По моей просьбе Лили легла на тюфяк, на спину и, закрыв глаза, приоткрыла рот.

Честно говоря, я не представлял, что дальше делать! Я пользовался своим даром, даже не представляя как он действует, и какие силы я при этом использую. Жаль, что нет магических школ, чтобы там я мог сесть за парту и пройти хотя бы начальный курс!

Я положил указательный и средний палец в рот девушке, касаясь остатков языка, и закрыл глаза.

Аура ее стала более яркой, и изумрудные линии магии налились силой, и уже не были обрывками, а начали срастаться в сложную структуру, напоминающую узоры мороза на оконном стекле.

Покалывание в пальцах, выросло в режущую боль, и это меня удивило. Мои пальцы словно пробовал на вкус огромный пес. Я открыл глаза. Трепещущий во рту Лили под моими пальцами розовый влажный комок рос на моих глазах. Рука до запястья горела, словно в кипятке. Привычного холода не было и в помине. Перемена в ощущении начала меня пугать. Но руку я не убирал и стойко терпел боль. Ведь я видел, что мои пальцы в порядке. Но мои нервы этого не знали и, стиснув зубы, я терпел ползущий к локтю огонь…

Лили — магичка, и она должна быть на моей стороне!

Глазные яблоки шевелились под веками девушки. Губы дрожали.

Что она ощущает сейчас? Но, видимо, не боль…

Наконец‑то огонь в моей руке начал погасать, и я убрал пальцы изо рта Лили. Розовый язычок трепетал во рту, словно ничего другого и не было.

— Лили, попробуйте что‑то сказать.

Она открыла глаза и закрыла рот. Ее язык прошелся по щекам изнутри. Проглотив слюну, она тихо сказала:

— Менья шавут не Лили, а Хаблиэль, хохудаль…

— Замечательный акцент, дорогая Габриэль! — засмеялся я с облегчением. — Освойся со своим языком и не теряй его больше!

Она улыбнулась и, взяв мою руку, крепко прижала к своим губам.

Из‑под опустившихся век показалась крупная слеза и быстро скользнула по щеке.

После этих удачных манипуляций с хорошим настроением я отправился верхом в Давингтон. Кроме Гвена и его людей со мной ехали Жасс, Бернадетта с Молли и пажи.

Девушка–менестрель держалась в седле неважно, но, поглаживая шею смирной лошадки, пыталась изобразить смелый и независимый вид.

Девушки вполголоса переговаривались. Я не рассказал Бернадетте о своих успехах с Лили-Габриэль — пусть будет сюрприз по возвращении.

Между руин и головешек по бывшим улицам мы проехали к центру. Понурые фигуры горожан то тут, то там копающихся в руинах и золе, мало оживляли гнетущий вид.

Шесть снарядов, раскаленных до красна, сожгли большой город дотла! Столь большой результат такими малыми средствами!

Нашей целью был замок герцога Давингтонского.

Стены из гранитного камня. Две башни — одна высокая круглая, другая квадратная, пониже.

Вместо сгоревшего моста был наскоро сделан настил из бревен. Изо рва пованивало. Обычно в ров обитатели сбрасывают все нечистоты.

Горцы в арке ворот отсалютовали нам алебардами.

Мощеный двор был подметен, видимо, к моему приезду. Крейг встретил нас здесь.

Я спешился.

— Твои люди осмотрели замок?

— В подвале даже остались узники, так спешно отсюда бежали, государь!

— Кто они?

— Никого нет, чтобы спросить, а заключенные вряд ли признаются в своих преступлениях! Прикажете всех выпустить?

— Пусть накормят их. Завтра решу. Где были покои герцога?

— В круглом донжоне, государь.

Я направился в донжон. Спуск в подвал я игнорировал. Двери, высотой в два роста человека, открывались в обширный зал с небольшими стрельчатыми окнами под потолком. По стенам висело оружие и доспехи, но много было свободных крюков. У дальней стены на возвышение кресло. Видимо, здесь был зал для приемов. Несколько огромных люстр под потолком тоже говорили в пользу этой догадки.

По каменным ступеням лестницы мы с Крейгом и Жассом поднялись на второй ярус. Бернадетта и Молли следовали за нами.

