Габриель я встретил в библиотеке замка.

Кутаясь в меховую безрукавку, она сидела за столом в большом кресле, забравшись в него с ногами. Каменный пол стыл еще по зимнему. Она читала книгу Бранхэрда, вернее перечитывала второй раз, пытаясь извлечь из нее дополнительные крупицы информации. Волосы Габриель спрятаны под чепцом. Глухое теплое платье застегнуто до горла. На руках шерстяные перчатки со срезанными пальцами, как у уличной торговки.

Услышав мои шаги, она подняла голову и улыбнулась.

— Ваш совет был не долог, Грегори!

— Сэмюель и Макконохи поведали свои соображения, и я их отпустил, чтобы подумать до завтра. На самом деле мне нужен твой совет…

— Я не военная, Грегори!

— Идем поплаваем и поговорим заодно!

— Хорошая мысль, я здесь уже начала мерзнуть.

Мы раздевались рядом на одной скамье в розовом зале. Украдкой бросив взгляд на Габриель, я встретил такой же с ее стороны.

Мы рассмеялись.

— Грегори, тебе не кажется, что мы ведем себя как супруги, прожившие вместе добрый десяток лет?

— Мне тоже так кажется…

Габриель выскользнула из юбки и, подбоченись, повела плечами. На ней оставались только чулки с подвязками.

Тугие груди тяжело качнулись.

Я отвел взгляд и сел на мраморную скамью.

Габриель тихо засмеялась и быстро, легкими движениями сняла чулки. Пробежав несколько шагов, с шумом и плеском бросилась в бассейн.

Себя я мог не обманывать. Я хотел ее, и все больше с каждым днем. В чем нам отказано, то нам всегда дороже…

Я долго раздевался и погрузился в воду как только Габриель, отвернувшись от меня, поплыла к водопаду. Разгуливать у нее на глазах с «копьем» на изготовку я не мог. Скромность не та добродетель, что нужна королям, но победить свое воспитание я был не в силах.

Доротея с дочерью осталась в Холлилох. Я оказался прав, ее фигура восстановила свою красоту. Растяжки на ее животе и груди я убрал. Но после того вечера, после присутствия при родах, тело графини не вызывало моего желания, а совсем наоборот… Через месяц после рождения дочери Доротея пришла ко мне в постель, устав ждать меня в своей, и я ничего не смог сделать… Совершенно ничего… Доротея с трудом скрыла свое недовольство, а я на следующей неделе уехал сначала в Хаббард, а потом в Корнхолл.

Любовное фиаско меня напугало… Мне всего двадцать два года и такой конфуз!

Но рядом с Габриель, которая приехала следом за мной, я вновь ощутил себя мужчиной, самцом, черт меня побери!

Моя плоть стремилась к ней, и это трудно порой было скрыть.

Я хотел ее, но она была для меня недоступна… Такое мучительное состояние продолжалось весь месяц, и все это измучило меня до крайности.

Сидя по шею в воде и наблюдая за плывущей ко мне Габриель, я думал только о ее прелестях. Военные планы улетучились из моей головы со скоростью ураганного ветра…

— Грегори, о чем ты мечтаешь?

— Только о тебе!

Габриель была рядом, и ее ладонь ласково прошлась по моей щеке.

— Сегодня мы будем вместе… этой ночью…

Я не верил своим ушам.

— Но ты говорила…

— Пусть катится к дьяволу моя девственность! Тебе ведь нужна герцогиня для Лонгшира, а не магичка–ведьма, от которой не знаешь чего ждать. Тебе нужно мое согласие, и я согласна стать правительницей Лонгшира!

— Твоя проницательность меня пугает порой…

— Не пугайся, милый, ступай наверх, я вскоре приду к тебе… Ты будешь со мной нежным?

Я лежал в полумраке на постели и ждал Габриель, волнуясь словно в первый раз.

Да это и был наш первый раз!

Она пришла, завернувшись в простыню, в мягких меховых туфлях, практически неслышно.

Простыня упала на пол. Габриель легла рядом со мной и укрылась перинкой до подбородка. Ну что ж, если игра в девственницу необходима — я готов подыграть ради столь сладкого приза! Свеча на столике рядом с кроватью была быстро потушена.

