На четвертое утро Федор положил в котомку сушеную медвежатину и пошел в северном направлении.

Перевалив через хребет Кропоткина, путник спустился к озеру Ауникит, зажатому высокими горами. Пенистые волны озера бились о каменистые берега. Вокруг было тихо и пустынно — сюда ни птицы не залетали, ни зверь не заглядывал из-за бескормицы. Прочь от этого гиблого места к следующему перевалу. За ним должен быть прииск Светлый. Добраться бы туда засветло. Федор сам не знал, зачем шел к Светлому. Что он там будет делать? Шел, лишь бы быть подальше от казаков, ищущих беглых каторжников, от исправников и становых.

Федора оглушили ударом по голове. Очнувшись, он увидел перед собой троих. Один — коротконогий, головастый, второй — длинный как жердь, с узкими глазками-щелочками, третий — кривоногий, сутулый, он держал берданку Федора и котомку.

— Старатель? — спросил по-якутски длинный.

— Нет, — ответил Федор.

— Врешь! — крикнул длинный. — Отдай золото.

Федор через силу улыбнулся:

— Ищи. Найдешь — забирай.

Коротконогий вынул нож, приставил к горлу Федора, сказал по-русски:

— Говори, где золото!

— В котомке. — Федор сел.

Три пары рук потянулись к котомке, схватили, стали искать.

Федор засмеялся:

— Да я, наверно, растерял по дороге.

Коротконогий замахнулся ножом. Федор успел схватить его за руку. Вырвал нож, попробовал лезвие:

— Поточить бы не мешало.

— Не трогайте, — повелительным голосом сказал длинный. — Сейчас я сам с ним потолкую. Ты что тут делаешь?

— Ничего.

— Не темни. Признавайся, кто тебя подослал — Курдюков или Оленников?

— Да я сам от них бегу, как песец от гончих.

Мужчины переглянулись.

— За что же они тебя преследуют? — недоверчиво спросил длинный.

Из-за тучи показалось солнце. Озеро весело засверкало.

— За то же, что и тебя, — ответил Федор. — Небось тоже с каторги убежал?

Троица опять переглянулась.

— Тень на плетень? — коротконогий подошел вплотную к Федору. Глядя снизу вверх, спросил: — Спиртонос?

Федору стало смешно: вначале золото требовали, теперь — спирт.

— А ты по нюху чуешь, что со мной две бочки спирта. Доставай посуду, налью.

— Ты, вижу, веселый человек, — заметил длинный. — Только на каторге я не был, бог миловал.

— В каких краях побывал? — сверля Федора чернотой глаз, спросил сутулый.

— В Нерчинске.

Сутулый оживился:

— Знакомые места, будь они трижды прокляты. Ну-ка, покажи руки. — Он провел пальцами по запястьям Федора с синеватыми полосами от кандалов. — Свой человек, братцы!

— За что попал на каторгу? — потеплевшим голосом спросил длинный.

Федор вспомнил, что их в тюрьме и на каторге называли «политическими».

— Я — политический, — ответил он.

Длинный затрясся в смехе:

— Политический! Ой, уморил!.. Политический… За политику только русские туда попадают. А чтобы якуты — не слыхал.

Коротконогий прервал длинного:

— Бывает. Один якут попал с нашими ребятами во время заварушки на приисках. Сделали козлом отпущения.

— Знаю я этих ребят, — сказал Федор. — Трошка Алмазов, Быков, Зеленов. А четвертым был я.

— Чудеса в решете! — воскликнул коротконогий. — Так ты и есть тот самый якут?

На лице длинного выразилось удивление.

— Я сам с Надеждинского прииска, — продолжал восклицать коротконогий. — Хорошо знал Трошку!.. Где он сейчас?

— В Нерчинске.

— На каторге?

Федор рассказал, при каких обстоятельствах он расстался с Трошкой и как тот помог ему бежать.

— И куда же ты теперь? — сочувственно спросил длинный.

— Куда глаза глядят.

Длинный хлопнул Федора по плечу:

— Послушай, приятель, приставай к нам, чем одному скитаться.

Федор догадался, с кем имеет дело, но все же спросил:

— А вы кто такие? Чем занимаетесь?

Длинный загадочно улыбнулся:

— Как тебе объяснить?.. Ну, что, ребята, примем его в нашу артель?

