хозяев укрыть красноармейцев. С помощью ревкомовцев незаметно, под покровом темноты перенесли раненых. Тут же переложили стожок сена, внутри которого устроили убежище. Ухаживать за ранеными вызвалась старуха Сокорутова.

К утру следы ушедшего отряда замело снегом. И ни один человек не мог сказать, кто пошел с красными проводником и куда он их повел.

Из Троицкого Галибарову вскоре донесли: несколько большевиков перешли Алдан в направлении Петропавловского. Юсуп срочно подрядил своего человека осмотреть село — может, красные притаились где-нибудь рядом? Рыская по селу, галибаровский разведчик не обнаружил ничего подозрительного, только вот у Сокорутовых стожок недавно переложен…

Коробейников на протяжении всей ночи никого не выпускал из окопов. Опасался, что красные попытаются прорваться в Нелькан.

Бандиты, замерзая в окопах, изредка постреливали в ночную тьму: отпугивали воображаемых красных. А Канин и Толстоухов, расположившие своих вояк в ложбине возле речки От, думали, что это продолжается перестрелка с коммунистами, и тоже приказали своим подчиненным сидеть, не двигаясь с места.

Светало. Стуча зубами от холода, бандиты нетерпеливо выглядывали из окопов. Впереди лежала бескрайняя и ровная снежная целина. Вокруг ни души.

Коробейников позвал своего адъютанта, конопатого верзилу с длинными руками:

— Сутакин!

— Слушаю вас! — как в бочку, крикнул тот.

— Бери с собой двоих, по выбору, и поди разведай, где красные. Только с умом, осторожно!

Вскоре Сутакин вернулся и доложил, что большевиков не видно нигде. Только трупы валяются.

Коробейников первым вылез из окопа. За ним высыпала вся «армия». Бандиты моментально обшарили трупы, забирая винтовки, патроны и содержимое карманов.

Командующий приказал сосчитать убитых красноармейцев.

— Сорок три, — доложили ему.

— Эх, маловато! — вздыхал Сутакин, рассовывая по карманам кисеты с махоркой, ножи, трубки.

— Говоришь, мало? — обращаясь к своему адъютанту, сказал Коробейников. — А мы ни одного не потеряли. Даже царапины никто не получил. Вот так надо воевать! Сколько штыков у них было? — И сам ответил: — Сто двадцать, по сведениям господина Галибарова.

Бандиты подошли к берегу и развели костры. Канин и Толстоухов прислали своих связных.

— Приказываю сняться и прибыть сюда. — Коробейников показал на пространство вокруг костров.

Вскоре все три армии были в сборе. Костров прибавилось.

— Семьдесят человек все же унесли ноги, — сожалел Канин, рассеянно глядя на пляшущий огонь.

— А вы что, считали? — раздраженно перебил его корнет, который жаждал барабанного боя, прославляющего его первую победу. — Такого не бывает, чтобы армию противника истребляли всю, до единого человека. Однако историки говорят: их разбили наголову. Я уверен, что этого отряда больше не существует! Сорок убитых, остальные раненые.

— Нужно было преследовать большевиков, — заметил Толстоухов.

Коробейников бросил на Толстоухова свирепый взгляд:

— Так какого же черта вы не преследовали?

— В каком направлении они ушли? — спросил Канин.

Коробейников вопросительно посмотрел на своего адъютанта.

Сутакин пожал плечами:

— Следов не видно.

— Занесло. Значит, еще с вечера удрали. Эх, упустили! — плюнул с досады Канин.

— Сутакин! — зычным голосом крикнул Коробейников. — Ступай разведай, в какую сторону скрылся противник! Одна нога здесь, вторая там!

— Слушаюсь!

Сутакин и еще двое отправились на разведку. Вскоре они вернулись.

— Судя по всему, красные повернули обратно, — доложил Сутакин.

— Догнать и уничтожить! — взвился Толстоухов. — Ни минуты нельзя медлить.

— А вы не допускаете мысли, что они перешли реку и устроили засаду? — насмешливо спросил Коробейников.

— Обойдем засаду, ударим с флангов, с тыла, — горячился Канин. — На войне как на войне!

— «Обойдем!.. Ударим!..» — передразнил командующий. — Вы забываете, господа, с кем имеете дело. Это же большевики! А у нас всякий сброд. При первом же поражении все они разбегутся, как шакалы, по лесу, и никакими коврижками их оттуда не выманишь. Действовать будем только наверняка.

С доводами главнокомандующего Канин и Толстоухов не могли не согласиться. Риска надо избегать, иначе распадутся армии…

— Вернемся в Айяю и все там обдумаем, — заключил Коробейников.

Все три армии Коробейникова вернулись в Айяю. Немедленно был созван военный совет, на котором решили пересечь Алдан и с ходу захватить Петропавловское.

В Айяе много ходило разговоров о разгроме красных. Бандиты хвастали, рассказывая местным жителям об этом бое.

— Лежим мы, значит, в окопах, ждем. Видим, идут гуськом от реки. Все в остроконечных шапках, штыки блестят. Глядим, а их тьма-тьмущая. Все ближе, ближе… Тойон наш Коробейников велел передать по окопам, чтобы без команды не стреляли. Пусть, мол, поближе подойдут…

В рассказ непременно кто-нибудь вносил уточнение, вроде того, что красные шли не гуськом, а стадом.

— Не мешай!.. Пусть рассказывает! — прикрикивали на него.

— Идут, а ружья у них длинные-предлинные, держат вот так. — Рассказчик показывал, как красные держали ружья. — Одеты одинаково, точно с одной колодки снятые. Шагают — топ, топ, топ, топ! Все огромные, сажень в плечах. Жуть!

На третий день в бандитских отрядах стало известно, что предстоит пересечь Алдан и захватить деревни на противоположном берегу. Многим это было не по душе. Когда записывались в солдаты, думали, что дальше Нелькана не пойдут. И вдруг — на тебе!..

Чтобы не смешить народ, «армии» переименовали в отряды. Была образована одна повстанческая армия под командованием Коробейникова.