Вниз уходил коридор из светлого камня. Ступени убегали вниз и влево. Не было запаха сырости, плесени или затхлости… Здесь даже было тепло, как в хорошо натопленной комнате. В держателе на стене воткнут факел. Как только моя рука обхватила рукоятку — в чашке вспыхнул язык желтого родного без копоти пламени.

— Это ты сделала?

— Нет, я полагаю — это магия вашего рода. Так идем?

Я шагнул по ступеням вниз. Я шел и смотрел под ноги. Пыли на ступенях не было. Все это выглядело так, словно здесь каждое утро производится уборка, и неведомый уборщик сметает пыль и разгоняет пауков.

Коридор узок — только для одного человека — вдвоем бок о бок не пройти. Габриель шла следом, я слышал стук ее каблучков.

Я считал ступени. Когда дошел до ста — остановился и обернулся.

— Сто ступеней — мы опустились минимум на сто футов! Вокруг скала. Продолжим?

Глаза Габриель азартно блестели.

— Надо идти до конца лестницы — По меньшей мере до завершения спуска!

— Нас будут искать — поднимут тревогу.

— Уже ночь и все спят, Грегори! Ты трусишь?

— Не смешите меня, герцогиня!

— Так вперед, мой рыцарь!

Она потянулась ко мне и поцеловала в губы.

Еще сотня ступенек, и лестница закончилась. Горизонтальный неосвещенный коридор уходил вглубь.

Здесь можно было идти рядом вдвоем, и Габриель моментально взяла меня под руку.

— Я никогда здесь не бывал…

— Но твой отец — истинный дракон — он хозяин этого замка и скорее всего именно он построил этот ход. Куда он может вести?

— Увидим…

Шли мы не долго. Коридор вывел нас в большое помещение. Стоя у стены, мы не могли увидеть других стен или потолка — все терялось во мраке.

— Здесь факелы на стене. Коснись их Грегори!

Я так и поступил — проходя вдоль стены, касался рукояток факелов, и они загорались. Один, второй, третий,…десятый… двадцатый….

— Грегори!

Испуганный вскрик Габриель.

Как оказалось — я прошел вдоль стены круглого зала примерно четверть его окружности. Но уже теперь были видны его размеры. Огромная полусфера из светлого камня, но не песчаника или мрамора… Что‑то другое… Главное было то, что возвышалось в центре зала.

ДВЕРЬ….Скорее не дверь, а ворота… Две гигантские створки из темного дуба, покрытые орнаментом. Каждая створка шагов десять в ширину и примерно в десять человеческих ростов высотой.

Габриель стояла рядом с притолокой двери и осторожно касалась ее рукой. Дверь стояла на полу. Я обошел ее по кругу. Дверь в зале. Огромная дверь для драконов.

— Что это, Грегори?!

— Дверь Исхода…

— Исхода?

Я коротко пересказал Габриель ту часть книги Бранхэрда, в которой говорилось об Исходе и о Двери в соседний мир.

— Только истинный дракон сможет ее открыть?

— Так написал старый мерзавец Бранхэрд….

— Твой отец — привратник у двери в другой мир! О, боги, это …это… так прекрасно!

— Чего же здесь прекрасного? В темном зале дверь, которую мне не открыть….

— Твой сын сможет это сделать?

— Он истинный дракон, и ему это будет по силам, но только когда? Сейчас ему нет и года…

Габриель обняла меня.

— Грегори — ты только представь — открыть дверь и уйти в другой — лучших, красивый и беззаботный мир! Где нет зимы и непогоды, где всегда весна и лето, и где нет жадных, злобных и похотливых людей, помешенных на убийствах!

— Люди не все таковы, Габриель! И потом — в эту дверь, туда, ушли драконы, и навряд ли им понравится наше появление! Не ждут ли за этой дверью жадные, злобные и похотливые драконы?

— Грегори, зажги все факелы! Ну, пожалуйста!

Она смотрела так умоляюще кротко… Вдруг черты лица ее смазались. Я отшатнулся…

Сью улыбнулась мне. Сочные алые губы раздвинулись, даря улыбку. Золотистые глаза сверкали любовью.

— Я люблю тебя милый…

— Габриель… это жестоко…

Лицо моей сестры, словно камыш на ветру, колыхнулось… Опять Габриель была передо мной.