— А почему не принять хорошего человека! — поддержал коротконогий.

— Держи свою пушку, — сказал сутулый и вернул Федору берданку.

— Работа у нас не больно… — Лицо длинного помрачнело. — Но добывать себе пропитание надо. Слышал что-нибудь о Сеньке Санникове, Медвежьем Глазе?

Федор ответил, что о Медвежьем Глазе все наслышаны.

— Я из его артели. Не ужился с этим лешим, дьявол его возьми. Собираю свою артель. Приставай.

Федор молчал.

— Если тебе не правится наш промысел, — продолжал длинный, — скатертью дорожка на все четыре стороны. Только пропадешь ведь.

— Бедняков грабить не буду, — ответил наконец Федор. — А вот богачей грабить буду, убивать буду!.. Первым Фризера порешу! А его имущество разделю между бедными!

Длинный присвистнул:

— Куда хватил! На Фризера надо идти целым войском. Его казаки стерегут. Потом, говорят, сам-то Фризер живет в Петербурге.

Федор остался с ними. Длинного звали Спиридонкой, коротконогого — Власом, у третьего имя было трудное, и Федор долго не мог запомнить — Джемалдин. Попал он в эти отдаленные места из Ингушетии за крупную контрабанду. Сбежал кавказец из Нерчинска. Блуждая по тайге, прибился к шайке Сеньки Санникова, а потом отделился от нее вместе со Спиридонкой и Власом. Влас родом из-под Рязани, работал на приисках. Утаил большой самородок и попался. Пьяноватый стражник не довел его до кутузки — сбежал Влас по дороге.

Спиридонка лет десять назад сжег дом княжца и покушался на его жизнь: княжец обесчестил его невесту перед самой свадьбой. Все же свел счеты батрак со своим бывшим повелителем спустя три года. Подкараулил на дороге и проткнул ножом, как бычка. Полиция с ног сбилась, разыскивая по Якутской области разбойника по кличке «Медвежье Лицо». А того и след простыл — убежал в тайгу.

Ютилась маленькая шайка Спиридонки в пещере, которая еще недавно служила медведю логовом. А теперь в пещере лежала его шкура. И Федор притащил медвежью шкуру, так что жить в пещере можно было.

На третий день после того, как к шайке пристал Федор, Спиридонка и Влас ограбили на перевале старателя. Было у него фунтов пять золотишка и бутылка спирта. Мужик попался отчаянный, стал отбиваться от грабителей, но двое смяли одного, отобрали золото и спирт и столкнули со скалы. Что с ним потом произошло — жив ли он или разбился, — ни Спиридонка, ни Влас не знали.

Добытое золото грабители стали делить на четверых. Федор возмутился:

— Подавитесь этим золотом, шакалы! Кого ограбили, подлецы! Бедняка…

— Какой бедняк? У него же золото, — заметил Спиридонка.

— Нашел богача, — разошелся Федор. — Как у тебя рука поднялась? На прииски надо идти за золотом, в контору, живодеров грабить!

Спиридонка ехидно заулыбался:

— Ну так иди. Покажи, как это делается, а мы поглядим. Новый прииск — вот он, под боком.

— И пойду. Думаешь, испугаюсь, как ты? Тоже мне — Медвежье Лицо. О нем шумит вся тайга! Знали бы, какой ты жалкий и подлый трус! Беззащитных бедняков грабит!

Глаза-щелочки Спиридонки налились кровью:

— Вот при всех говорю тебе: не принесешь из конторы золото — висеть тебе вон на том суку…

— Не пугай, — перебил его Федор. — Места на лиственнице и для тебя хватит.

— Тебя первым повешу вверх ногами. А пока что держи револьвер — не с берданкой же тебе идти — и марш на Новый прииск, в контору. Иди, зарабатывай уважение.

Федор взял у Спиридонки револьвер и, не говоря ни слова, выполз из пещеры.

Все молчали, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Не выдержал Влас:

— Пошел ведь, хвастун несчастный! В открытую пасть. Остановить надо.

Спиридонка прикрикнул на Власа:

— Сиди! Пусть подыхает… Такие строптивые долго не живут…

— Вот увидите, этот парень принесет золото, — сказал Джемалдин. — Вы не знаете ваших, нерчинских.