Горцы, вошедшие за мной в трактир, начали избиение спящих. Я вышел на площадь и приказал начать атаку. Защелкали арбалеты, крики раненых взорвали тишину ночи.

Гвен и его люди подожгли трактир, а при свете пожара защитники города были сметены со стен залпами арбалетов. Тела падали на кучи обломков. Оставшиеся без командиров воины Хагерти поспешили укрыться в темноте ближайших улочек. Горцы под прикрытием арбалетчиков споро разобрали верхнюю часть баррикады на месте ворот.

В городе загорались огни, а чуть позже забил набат колокол на церкви.

Шум многочисленных ног, горящие факелы, звон стали.

Я поднялся на полуразрушенную стену. Словно огненная река текла к городу. Горская пехота спешила мне на помощь с факелами в руках.

Мои люди были разочарованы, так как я не дал им порезвиться в Хагерти. В город вошли только две тысячи горцев. Одна тысяча заняла стены, а вторая тысяча — порт и основные площади, а также перекрестки улиц. Тем не менее, всем роздали по 5 талеров, а тем, кто был ночью со мной, по 10 талеров. Команде бомбардиров я велел выдать мешок с талерами, ровно 20000.

Со своими телохранителями я направился в аббатство Святого Луки, что находилось внутри города и служило резиденцией епископу Иоанну. Он сразу же меня принял.

Я поцеловал руку епископа и получил его благословение. Закончив с условностями, перешли к делу.

— Сын мой, до меня дошли слухи из Давингтона…

— О том, что я убил аббата Червелла?

— Да, и об этом тоже.

— Я убил аббата в ответ на его оскорбления, святой отец, и нисколько об этом не жалею!

— Это большая ошибка, сын мой! Вам грозит отлучение от церкви, вы это понимаете?

— Все это уже случилось, отец Иоанн, поговорим лучше о том, что нас ждет сегодня и завтра! Город в моих руках. Я оставлю здесь гарнизон и отправлюсь к Давингтону. Герцог Давингтонский обязан передать мне этот город, и я добьюсь исполнения обязательств!

Ваши права как церковного владыки Хагерти я никак ущемлять не собираюсь. Я даже закрою глаза на то, что игорные дома и притоны со шлюхами в порту принадлежат вам!

— Что вы такое говорите?!

— Не спорьте, отец Иоанн! Давайте договоримся сразу — я не трогаю ваших дел, а вы не касаетесь моих и занимаете ко мне полностью лояльную позицию! В ответ я обеспечу вам свое покровительство и небольшие бенефиции, скажем по 10000 талеров в месяц?

— По 2000 талеров!

— Хорошо, согласен! В этом кошеле первая часть, вторую я пришлю к вечеру. На сегодняшней обедне я жду от вас соответствующей проповеди…

При свете дня Хагерти мне больше понравился, чем ночью.

Каменные дома, мощенные булыжником улицы, решетчатые ставни на окнах вторых и третьих этажей.

На окнах первых этажей фигурные кованые решетки. В Хагерти помои и ночные горшки не выплескивали из окон, здесь еще работала старинная дренажная система — выложенные из камня коридоры под улицами несли нечистоты вниз по склону в бухту.

Порт находитья ниже, чем городские кварталы. Хагерти — город, бегущий с холмов к морю…

Сев в седло у аббатства на холме, я видел спускающиеся вниз ряды черепичных крыш, а потом широкую полосу зеленоватого восточного моря. Свежий ветерок, налетавший из этой дали, приятно овевал лицо.

Еще полтора столетия назад Хагерти назывался Хагертоном, здесь была столица короля Магнуса, и стяги с золотыми лилиями на красном развевались над башнями.

В церкви собрались главы городских цехов, самые богаты и влиятельные торговцы, а также аристократы, постоянно живущие здесь.

Конечно, их привела сюда под каменные своды не их воля. По адресам в списке, составленном Фостером, мои горцы прошлись и привели этих людей. У них при входе отобрали все оружие.

При моем появлении голоса возмущенных горожан начали стихать, и когда в сопровождении офицеров я дошел до алтаря, воцарилась тишина.

