Внутри все изменилось. Стены в зале обшиты новенькими деревянными панелями. Своды потолка чисто выбелены. Люстры с множеством свечей озаряли обновившийся зал мерцающим желтым светом. Огромный камин, в котором пылали дрова, добавлял уют.

Растерянный барон бродил по залу, трогал панели рукой, задирал голову вверх. Мой тесть явно был потрясен чудесным превращением пыльного и обветшалого родового гнезда в образцовое поместье.

Мне это обошлось в двадцать фунтов золота. Две недели две сотни рабочих ремонтировали замок под присмотром мессира Мадзини.

По свежевыкрашенной лестнице с округлившимися глазами спускались Адель и Бернадетта.

С визгом и смехом они повисли на моей шее.

— Грегори, ты маг!

— Лорд Грегори — это чудо что вы сделали!

Ужин превратился в праздник. Мессир Мадзини светился как именинник. Похвалы и славословия лились на него водопадом. Различной провизией кладовые тоже были наполнены доверху, и теперь слуги быстро уставили длинный стол яствами на любой вкус.

Жареного кабана на огромном блюде внесли шестеро слуг.

Во дворе я приказал накрыть столы для нашей свиты.

Мессиру Мадзини принесли лютню, и он пел на своем языке песни своей далекой родины. Мелодичные и веселые, они звали танцевать, хотя ни слова мы не понимали.

Адель и Бернадетта, как единственные аристократки в этом зале, танцевали с моими рыцарями и лейтенантами. Раскрасневшиеся, с блестящими глазами они кружились по залу, грациозные и блистательные, как две бабочки утром на лугу под яркими лучами солнца.

Барон Соммерсби прослезился. Он взял меня под руку.

— Грегори, нет слов выразить мою признательность!

— Отец и сестра моей супруги должны жить богато и достойно! Кроме того — я понизил голос — я оплатил все ваши долги.

Барон побледнел.

— Я знаю, кому вы проиграли в кости и таблички вашу жену и ваших дочерей… Если с Бернадеттой повторится подобная история — я прикажу вырезать вам сердце. В Хагерти вам дорога закрыта навсегда — епископ Иоанн мне это пообещал. Я не буду читать вам нравоучений, дорогой тесть, но если вы еще раз возьмете в руки кости или таблички — вам не жить!

Адель я извлек из рук барона Гринвуда.

— Дорогая супруга, пора идти ко сну!

— Я еще не натанцевалась, Грегори! Ну, пожалуйста!

— Мне опять спать одному?

Адель сделала выбор в мою пользу, и мы поднялись по лестнице наверх.

— Здесь была моя комната, а следующая Бернадетт.

— А ваша старшая сестра?

— Комната Мари была в конце коридора.

Мы прошли до конца коридора. Из комнаты навстречу нам вышел Майк.

— Милорд, миледи, ваша постель готова!

— Ты знал, что я буду с тобой этой ночью? — Остановившись, Адель заглянула в мои глаза.

— Ты моя жен,а и твое место рядом со мной.

Я поцеловал ее в губы и привлек к себе, обняв за талию.

— За твой поцелуй я готова на все, — прошептала Адель.

Мы вошли в комнату, но здесь были две служанки моей супруги.

— Девушки помогут мне снять платье, Приходи, я буду ждать.

Я вышел в коридор, прошелся до лестницы. Посмотрел вниз в зал.

Бернадетта негромко играла на лютне. Рядом сидели барон Гринвуд и кавалер Граветт. Мадзини и прочих рыцарей и офицеров уже и не было. Наш уход дал сигнал всем остальным отправляться ко сну. Слуги убирали посуду и остатки еды со стола, при этом не стесняясь допивать вино из кубков. По традиции все, что оставалось на столе, доставалось слугам.

Барон Соммерсби сидел у камина. Его бледное неподвижное лицо без тени эмоций казалось маской. Подействуют ли мои слова? Я не был уверен в действенности слов.

Я прошел по коридору дальше. Здесь был полумрак, и на стенах свечи в подсвечниках были уже погашены.

Шум и вскрики доносились через приоткрытую дверь в конце коридора.

Я распахнул ее и вошел. При свете одинокой свечи я увидел двух человек возившихся на краю постели. Парочка уединилась, а я их готов вспугнуть. Я, было, сделал шаг назад, но тут люди повернулись лицами ко мне.

