Глаза пленницы, презрительные и ненавидящие, сподвигли аббата на дальнейшее. Он в припадке гнева выжег эти глаза каленым железом.

Продажному капитану Виджу отдали пленницу, растерзанную, но живую, чтобы предать морю и скрыть все следы.

Эскобар искренне считал, что Габриель мертва. Мертва уже более двух лет. Видж, видимо, решил еще подзаработать на своем преступлении и продал девушку в Давингтоне. Я даже не хотел думать о том, что с Эскобаром теперь сделает моя добрая подруга Габриель…

Эскобара увели, а я все сидел у окна, смотрел на розы, почти ни о чем не думая…

— Дорогой аббат Пурфой, как мне стало известно, церковный суд заседает в вашем аббатстве и регулярно отправляет на костер ведьм и ведуний.

— Это так, ваше величество. Осмелюсь спросить — куда увели епископа?

— Епископ едет в Лонгфорд по приглашению герцогини, а мои люди всего лишь охрана. Проводите меня к судьям, аббат.

Святой трибунал расположился в подвалах аббатства. По дорожке обрамленной цветами мы с аббатом прошли за угол основного строения и спустились вниз по ступеням к двери, окованной железом.

Монах, приоткрывший дверь, отказался нас пропустить во внутрь. Из‑за спины монаха из сумрачного коридора донесся далекий крик животного. Человек так не может кричать. Перепуганный аббат повернулся ко мне:

— Они мне не подчиняются, ваше величество, это люди святого трибунала…

— Из подвалов есть еще выход?

— Да, ваше величество. Он с задней стороны — оттуда обычно привозят и вывозят обвиняемых и осужденных.

— Кайл, пошли десяток парней туда. Никто не должен уйти! Принесите топоры и ломы — ломайте дверь!

Я отошел и присел на ступени лестницы. Перед королем закрыли дверь, значит двери здесь больше не будет… Солнце пригревало. Пчелы пролетали над головой с деловитым жужанием.

Аббат Пурфой тихо дрожал у стены, не сводя с меня взгляда.

Пятеро Макинтайров явились немедленно, во главе с Дугом.

— Дуг, выломай дверь, дружище, монахи не хотят мне подчиняться — их пора наказать!

— С радостью, государь!

И они приступили к делу с радостью. Грохот был несусветный, и через пару минут дверь отворилась снова. Оттуда с бранью полезли рослые парни в коричневой одежде с короткими мечами. Тюремщики или охранники… неважно… их зарубили тут же на пороге. Горцы оттащили еще хрипящие тела в сторону. По лужам крови вперед бросились мои бордовые телохранители.

Через несколько минут возвратился Кайл.

— Путь свободен, государь!

— Судьи живы?

— Они обгадились от страха, государь! Марать руку об говнюков не хочется!

По коридору с низким сводчатым потолком я прошел вперед, спустился по каменной лестнице вниз.

Большой каменный зал имел только маленькое зарешетчатое оконце под самым потолком. По стенам множество горящих факелов.

За столом трое мужчин, один в сутане, двое в одеждах горожан. Писец за столиком сбоку вжался в стену. Полуголые палачи стоят у стены. От вошедших сюда горцев стало тесно и душно. Нет, душно было здесь и до того. Воняло горелым мясом, потом и испражнениями.

— Сьерры, у вас здесь очень душно, не пора ли проветрить помещение?

— Кто вы и по какому праву вмешиваетесь в отправление правосудия?!

Из‑за стола встал мужчина с седой бородкой.

— Я король Грегори, а кто вы, сьерры?

Все словно онемели.

— Отродье сатаны явилось спасти своих слуг!

В тишине заверещал монах–писец и полез под стол.

Горцы бросились к нему. Он визжал и царапался.

— Кайл, успокой этого ненормального!

Удар рукоятью меча помог. Монах обмяк и распластался на полу.

Кресло у стены привлекло мое внимание — странный стул с ремнями и с шипами, торчащими из сиденья, спинки и даже подлокотников. Шипы блестели. Я коснулся пальцем, поднес к глазам. Свежая кровь, еще не свернулась.

— Вы уже закончили допрос, сьеры? Обвиняемая призналась?