— Прости, Грегори… Ты и вправду ее очень любишь….

Ком в горле мешал мне говорить. Слезы туманили мой взор. Я молча кивнул и, отвернувшись, пошел вдоль стены, зажигая факелы.

С каждым днем магические силы Габриель росли… Теперь она может менять свой облик… Какие еще таланты откроются в ней… Не взращиваю ли я опасного врага рядом?

Когда я вернулся к двери, Габриель стояла, приложив к Двери ухо .

— Что здесь можно услышать? Не морочь себе голову.

— Я слышу веселый женский смех…. Я хочу туда, Грегори…

Я поднял голову. Наверху на дверной притолоке теперь мне померещилась вязь слов драконьего языка. Пятясь, я отошел до самого коридора. Теперь надпись была хорошо видна.

«Дверь Дархэрда откроет только кровь Дархэрда».

Так значит не сокровища искал в нашем замке магистр Брокен… Не из‑за сокровищ умер мой отец… Оборотням–волкалакам и магистру потребовалась кровь моего отца… Они знали о Двери в соседний мир?

— Почему дверь стоит именно здесь, Грегори? Здесь нет источника силы. В чем причина?

— Источник силы здесь откроет только истинный дракон.

И я перевел Габриель надпись над дверью в иной, более светлый и счастливый мир.

— Дархэрд?

— Так звали отца…

— В тебе тоже его кровь, Грегори, а значит, и ты сможешь открыть дверь в другой мир!

— Не думаю, что этого достаточно… Я не ощущаю здесь потоков силы, и я просто не знаю, что мне делать с этими воротами…

Мы рассматривали ворота в иной мир еще долго.

— Как полагаешь, Грегори, драконы приходили сюда в образе людей? По тому коридору, что прошли мы?

— Насколько я их узнал, соплеменники моего отца слишком гордились своей мощью и внушающим ужас обликом, чтобы переходить в иной мир в человечьем обличьи. Да и размер этого зала и самой Двери говорит о том же.

— Тогда как они сюда попадали?

— Видимо, есть скрытый проход или туннель для драконов.

Габриель пошла вдоль стены, внимательно ее разглядывая и временами ощупывая торцы белых шершавых камней.

Я сел на пол, спиной прислонившись к стене.

Отгадка приносит новую загадку и так без конца…

Габриель не нашла других ходов, и мы вернулись в библиотеку донжона тем же путем.

Я проводил магичку до ее комнат и направился в свои комнаты. Горцы бодрствовали на постах. Тишина окутала замок. На часах было уже далеко за полночь.

Сонный Майк помог мне раздеться, и я отправился в постель, планируя понежиться наутро подольше под периной.

Но как говорится — человек полагает, а Господь — располагает.

На рассвете меня разбудил Майк. В дверях стоял Гвен.

— Что‑то важное?

— Государь, из поселка прибежала девочка, дочь вашего ловчего Сандерса. Она говорит, что отец вернулся и умирает.

Сандерс был действительно плох. Исхудавшее, морщинистое обветренное лицо. Провалившиеся закрытые глаза. Полопавшиеся губы. Тяжелое сиплое дыхание…

Я сел у его постели. Положив руку на лоб ловчего, я убедился что у него жар.

Ани — жена Сандерса, стояла рядом, замерев в страхе. Слезы текли по щекам, но она не издала ни звука.

— Он ранен?

— Да, государь…

Откинув одеяло и приподняв длинную рубаху, я обнаружил причину — правую ногу Сандерса пожирал «Антонов огонь». Плоть гнила заживо, и все началось от раны на голени. Вонь гниющего мяса ударила мне в лицо. Сжав зубы, я размотал повязку и положил ладонь на черную плоть, горячую, сочащуюся гноем… Другая моя ладонь легла на лоб Сандерса.

Буквально распростертый на теле ловчего я дышал запахом смерти, и меня начало мутить. Но пальцы закололо привычными иголками. Мой дар проснулся и заработал. Я закрыл глаза и начал дышать ртом. Бледная аура Сандерса медленно наполнялась яркими цветами. Мои руки по запястья словно окунули в ледяную талую воду. Вместо боли и онемения я ощутил то знакомое каждому мальчишке чувство — нестерпимый зуд в пальцах и ладонях от игры в снежки, от долгого барахтанья в сугробе — ледяной поцелуй зимы.