В тот же день с Федора сняли кандалы, как снимают подковы с павшей лошади, выволокли на улицу, посадили в сани и повезли.

Федор в последние дни много думал о смерти, поэтому его мало заботило, куда его везут и что с ним будет потом.

В городской больнице он сразу почувствовал, на сколько здесь лучше. Ходила за ним женщина, которую звали Екатерина Ивановна. Появлялась она возле Федора через каждых два дня. У Екатерины Ивановны были мягкие осторожные руки и бодрый ласковый голос. Она всякий раз приносила Федору из дому жареной рыбы или мяса с жирным бульоном, а иной раз и печенья:

— Ну-ка, Феденька дорогой, давай поедим с тобой, — весело говорила женщина, — тебе надо сил набираться. — И кормила больного ложкой, как маленького.

Когда Федор много съедал, Екатерина Ивановна хвалила его и радовалась. Уходя домой, она спрашивала, что ему принести.

— Ничего не надо, — отвечал Федор смущенно. — Вы и так очень много мне приносите.

— Я тебе, Федя, что-нибудь вкусненького принесу, — обещала она.

Однажды Екатерина Ивановна сняла с Федора повязку и сказала, что опухоль стала немного меньше, дело пошло на поправку.

— А правый глаз у тебя, Феденька цел, — радостным голосом сообщила она. — Мы с тобой не будем его завязывать, пусть привыкает к свету.

Когда Екатерина Ивановна ушла, Федор потихоньку прикоснулся к правому глазу.

Утром Федор проснулся и обнаружив, что его правый глаз видит, как будто сквозь щелчку. Слева и справа стояли койки, на них тоже лежали больные — старик с остриженной бородкой и молодой человек, почти подросток. Дальше тоже кругом койки. Никто на Федора не обращал внимания.

— Братцы, я вижу!.. — громко сказал Федор. Слово «братцы» он часто слышал здесь. — Я вижу!..

— Слава богу, — прошамкал старик. У него получилось — «шлава».

В палату вошла какая-то девушка в белом халате. Высокая, остроносенькая. Она, улыбаясь, подошла к Федору, желая, видимо, что-то спросить.

— Я вижу! — похвалился и ей Федор таким голосом, будто хотел сказать: «Я спасен».

— А я тебе, милый, что говорила, — сказала девушка страшно знакомым голосом. — Опухоль еще не совсем спала, поэтому у тебя только щелочка. До свадьбы заживет.

Первую минуту Федор никак не мог вспомнить, где слышал этот голос… «Екатерина Ивановна», — ураганом пронеслась догадка. Но ведь та пожилая, а эта совсем молоденькая… По крайней мере такой она ему представлялась — пожилой. Федор огляделся в надежде увидеть настоящую Екатерину Ивановну. Но другой женщины тут не было.

— Екатерина Ивановна? — неуверенно спросил Федор.

Девушка звонко рассмеялась:

— Теперь можешь звать меня Катей. Я ведь моложе тебя.

…К лету Федор почти поправился. Он свободно разгуливал по больнице. Рана на лица заживала медленно. На перевязках Катя утешала его:

— Ожог и рана заживают хорошо. Останется небольшой рубец.

Однажды, когда Федор сидел во дворе больницы, к нему подбежала задыхавшаяся Катя и сообщала, что из тюрьмы звонили в больницу и справлялись об одноглазом каторжанине. Врач ответил, что есть у нас такой больной — один на всю больницу, — дней через десять его можно выписать.

— Тогда мы сегодня пришлем караульного, — сказали врачу по телефону.

По спине у Федора прошел ледяной холодок. Он отдался даже в ногах. Опять кандалы, железная тачка, побои. Надо бежать!..

Катя ласковыми, преданными глазами, полными ласки и сочувствия, смотрела на Федора.

— Беги, Федя, — заговорила она. — Беги немедленно. Я помогу тебе. Сейчас же беги!..

Девушка взяла Федора за руку и повела в глубь двора. Через пролом в ограде они вышли на глухой переулок.

— По этой дороге иди к самому крайнему домику. Покосившаяся труба. Во дворе стожок сена стоит. У самого домика речка… Нерчи. Войдешь в домик и спросишь Ильиничну. Это моя мама. Скажешь ей: «Я от Кати. Спрячьте меня до вечера». Мама закроет тебя в чулане. Но ты не бойся. Я вечером приду. Ну, иди, милый. Тут не очень далеко.

Федор, не оглядываясь, быстро пошел по дороге. Он легко нашел старый бревенчатый домик с покосившимся дымоходом. И стожок во дворе.