— Я собрал здесь вас — самых видных, влиятельных и богатых горожан, не для того, чтобы просто посмотреть на вас или потребовать выкуп! Хагерти взят мною не для грабежей и насилия. Я желаю для вашего города только процветания и мира.

Бронкасл больше не вернется сюда как господин и правитель! Все подати и налоги отменяются! Все прежние долги герцогам и их людям также не подлежат уплате!

Вам надлежит избрать городское управление в составе десяти советников. Это управление и будет управлять городом. Я же, как король Севера, жду от вас лояльности и преданности. Мой гарнизон останется в городе, но коннетабль городом управлять не будет.

В этом городе, как и на всех моих землях, деятельность церковных судов прекращается.

Решение о казни за любые преступления здесь отныне принимаю только я.

Преследование за ведовство я также запрещаю.

Сейчас я выйду, и двери будут закрыты до тех пор, пока вы не изберете десять советников в городское управление. Они будут говорить со мной от вашего имени. Желаю вам поспешить с мудрым решением!

Глухой ропот был мне ответом. Но открыто никто не возмутился и не высказал возражений. Я их ошеломил …

Вопли раздались позже, когда двери церкви были заперты и заложены толстыми деревянными брусами снаружи.

Отловленные по городу воины Синклера под присмотром моих горцев разбирали завалы и обломки у городских ворот.

Вернувшись в лагерь, я собрал офицеров и отдал приказы.

Завтра с утра моя армия должна выступить на юг к Давингтону. Я отправил гонцов в Корнхолл к Бертольду Тудору с требованием доставить еще провиант и снаряды для бомбард. На землях севернее Шелл только один город не был сейчас в моей власти — Давингтон.

Обедал я вместе с Бернадеттой.

Моя гостья была весела и очень любознательна. Ей хотелось знать все подробности ночного боя. Но я ее огорчил, ограничившись рассказом в общих чертах. О капитане Мелиссио и о подробностях смерти графа Синклера и капитана Дойла я умолчал намеренно.

— Ваше величество сегодня немногословны…

Бернадетта печально вздохнула и потупилась.

— Мое общество вас тяготит?

— Нисколько, сестричка! Я очень рад, что вы здесь и скрашиваете своей красотой мне эти серые скучные будни военного лагеря!

— Я могу побывать в городе? Ваши люди никого туда не пропускают.

— Через несколько часов я возвращаюсь в город, и вы можете со мной проехаться туда и обратно.

— Туда и обратно… — Бернадетта стрельнула взглядом из‑под ресниц. — Мне это нравится, государь…

Выпроводив свою настойчивую гостью, я приказал приготовить мне воду для купания.

В обозе имелся специально для меня большой деревянный чан.

Слуги быстро все приготовили, и я смыл грязь и пот этой ночи.

Солнце уже клонилось к закату и уже краем коснулось городских башен, когда мы с Бернадеттой, Жассом, Фостером и отрядом телохранителей выехали из лагеря в Хагерти.

Наша кавалькада проехалась по городу сначала до церкви.

Горожане пока не выбрали своих советников.

— Раньше много кричали, государь, а теперь вроде притихли… — усмехнулся капитан Макинтайр. Косой шрам на его правой щеке при этом перекосился.

— К утру, я полагаю, они договорятся…

Я пришпорил коня, и мой отряд начал спуск по извилистым улочкам к порту.

Город уже погружался в сумерки, но здесь на причалах, освещенных последними лучами солнца, тонувшего в море, было светло. Золотистый свет закатного солнца окрасил дома, причалы и лодки рыбаков в яркие цвета.

Город понемногу оживал. Горожане робко выбирались из домов на улицы. Сейчас в порту рыбаки продавали свой дневной улов, и хозяйки с корзинками толпились возле лодок.

Появление моего отряда вызвало переполох. Женщины заметались, как перепуганные курицы.

— Фостер, езжай и успокой их!

Кораблей у причалов не было.

«Ласточка» капитана Мелиссио уплыла еще до полудня. Я сполна расплатился с жирным хитрецом.

— Вы правы, государь, город без стены в порту — беззащитен!