Я жадно целовал губыГабриель, а она робко, словно девочка, отвечала мне.

Она хихикнула, и ее нежные ласки медом разлились по моему возбужденному телу.

— Ты восхитительна… Я обожаю тебя… — шептал я, благодарно целуя живот Габриель, груди и гладкие нежные бедра.

Засыпая, я обнимал ее за плечи. Пряный запах ее волос дарил мне покой…

Мы завтракали вдвоем.

Габриель, свежая и бодрая как птичка, намазывала для меня маслом булочки и с неподдельным интересом рассматривала мое лицо.

— Ты что‑то хочешь спросить?

— Тебе было хорошо со мной?

— Ты восхитительная любовница, милая!

— И это все что можешь сказать?

— Я благодарен тебе за твою жертву и очень счастлив…

Она улыбнулась и отпила вина из серебряного кубка.

— Такого нежного любовника у меня еще не было… Тебе неприятно вспоминать о том, что ты не первый у меня?

— То, что было ранее, только сон — забудь его!

Габриель вздрогнула и опустила голову.

На военном совете я изложил свое решение.

— Сьерры, мы идем на юг! Фостер, свяжись с бастардом и передай ему еще денег и оружия.

Наша цель — Лонгшир!

Теперь же главное — о чем будете знать только вы трое и до поры.

Я вышел из-за стола и впустил в боковую дверь Габриель.

— Сьерры, представляю вам пропавшую два года назад единственную дочь герцога Лонгфордского — Габриель! Мы пойдем на юг чтобы вернуть ей отцовское наследство!

Сьерры открыли рты от удивления. Фостер оправился быстрее всех и, подскочив, облобызал ручку герцогини первым.

Габриель заняла место за столом совещания.

— Уважаемые сьерры, я благодарна его величеству королю Севера Грегори за оказанное гостеприимство и готовность защитить мои права с оружием в руках. Со своей стороны я клятвенно обязуюсь, вернув наследство отца, оказать поддержку борьбе Вашего величества. Лонгшир будет вам преданным союзником!

— Бастарду Финнею это не понравится, государь! — Осторожно начал Фостер.

— Мы найдем чем занять бастарда… И потом, о правах Габриель на Лонгшир мы заявим только прибыв с армией туда. Через две недели выдвигаемся на Гартунг, а оттуда на юг по плоскогорью.

На обед я пригласил к себе Хэрри Эльсинера.

За зиму в Корнхолле милейший барон отрастил бороду и слегка растолстел.

— Хэрри, вы самый мой дорогой пленник, но поскольку выкуп за вас так и не внесли, придется дать вам свободу под ваше честное слово.

Похоже, Хэрри не верил своим ушам.

— Вы отпускаете меня, Грегори?

— Вы свободны, мой друг! Вы были пленником не моим, а Бернадетты… Она умерла, а значит вы свободны!

— Почему же это пришло вам в голову только сейчас, а не осенью?

Я расхохотался.

— Вы не рады свободе, барон?

— Ну–у… В общем-то я и так свободен. В Корнхолле я гулял где угодно. Девушки здесь веселые и недорогие, а эль крепок и свеж …обычно… Верно, вы что‑то хотите от меня?

Хэрри, прищурившись, с улыбкой, разглядывал мое лицо.

— Вы были вассалом герцога Лонгфордского, Хэрри, и у меня есть небольшая просьба — передать письмо его вдове — прелестной Луизе. Я полагаю, это поручение вас не затруднит?

— О, совершенно излишнее беспокойство, государь! Я выполню эту просьбу с величайшим удовольствием!

— Скажите, друг мой, кто из баронов Лонгшира влиятелен настолько, что способен бросить вызов герцогине?

— Барон Корки, государь, на юге в южной марке он бесспорный лидер среди аристократов.

В северной марке бароны разобщены и враждебны друг другу. Барон Корки весьма богат и влиятелен. Он может, как говорится, подсыпать перца в вашу кашу…

Вечером я напрасно прождал Габриель. Она не пришла. Я отправился в ее комнату сам.

Дуган, мой паж, сопровождал меня с канделябром в руке.

На третьем этаже замка, подойдя в нужной двери, я кивнул.

Дуган постучал.

Тишина.

— Кто здесь?

— Леди, откройте дверь, здесь его величество!