Два горца с обнаженными мечами заняли место у дверей.
Дуган и Томас помогли мне раздеться и освежить лицо. Я уже скучал по своему бассейну в подземелье замка. Воспользовавшись серебряным ночным горшком, я в длинной ночной рубашке отправился за штору в постель, зажав под мышкой толстый фолиант. Канделябр со свечами я нес с собой. Камин в комнате уже погас и давал лишь слабое тепло.
Моим планам почитать перед сном помешали.
В длинной, полупрозрачной рубашке на простынях лежала танцовщица Клоди. Она легла подальше от края, к стене и оттуда, из глубины постели, поблескивали от пламени свечи ее темные глазки.
— Приятный сюрприз! Или ты, девочка, ошиблась спальней?
— Я не ошиблась, ваше величество, я — подарок вам от сьера барона….
Голосок тихий, но приятный, нежный.
Положив книгу на стол, я присел на постель.
Клоди вздрогнула и шевельнула ногой. Но бежать бедняжке было некуда.
Ей примерно столько лет, сколько было нам с сестрой, когда мы начали дарить любовь друг другу. От этих мыслей я на миг ощутил себя стариком….
— Не бойся меня, Клоди. Клыков и когтей у меня нет! Сколько лет тебе?
— Пятнадцать…
— Ты красиво и ловко танцуешь. В тебя наверно влюблены все юноши округи?
Она покраснела, потупилась и тут же скрестила руки на груди. Пятна сосков просвечивались сквозь тонкую ткань. Канделябр со свечами я поставил на пол, храня ее стыдливость…
— Ты девственница?
— Да… ваше величество…
Я расправил перинку, что лежала в ногах, и прикрыл девочку до подбородка.
— Спи, Клоди, а мне нужно читать.
Я вышел за штору. Моих пажей уже не было. Они отравились спать в соседнюю комнату. Накинув на плечи плащ, я вернулся к постели и, сев в кресло у стола, открыл вожделенную книгу. Ступни я поставил на подушечку и прикрыл краем плаща. От каменного пола ощутимо тянуло холодом. Залпом одолев несколько страниц, я был потревожен тихими, но отчетливыми звуками. На постели плакала Клоди, и ее всхлипывания меня побеспокоили. Оставив открытую книгу на столе, я вернулся к постели.
— Клоди, ты чем-то огорчена?
Девичья мордашка показалась из‑под перинки. Вытирая слезы рукавом, девочка пролепетала:
— Я вам не понравилась?
— Ты очаровательна, Клоди, и ты мне понравилась. Семь лет назад я отдал бы все за возможность лечь с тобой рядом…
— А сейчас….
— Сейчас я не готов отдать все!
Я тихо засмеялся. Удивленная Клоди притихла.
— Хозяин сказал, что накажет меня, если я вам не понравлюсь…
— Скажи ему, что очень понравилась… Спи…
Ее рука коснулась моей.
— Лягте рядом, мне одной страшно…
— А со мной не страшно?
— Уже нет…
Сбросив плащ на пол, я лег на постель и был немедленно прикрыт перинкой по грудь.
Заботливая Клоди потихоньку подвинулась и прикоснулась к моему боку своим тугим животиком. Что‑то холодное легонько дотронулось до моей ноги. Я не сразу понял, что это ее ступня.
— Эге! Ты совсем заледенела! Подавай сюда свое ледышки!
Она согнула ноги в коленях, и я взялся за ее холодные ступни обеими руками.
— У вас горячие ладони… Очень приятно…
Я закрыл глаза, и жар перетек с моих рук через крохотные пальчики в стопу и выше, выше, выше… Клоди ахнула и затаила дыхание.
— Уже не холодно?
— Нет… Это была магия?
— Верно, это была магия
Левой рукой я обнял ее за плечо. Ее головка легла на мое плечо. От волос Клоди пахло сухими цветами и немножко свежим запахом ее кожи…
Тишина вокруг. На мягких ее волнах я начал погружаться в сон. Девичья рука легонько легла на мою грудь, и немного погодя ладошка заскользила вниз по животу, пока не достигла моего мирно спящего «копья». Пальчики осторожно начали его обследовать через ткань рубашки. Клоди притихла, даже дыхания не слышно.
— Э, нет, дорогая! Спать!
Я поймал игривую ладошку и прижал правой рукой к своей груди.