Мессир Мадзини со спущенными штанами находился сверху, а мой паж Дуган снизу.

Изрядно выпивший Мадзини пытался одновременно стянуть штаны с мальчишки и выкрутить ему руки. Пока это ему плохо удавалось.

Не помня себя от ярости, я подскочил к постели и отшвырнул Мадзини. Неловко взмахнув руками, он упал на пол. Ужом вывернувшийся паж оказался на ногах и шмыгнул за дверь.

Пытавшегося подняться мессира я с размаха ударил кулаком в челюсть. Он крякнул и мешком свалился обратно на пол.

Я сел на постель. Костяшки пальцев саднило. Злость медленно отхлынула.

Не убил ли я своего инженера?

Присев рядом, я убедился, что он без сознания.

Противоестественная тяга мужчины к мужчине всегда вызывала в моей душе чувство брезгливости, так, словно поднимаясь по лестнице, я коснулся перил, и мои руки вляпались в чей‑то плевок. Омерзительно до дрожи по спине…

Мадзини мне необходим. Его ум, талант, просто бесценны, но его тяга к мальчикам не приведет ни к чему хорошему. Я сам вынужден буду приказать его повесить, или его разорвут на части родители очередного его любовника. В чем причина этой противоестественной тяги — состояние ума или болезнь?

Если болезнь — я смогу ее излечить!

Склонившись над мессиром, я приложил ладони к его вискам. Сосредоточился. Покалывание в кончиках пальцев, и больше ничего…

Я подождал несколько мгновений. С лечением явно не заладилось.

Мадзини забормотал что‑то и, обдав меня волной перегара, повернулся на бок и засопел.

Я оставил его на полу и зашагал к своей комнате.

Дверь была слегка приоткрыта. Я слегка поскребся в нее.

— Грегори?!

Я вошел, меня здесь ждали.

Адель, укрывшись до подбородка перинкой, лежала на спине. Я знал уже, что если она так тщательно укрылась — значит, она совершенно обнажена.

— Грегори, невежливо заставлять даму так долго ждать!

Закрыв дверь на щеколду, я на ходу начал расстегивать камзол и рассказывать о том, что только что произошло в комнате Мадзини.

Адель, с распахнутыми глазами, села, придерживая на груди перинку.

— О, господи! Что ты с ними сделаешь?

— Ничего.

— Ничего?!

— Мальчишка не пострадал. Завтра мы уедем. Мадзини отправится обратно в Корнхолл.

Адель от возмущения потеряла на мгновение дар речи.

— Ты должен наказать этого грязного развратника! Немедленно!

— Он сейчас пьян и спит, а завтра я подумаю, как его наказать.

— Грегори, в Конфландии за содомию жгут на кострах!

— Мы не в Конфландии и потом, если завтра поджарить мессира, кто же закончит наш свадебный портрет?

Адель прикусила губу. Портрет она желала получить.

Нагнувшись, я поцеловал ее в губы. В спорах с Адель этот аргумент был самым неотразимым.

Я ласкал ее тело и думал, как можно мужчине заменить божественную сладость женского тела на грубое мужское?!

Поистине женщина — самое прекрасное творение богов! Нежная шелковистость кожи. Дурманящий сознание сладкий запах женского тела. Округлость грудей, что просто создана для мужских ладоней. Прелестная ямка пупка….И наконец тайна, спрятанная между атласных бедер, пусть известная тайна, но каждый раз открываемая заново!

На утро мы выехали дальше на юг. Бернадетта не пожелала остаться в замке отца.

К моему удивлению, Адель поддержала сестру и пожелала, чтобы она ехала на турнир вместе с нами. Мадзини, так и не показался из своей комнаты, сказавшись больным. С Дуганом я побеседовал и посоветовал держать язык за зубами, добавив к совету горсть серебра.

Хагерти мы объехали по другой дороге.

Палаточная жизнь начинала надоедать. Необустроенность дорог королевства была просто удручающей. Пыльные дороги, грязные постоялые дворы. Из‑за обоза наше путешествие удлинялось в два раза. Но без обоза мы были бы обречены ютиться в грязных коморках, именуемых апартаментами, и есть всякую тухлятину с риском для животов.