На шаткое крыльцо вышла пожилая сухощавая женщина, удивленно глядя на нежданного гостя. На указательном пальце женщины блестел наперсток.

— Здравствуйте, — сказал Федор.

— Здравствуй, — не очень вежливо ответила женщина.

— Я от Кати… — начал было Федор.

Женщина опасливо метнула взгляд на улицу и открыла дверь.

— Проходи скорее, — ворчливо сказала она.

В сенях, громко вздыхая, хозяйка открыла другую дверь в темный чулан.

— Ну где ты там? — Женщина почти втолкнула Федора в чулан и закрыла дверь.

В чулане пахло мышами и овчиной. Федор ощупью нашел не то топчан, не то широкую скамейку и присел. За дверью он слышал шаркающие шаги и вздохи. Потом шаги смолкли. Он долго сидел так, боясь пошевелиться. Ему казалось, что сейчас придут за ним, схватят. Опять послышались шаркающие шаги и скрип наружной двери. Это хозяйка вышла во двор. Вернулась. Потом Федор услышал шум швейной машины — кто-то шил в доме. Этот шум его успокоил. Нащупав свернутый полушубок, беглец лег.

Разбудила его Катя.

— Вставай, Федя, вставай, милый, пора идти, — говорила она полушепотом. — Тут я принесла переодеться тебе. А вот этот узелок возьмешь с собой. Здесь хлеб и мясо. Переодевайся и выходи. — Катя вышла из чулана.

Федор ощупью натянул на себя брюки, которые принесла ему Катя, и толстовку. Одежда на него была маловата.

— Ну где ты там? — услышал он голос Кати. — Иди сюда.

Федор вошел в чистую уютную комнату и увидел накрытый стол.

— Садись ужинать, — сказала Катя, оглядывая его в новом наряде. — А тебе, знаешь, идет. Ты прямо красавец.

За столом Катя уговаривала Федора есть побольше. Путь далек, неизвестно, когда еще горячего удастся поесть.

Мать Кати молча придвигала Федору говядину, жареную рыбу, свежие лепешки. И все вздыхала.

— Ой, дочка, — сказала она, — не сносить тебе головы.

— Ладно, мама, — нахмурилась Катя. — Меня тоже спасут, как я спасаю людей. Мы же доброе дело с тобой делаем, мама!..

— Вот и отец у тебя был такой… всех людей жалел. А его-то не пожалели.

— Отцу тоже помогли бежать с каторги… первый раз.

Старая женщина уронила слезу:

— Царствие ему небесное. — Она перекрестилась.

В комнату вошел солдат. Борода клинышком, усы лихо закручены вверх. Стал посреди комнаты, уставился на Федора.

Федор увидел солдата и обомлел. Лучше бы потолок провалился и похоронил заживо. Вот и убежал… Но солдат почему-то не бросается на него, и старуха с дочерью совершенно спокойные. А Катя как будто даже подмигнула солдату, точно старому знакомому.

«Ловушка», — обожгла Федора страшная мысль.

Солдат подошел к Федору и грубовато, по-мужски обнял его за плечи.

Федор с силой оттолкнул солдата так, что тот едва удержался на ногах.

— Ты что, брат, очумел? — смеясь, сказал солдат.

Знакомый голос. Федор где-то слышал его. Но где?..

— И ты не признал меня, Федор?

Федор сделал шаг к солдату.

— Ну, здравствуй, мой названый брат, — поздоровался тот.

— Трошка?.. — вырвалось у Федора. В его голосе было столько удивления, что женщины переглянулись.

— Федор!.. — опять обнял его Трошка. — Ты, наверно, думал, что о тебе позабыли и не вспоминают. А я тебя даже во сне каждую ночь видел. Все расспрашиваю у Кати: как он там?

— Да откуда ты взялся, Трошка? — недоумевал Федор.

— Государев воин, умножаю славу российского престола, — Трошка подмигнул Кате, — и в меру своих сил сокращаю чисто государевых узников. Конечно, не один, а со своими верными друзьями. Тебе тоже даруем свободу.

— Да как ты тут очутился?

— Как на духу, — сбежал, переменил имя и принял присягу на верность царю и отечеству. Извини, не могу представиться новым именем — из предосторожности.

— А где Зеленов и Быков?

— Неужто думаешь, что на каторге? Оба уже на свободе. Ну, готов? — Трошка негромко хлопнул два раза в ладоши, он был веселый человек, любил представления.