Но выспаться мне не удалось. Клоди стало жарко под перинкой, во сне она брыкалась, сбрасывала перинку с себя и с меня, пихалась локтями в бок.
Я отодвинулся от нее подальше к самому краю. Под утро она замерзла, вернулась ко мне под бок и засопела прямо в ухо, довольная и согретая. Так я встретил утро. Лежа на спине, обвитый руками и ногами беспокойной Клоди.
Почему я не сорвал цветок ее девственности?
Загадочная книга, память о Сью и Бернадетте, пророчество Габриель — все это притушило мое вожделение. Я внезапно ощутил себя старшим братом этой девочки, мне захотелось заботиться о ней, согревать ее, но касаться ее прелестей я не хотел…
Утром за завтраком барон осторожно поинтересовался, как я провел ночь, и не беспокоило ли меня что‑то.
— Клоди — замечательная девочка, барон! Отправьте ее ко мне в замок сегодня же.
Барон улыбнулся.
— На обратном пути я вас навещу еще раз. У меня есть для вас должность королевского стольника — вы примете ее?
— Я счастлив, ваше величество!
На дороге Габриель поравнялась со мной и поехала рядом, стремя в стремя.
— По вашему рассеянному виду вижу, что девочка–сильфида постаралась на славу.
— Ошибаешься, Габриель, я просто служил ей всю ночь грелкой. Ее бутон остался не раскрытым.
Габриель засмеялась, и как мне показалось, с облегчением.
— Невероятно — вы отказались от такой лакомой птички!
— Мне нравятся созревшие девушки с развитыми формами… Курочка аппетитнее, чем голенастый цыпленок!
Глава 6
ЖЕНЩИНЫ И КУРЫ
Дорога до ближайших двух деревень была еще накатана, но потом, после полудня, она легла под ноги наших коней совершенно заброшенной. Да что говорить, по дороге уже вырос кустарник!
В сторону моря здесь явно ездить не любили. Дальше в устье Клайва тянулись болота, заросшие камышом и ольхой. Наша цель была южнее — руины Лайонбурга. Лес поредел. На ночевку остановились на опушке березовой рощи.
Сухие березовые сучья жарко горели в кострах. Вечером стало свежо. Я не торопился в палатку, в ее холодную промозглость, а сидел у костра, накрыв плечи плащом, и читал книгу Бранхэрда. У соседнего костра Беннет рассказывал очередную свою историю, и я остался в одиночестве, даже пажи потихоньку удалились поближе к болтливому рыцарю.
Книга Бранхэрда действительно была написана яркой тушью на пергаменте из человеческой кожи. Страницы я перелистывал двумя пальцами, подавляя в себе брезгливость. Но сам текст был безумно интересен.
Габриель присела рядом.
— Эта книга, она вам так дорога. Что в ней?
Я с неохотой оторвался от чтения и протянул тяжелый том ей.
— Это драконий язык?
— Вернее, драконье письмо. Пергамент из человеческой кожи. Секрет этой яркой туши также давно утрачен.
Пальцы Гарриель, поглаживавшие страницу, замерли. Книга была немедленно возвращена мне.
— А что вы прочли? Могу я узнать?
— Можете. Но не здесь и не сейчас.
— Вы прогоняете меня… Понимаю… Я тоже не любила, когда мне мешали читать понравившуюся книгу…
— Разве кто‑то может быть доволен, когда мешают читать? Разве что юнец, под розгой овладевающий чтением?!
— Вас под розгой заставляли читать?
— Нет, вовсе нет! Под розгой меня гнали от книг!
Я раскрыл книгу Бранхэрда.
Но Габриель не уходила. Прядь рыжеватых волос выбилась из-под берета, карие глаза от пламени костра загадочно блестят.
— Опросите Беннета под заклятием истины, Грегори.
— Зачем?
— Он вызвался сам ехать с вами. Его оруженосец, очень необщителен, и кроме имени другие ваши люди ничего о нем не знают. Мне это не нравится!
— Завтра будем на берегу западного моря, и тогда я попробую расспросить Беннета.
— Завтра может быть поздно. Сделайте это сегодня.
Но упрямство взыграло во мне. Давно уже мне не указывали на то, что мне делать и как и с кем говорить. Может быть она и права, но я все сделаю по-своему!
— Иди отдыхать, Габриель, завтра предстоит долгая дорога.