Горцы расступились. На полу лежал голый человек, спиной ко мне, скрючившись, словно его ударили в живот. Поясница и зад в крови, сочащейся из многочисленных ранок. На спине между лопатками черно–багровое пятно. Я шагнул ближе. Это женщина?

Она была без сознания. Голова обрита и покрыта царапинами и порезами. Из широко раскрытого рта торчит стержень с винтом.

— Что это?

— Это кляп… ваша милость… Аббат Сеттон приказал поставить кляп чтобы лишить обвиняемую голоса…

— Допрашивать, заткнув рот — весьма любопытный способ получить признание! Вы не находите, сьеры? Снимите!

Палач приблизился и, покрутив винт, извлек кляп изо рта женщины. Металлические лепестки сомкнулись. Этакий железный тюльпан, каждый лепесток любовно покрыт узорами.

— Что за пятно у нее на спине?

— Спирт, ваша милость… я жег на спине спирт…

Палач осклабясь смотрел снизу вверх.

— В чем ее обвиняют?

— Магда, жена плотника, обвиняется в сношениях с дьяволом, участии в шабашах, порче молока у соседки, наведении порчи на младенцев…

— Стоп, стоп, она призналась?

— Нет, дьявол в ней силен! Два дня мы допрашиваем ее, она не призналась.

Я опустился на колено перед телом Магды, жены плотника. И закрыл глаза.

Она была еще жива. Аура еще тлела в этом истерзанном теле. Но магией здесь и не пахло… Я возложил руки на грудь и на спину женщины. Закололо пальцы. Мой порядком истраченный пояс был на мне, и лечение прошло быстро …

Следы от пыток истаяли, раны закрылись. Она была чудовищно грязна и воняла как помойка, но я ее исцелил. Женщина вздрогнула и открыла глаза. Палачи и судьи издали вздох то ли удивления, то ли ужаса.

— Вы ангел или дьявол? Я умерла?

Карие глаза смотрели в упор в мои.

— Увы, дорогая, ты еще на земле. А я король Грегори, а не ангел и не демон.

Женщина приподнялась на локте, и я помог ей встать. Она пошатнулась, но устояла на ногах.

Волосы были удалены со всего ее тела. Непривычно торчали уши на голой женской голове. Высокая, худая. Осознав, что вокруг мужчины, Магда прикрыла грудь и лобок руками. Ее затравленный взгляд метался по комнате.

— Кайл, выведи ее в сад, наверх.

Горец накинул плащ на плечи женщины и, обняв за плечи, повел вон. Она шла, пошатываясь, без сопротивления…

Я сел на край стола, звякнув сталью. Я уже начал потеть в этом подвале. Мне хотелось уйти вон и снять доспехи…

— С недавних пор я господин Лонгшира и мое правило — никто не умрет, только лишь по моей воле. Я не желаю смерти этой женщине. Вы — решаетесь оспаривать мое право?

Судьи молчали.

— Выведите всех в сад!

— Что с палачами, государь?

— Их тоже!

— А что делать с этой, государь?

В темном дальнем углу стояла лестница, прислоненная к стене. Внизу ворот с веревками.

— Огня!

Горцы сняли факелы со стены.

Теперь я все увидел сразу и меня замутило от увиденного.

Это не просто лестница — это орудие пытки. С помощью ворота на лестнице растянуто голое тело. Руки несчастной зажаты в железные браслеты наверху, а ноги веревкой притянуты вниз. Женщину растянули на лестнице, словно тетиву.

Голова ее упала вниз. Боже… это не похоже на голову. Волосы не только обриты, они сгорели. Сгорели брови и ресницы. Лицо — кроваво–черная маска…

— Что у нее с лицом?

— Спирт… — вякнул палач.

Но самое жуткое было в другом. Женщина беременна и ее округлый живот нельзя не заметить.

— Снять, немедленно! Кто она?

— Фрида, белошвейка, обвиняется в сношениях с дьяволом. Допрос идет четвертый день. На ночь была оставлена на лестнице… Вину не признала.

Я взял лист с протоколом допроса, пробежал его глазами.

На месте этой женщины я давно бы признал все что угодно!

Тело лежало на полу. Я закрыл глаза и не нашел ничего. Аура погасла. Фрида, упорная белошвейка, была мертва. Она ушла вместе со своим нерожденным ребенком…