Здесь также высокие двери вели в помещение, но не единое, а разделенное перегородками на несколько комнат. Здесь и жил покойный герцог. В одной комнате стены обшиты деревянными панелями до потолка, впрочем, и потолок тоже обшит панелями. Мягкие диванчики вдоль стен. Ковер на полу. Покосившийся портрет в тяжелой раме. Нет, не герцог, сумрачно посмотрел на меня с холста, может быть, отец или дед покойного?

Из шкафов сброшена на пол посуда. Серебряная цела, а стеклянная поколота.

Следующая комната — спальня. Обширное ложе под балдахином из тяжелой зеленой ткани. Камин с затейливыми изразцами. Из‑под кровати торчит бок ночного горшка.

Еще комната — гардероб с распахнутыми шкафами. Ворох одежды свален на пол.

Все комнаты носят следы бегства или спешного отъезда.

Кто тут распоряжался после смерти хозяина?

Насколько я знал, герцога похоронили в крипте под полом церкви Давингтона.

Жена его умерла при родах год назад. Другой супругой толстяк не успел обзавестись.

Я был наследником всего этого имущества…

Помещения на третьем ярусе носили следы запущенности — пыль и паутина покрывали мебель, шторы и гобелены. Судя по обстановке — это комнаты покойной хозяйки.

На четвертом ярусе библиотека. У меня зачесались руки от острого желания зарыться в эти сокровища, перерыть полки и полистать страницы этих величественных фолиантов.

Но всему свое время!

Наконец‑то мы добрались до площадки донжона. Если не считать башен колоколен церкви, здесь самое высокое место города. Черепичная крыша башни не поддалась огню.

Я прошел по периметру парапета, озирая окрестности. Кругом руины и пепелище. На юге блестит рябь волн Шелл. Паромы привязаны к берегу, а канаты обрезаны.

Люди Руперта толпятся там, в немалом количестве, а, может быть, там горожане, бежавшие от огня. Бедняги хотят домой, но как им добраться?

Они постараются вернуться, а с ними придут шпионы, убийцы и просто отчаянные людишки, готовые на все. Как отсеять зерна от плевел?

Мы вернулись в лагерь к обеду. Кроме библиотеки в замке, меня ничего не заинтересовало. Переселяться туда из уютного домика вовсе не хотелось.

В лагере меня ожидал еще один гость с юга.

Луиза, герцогиня Логфордская, в черном траурном платье в сопровождении такой же черной свиты дворян.

Я помог гостье сойти с коня. Поцеловал руку.

Луиза и Бернадетта расцеловались в щечку.

— Государь, я прибыла за останками моего бедного супруга…

Она всплакнула. Но печаль ее быстро прошла. За обеденным столом она забыла про роль безутешной вдовы, была весела и игрива.

Бернадетта, от ее присутствия и заигрывания со мной, была навзводе. Она злилась и с трудом сдерживалась от грубостей в адрес гостьи.

— Грегори, вы здесь так мило устроились, по–деревенски! Может, вы и корову держите на заднем дворе? Ха–ха!

Надеюсь, вы не жалеете про сгоревший Давингтон, этот омерзительно воняющий притон?!

Боже, я говорю в рифму!

От вина она раскраснелась и не давала нам слова выговорить.

Я улыбался гостье. Статная белокурая вдова была хороша. Ее аппетитные груди наполовину выпирали из‑под совсем низкого корсажа.

— Грегори, этот лагерь устроен не по-королевски! Где роскошные апартаменты и яркая свита?

— Это походный лагерь армии, дорогая герцогиня, а не пикник придворных после удачной охоты.

— Не будьте так скучны, Грегори! Ваше загадочное исчезновение из дворца в Гвинденхолле наделало много шума! Вы обманули меня, обещали показать дракона, а сами тайком, в темноте — раз, и упорхнули ото всех! Вы должны исправиться, мой друг! Бернадетта, милочка, не прожигайте меня взглядом! Я не украду Грегори!

Бернадетта явно разрывалась между двумя чувствами и желаниями — покинуть общество герцогини и необходимостью не оставлять нас наедине из‑за ревности.

Появившийся так удачно, Крейг Макконохи спас меня от Луизы.

Извинившись, я покинул общество дам и вышел вон.

— Люди переправляются с южного берега Шелл на лодках и баркасах. Они узнали о перемирии и стремятся вернуться в город. В порту уже большая толпа. Что с ними делать?