Я сделал шаг.

— Не ходите туда, там много дворян из свиты покойного короля Руперта. Вас могут узнать.

При первых словах я резко разворачиваюсь на этот знакомый голос.

Из-под капюшона монахини мне улыбается Мария.

— Идемте, сын мой, я знаю место более привлекательное во всех отношениях, и ни слова!

Она приложила пальчик к губам. Я последовал за нею молча, но с радостью и облегчением. Баронесса выжила и не попала в лапы конфландцев! Я опять не один в этом большом и холодном городе.

Мария завела меня в темный переулок и отворила дверь в стене ключом.

Я вступил в слабо освещенное помещение. Свет тускло пробивался в щель между неплотно закрытой дверью в соседнюю комнату и косяком. Мария заперла дверь, судя по звукам, и подошла ко мне.

Я обнял ее, она привстала на цыпочки и мы поцеловались.

— Я счастлива, что мы вместе!

— Как тебе удалось спастись?

— Идем, я все расскажу!

Мы прошли в освещенную одной свечей комнату и сели возле стола в развалистые кресла с мягкими подушками.

Марию спасло от гибли в горящем доме то, что когда явился конфландский маг и устроил пожар, она была в подвале дома, спустившись за копченым окороком.

Увидев бушующее пламя, она через тайный ход перебралась в подвал дом напротив.

— Об этом ходе не знал мой привратник Тристан, и это меня спасло. Полагаю, именно Тристан поставил в известность Перье о моем госте. Ревнивец явился для выяснения отношений и в гневе спалил весь дом.

— Маг узнал меня по глазам, Мария.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно!

— Но теперь то он мертв, и мне кажется, с твоей помощью он оставил наш грешный мир!

— Ты очень догадлива, моя милая!

— Где ты скрывался эти четыре дня?

— Это не моя тайна, Мария.

— Вот как?!

Ее зеленые глаза сощурились.

— До утра мне нужно попасть в собор. Как пройти через цепи воинов и внутреннюю охрану?

— Это самое легкое из дальнейшего!

Я обернулся на знакомый голос. Монахиня вышла из‑за тяжелой шторы и откинула капюшон.

Я встал ей навстречу.

Моя зеленоглазая жена, моя Адель, шла ко мне, протягивая руки.

Мы обнялись. Она расплакалась.

Я держал ее подрагивающее тело, слышал ее всхлипы и гладил по спине и по волосам. На ощупь она была такой же худенькой, как и при нашей первой встрече в подвале корнхоллского замка. На ней тогда также была монашеская ряса…

Она, подняв лицо, заглянула в мои глаза. Слезы проторили на ее щеках две мокрых дорожки.

— Я прощена?

— Да.

— Я могу вернуться? Ты назовешь меня своей королевой?

— Конечно, милая, как же иначе.

— Я буду всегда верной и покорной тебе, Грегори! Только обещай, что кроме меня в твоей жизни не будет других женщин! Все, что было до сегодняшнего дня, я забуду, но больше никого кроме меня! Обещай!

В моей голове пронеслись лица: надменная смуглянка Доротея, Грета и Молли, мотающие пряжу в маноре Хаттон, малютка Виолетта, что выкуплена мной у мачехи и поселена в мансарде на улице Старой конюшни сегодня вечером… Забыть о них и вычеркнуть из жизни? А сколько милых и прекрасных ждут меня на моем пути по жизни?

Отказаться от всех и сейчас и на будущее?

Голос Сью печально прозвучал в моей голове: «Я немного одолжу тебя… на время… все равно ты мой… был и будешь….»

Адель нахмурилась.

— Грегори, почему ты молчишь?

— Обещаю, милая! Только ты отныне моя королева и единственная моя госпожа!

Адель улыбнулась так светло и радостно, что защемило в груди.

Она повернулась к сестре.

— Тебя, Мария, это тоже касается. Я не намерена делить Грегори даже с тобой!

Мария закатила глаза в притворном испуге.

Кафедра, прилепившаяся к колонне в центральном проходе собора Святого Марка великолепна, с высоким ограждением, резное каменное кружево наверху и мрамор внизу. Мы сидим на каменном полу ее, обнявшись.

Адель прижалась ко мне, обхватив руками. Говорить нельзя, наш шепот разнесется по всему собору.

