— С огромным удовольствием, ваше величество!

Били барабаны, развевались знамена. Рота за ротой мои люди входили в Саггертон.

Город притих. Население сидело по домам и ждало всяких напастей, грабежей, насилия и поджогов. Во главе горцев в полном доспехе, но без шлема я ехал по грязноватой улочке к центру города.

Любопытные взгляды провожали нас из‑за ставень и жалюзи. Почему люди в городах так терпимы к грязи? Отбросы, дерьмо, трупы крыс и собак попадались на каждом шагу. Ходить пешком или ездить на коне по этим улица — большое испытание для такого как я сельского жителя! На рыночной площади у потемневшего от времени собора возле каменного черного столба суетились люди. Простолюдины грузили в дошатую повозку у столба головешки и всякую вонючую труху.

Увидев меня, уборшики встали на колени. Шапки не снимали, таковых не имелось. Чумазые, в грязной одежде.

— Что за костер здесь жгли?

— Двух сестер-ведьм спалили вчера, ваше величество!

Сбоку к моему стремени подскочил городской советник — он представился там за воротами. Но его имя мгновенно стерлось из моей памяти.

Теперь я понял почему и чем воняло здесь… Горелой плотью… Сожженным мясом…

— У вас здесь заседает церковный суд?

— Да, ваше величество, в аббатстве.

— Как часто казнят ведьм?

— Почти каждый день, ваше величество… А мой дом вот здесь — этот в три этажа. Я с радостью предлагаю его вам, ваше величество! Казни отлично видно из окон!

— Благодарю, советник, но я хотел бы вначале посетить аббатство и навестить больного епископа.

Аббатство Святого Ирвина было окружено высокой стеной и кольцом горцев капитана Макинтайра. Сам капитан стоял у запертых ворот и весьма бурно беседовал с привратником через открытое окошко калитки. Рядом переминался с двуручным мечом здоровяк Дуг. Я подозвал капитана.

— Государь, монахи не открывают нам ворота!

Лицо капитана побагровело, глаза из‑под берета сверкают возмущенно.

— Ломайте ворота, капитан!

— Слушаюсь, государь!

В роте Макинтайра были в основном люди его клана. Рассматривая оживившихся Макинтайров, с топорами в руках спешащих к воротам, я подумал: Забыли ли они про Бойда и про омовение в дерьме с легкой руки Габриель?

Наверняка нет… Что заставляет их послушно наброситься на ворота, а не на меня? Чем больнее ударю — тем больше будут бояться и уважать?

Частые удары топоров оказали чудесное воздействие. На грохот прибежал сам аббат и приказал открыть ворота, от которых уже начали откалываться большие щепки.

Я вьехал во двор аббатства со своими телохранителями. О, боги, да здесь просто райский сад! Деревья на лужайках, вдоль мощеных дорожек цветы. В центре сада–двора чаша фонтана. Журчание воды, плеск струй и жужжание пчел.

— Святой отец, вы так бережете свое райское местечко, что даже королю не открываете ворот?

Аббат открыл рот от испуга. Был он молод, лет тридцати. Худощав. Лицо открытое, но глаза с хитрецой. Иначе и быть не могло — простак на эту должность не попадет никогда.

— Ваше величество, мы не были извещены о том, что вы нас посетите! Мы и посметь не могли подумать, что ворота закрыты для вас!

— Проводите меня к епископу, уважаемый аббат…?

— Аббат Пурфой, ваше величество…

Мы спешились только у ступеней, ведущих в главное здание. Сегодня я предусмотрительно надел сапоги, а не стальные башмаки и наколенники. Иначе бы лязгу по этому коридору было много. Впереди шел аббат, затем я и горцы охраны. Повинуясь сержантам, по двое оставались у каждой двери.

Коридором светлого камня мы прошли прямо, потом направо. У резных дубовых дверей нас встретили два солдата в стальных кирасах, в черных бархатных камзолах, с алебардами на изготовку. Но за мной шли три десятка решительных парней в полудоспехах. При виде нашего внезапно появившегося отряда, охранники опешили и тревожно переглянулись. Даже присутствие аббата их не успокоило. И правильно!

— Разоружить!