На мне ряса, что любезно уступила Мария.

Две монахини, предъявив кресты–талисманы в качестве пропуска, легко миновали стражу и шеренги воинов. Спрятаться на кафедре предложила Адель, но покинуть меня категорически отказалась. Моя упрямая козочка за год разлуки не стала мягче и податливее… Мне предстояла нескучная семейная жизнь!

В конце концов Адель задремала в моих объятиях.

Я смотрел на теряющиеся во мраке своды собора, из‑за каменного ограждения мне видно только это. Да еще темные тени коронационных знамен на колоннах.

Слова молитвы, что каждый вечер повторяла Грета, всплыли в моей памяти.

Прикрыв глаза, я повторял ее вновь и вновь, едва шевеля губами.

«Я знаю, ты не веришь в господа нашего, но поверь, Грегори, молитва всегда успокоит тебя и придаст уверенность» — говорила Грета, каждый вечер опускаясь на колени напротив распятия.

Уверенность мне нужна. Очень нужна.

Я повторяю молитву снова и снова, как будто заучивая заклинание.

Прикосновение к колену. Я вздрогнул и открыл глаза.

Увиденное заставило меня сунуть руку под рясу к поясу с кинжалом.

Старичок–монах, откинув капюшон на спину, сидит на ступени, на расстоянии вытянутой руки от меня. Выцветшие от возраста, блеклые глаза, седые редкие волосы, множество морщин на лице…

— Не пугайся, Грегори. Нас никто не слышит.

Его голос тих, но он не старческий, дребежащий и невнятный, а совсем молодой и чистый!

— Кто вы?

— Ты позвал меня, и я пришел.

— Вы…

— Да, да,. — старик покивал головой. — Люди зовут меня по разному — Один, Аллах, Будда, господь, творец… Множество имен. Слишком много для одного существа — ты не находишь, мой мальчик?

Мне стало любопытно, и я решил придти в плоти и взглянуть на тебя человеческими глазами. Дракон — бормочущий молитву — такая редкость. Одновременно сын последнего дракона и отец последнего дракона.

Твои сородичи боялись меня, но делали вид, что не замечают меня. Они такие гордые и важные — эти крылатые оборотни! Открыв ворота исхода, они сбежали не от людей, а от меня. Мысль о том, что есть кто‑то, кто стоит над всеми и над ними тоже — была для них невыносима…

Глупцы — разве можно бежать от меня?!

Они ушли на планету в противоположном рукаве этой Галактики. Радуются свободе! Пусть их!

Старичок засмеялся тихонько.

От этого смеха мороз пробежал по моей спине.

— Грэхард, ты напуган? Напрастно, мой мальчик! Я только взгляну на тебя и уйду. Считай, что я тебе приснился…

— Господи, ты и вправду творец всего сущего?

— На все я бы не смог размахнуться, мой мальчик. Эта галактика мой исследовательский полигон. Экспериментам нет конца. Здесь я тоже проводил свои опыты — многие миллионы лет. Результат неожиданный — человек, люди — господствующий вид.

— Так кто же создал все?

— И меня кто‑то создал, мой мальчик. Увы, я не знаю кто и зачем. Я живу вечно и имею власть и могущество, невероятные для вашего человеческого сознания. К сожалению, я могущ, но не всемогущ. Здесь на этой планете я сотворил все, но я не знаю кто сотворил меня… Загадка, которую я не могу разгадать бездну времени… Но довольно об этом.

Ты искал поддержку, Грэхард? Я давно уже не вмешиваюсь в дела человеческие — таковы условия моего эксперимента — толкнуть камень с горы и посмотреть результат. Вставать на пути лавины я не намерен. Я могу остановить лавину. Но зачем? Чистота эксперимента должна соблюдаться!

— Я могу победить?

— Ты победишь. Но любая победа оборачивается поражением. Что‑то обретая, обязательно что‑то теряешь… Тебя ждет долгая и интересная жизнь, мой мальчик….

Гул голосов меня разбудил. Память о странном сне таяла. Я с кем‑то говорил?

Адель заворочалась рядом и открыла глаза. Я нагнулся и поцеловал ее в припухшие сухие губы. Она судорожно обхватила меня руками. Наш поцелуй длился и длился. Ее губы были уже влажными и горячими… Они уверенно боролись с моими…