Со своими алебардами воины церкви не успели глазом моргнуть, как оказались на полу, придавленные несколькими крепкими телами каждый.

— Ваше величество, это излишне!

Я сделал жест рукой вместо ответа, и аббат постучал в двери.

Дверь приоткрылась, и выглянувшего хмурого монашка мои горцы выдернули в коридор быстро, как пробку из бутылки. Я вошел первым, следом аббат и горцы.

Аскетичная обстановка. Стены оштукатурены и побелены, на окне под потолком частая решетка. Стол, сундуки вдоль стен. Распятие на стене. И никого…

Ага! Узкая окованная железом дверь. Не заперта. Двое парней ринулись вперед. Потом вошел я. Эта комната была полной противоположностью первой.

Большое окно до пола раскрыто, и воздух наполненных запахом цветов вливается сюда беспрепятственно. Большой камин с лепниной. Стены обтянуты зеленоватым бархатом. Инкрустированный стол завален бумагами. На краю серебряный поднос. В двух бокалах на тонких ножках остатки красного вина.

В широкой кровати под балдахином сам епископ Эскобар. Укрыт до самых злобных глазок перинкой.

— Кто вы такие? Что вы себе позволяете? Да вы знает кто я?

Слова из‑под перинки доносились глухо.

Я сел в кресло у камина, обернулся.

— Аббат, подождите меня в соседней комнате. Вы, парни, все тоже!

Все вышли, только Кайл Макнилл через окно в сад. Предусмотрительно, черт меня возьми!

— Я пришел передать вам привет от герцогини Лонгфордской и барона Корки, сьер епископ!

Епископ сдвинул перинку вниз и приподнял голову.

— Вы король Грегори?

— Вы весьма догадливы, мой друг, это делает вам честь! Кто у вас под одеялом? Мужчина или женщина?

Епископ побагровел. Перинка зашевелилась, и растрепанная женская головка появилась на свет.

— Леди, я прошу вас покинуть эту комнату. У нас с епископом важный и тайный разговор.

Я приложил палец к губам.

Женщина, нисколько не смущаясь, выбралась из-под перинки в длинной измятой сорочке, не спеша накинула рясу послушницы, что лежала на другом кресле у кровати, и смиренно опустив глаза, удалилась за дверь.

— У меня для вас две новости, хорошая и плохая. С которой начать?

— С любой!

— Хорошая новость — город мне сдан без сопротивления и вы едете сегодня же в Лонгфорд.

Плохая новость — для вас — Габриель жива и она жаждет добраться до ваших яиц!

Епископ сел рывком на кровати. Он стремительно побледнел…

Как бы удар его не угробил! Габриель не простит мне, если это прыщ умрет своей смертью.

Я торопливо произнес слова заклятия истинной правды.

— Эскобар, скажите истинную правду — за что вы изуродовали и хотели убить герцогиню Габриель?

Как все просто!

За всеми событиями что происходят вокруг, даже за самыми загадочными и странными всегда простые причины и мотивы: злоба, зависть, похоть, жажда власти, обида, алчность… Эти причины и мотивы рядятся в цветастые одежды слов самооправдания. Ни один негодяй не скажет — я негодяй и я делаю плохое дело! Наоборот, он расскажет про то, какой он хороший и как виноваты в его бедах эти или те, а то и все окружающие… Плохих парней нет — они все хорошие! С их слов, конечно!

Аббат Эскобар влюбился без памяти в дочь герцога. А может, это была только похоть — мутная волна желания?

Габриель отвергла аббата и поплатилась за это. Случай представился, когда молодая герцогиня отправилась в Конфландию на свадьбу своей тетки принцессы Субиз.

Капитан корабля был куплен. Корабль пустили на дно со всей командой, а дочь герцога перевезли в аббатство Святого Ирвина.

Аббат попытался еще раз добиться своего, но теперь силой. Габриель проявила норов и свой до тех пор скрытый магический дар. В присутствии ее распаленный аббат утрачивал мужскую силу. Тогда он собственноручно вырезал пленнице язык. Но это не помогло. Он смотрел, как ее насилуют дюжие молодцы из портовых притонов. Их приводили в аббатство с завязанными глазами. Выбирая из моряков что пришли в гавань первый раз. У молодцов все получалось, а у аббата нет…