Последними она вынула шпильки из волос, и пряди упали на плечи и на лицо. Только волосы оставались ее защитой от северного осеннего ветра…

— Что бы не случилось — не приближайся ко мне и не наступай на линии…

Обхватив себя за плечи, Габриель отвернулась от меня и пошла в центр начерченного узора. Она шла, решительно ступая босыми ногами по ледяному песку, изо всех сил стараясь не сутулиться. Ее обнаженное тело вызывало не желание, а только жалость и тревогу…

Она дошла до центра рисунка и встала на перекрестье рукоятки меча. От меня до нее было всего десять шагов. Я закрыл глаза. Аура Габриель светилась ярким золотым цветом. Жгуты силы вытекали из земли по краям рисунка, но внутри не было ни одного! Внезапно все стало меняться. Верхние концы жгутов силы начали склоняться внутрь рисунка к голове Габриель. Теперь я слышал звонкие слова заклятия. Жгуты силы сошлись в одной точке, и теперь словно фонтан пульсировал передо мной — фонтан силы! Открыв глаза, я увидел, как линии рисунка на песке начали пульсировать золотым цветом, и пульсация перешла на кусочки янтаря. Они то наливались светом, то гасли. Пульсация ускорялась. Габриель, выкрикивая заклинания, подняла руки на уровне плеч. Потрескивая ее волосы, распрямлялись и поднимались. Вскоре они все, каждая волосинка — выпрямились. Голова Габриель была словно окружена облаком волос.

Габриель стола ко мне спиной, но постепенно она начала поворачиваться ко мне… Нет, она стояла на месте… Вращался меч, на котором она стояла. Вскоре я видел ее вполоборота, потом боком, вот она уже повернулась ко мне лицом. Глаза зажмурены… Губы открываются, выталкивая звучные слова на незнакомом языке… Соски грудей набухли и затвердели… Волосы в низу живота также распрямились …

Меч продолжал медленно вращаться, и Габриель опять повернулась боком, а потом спиной ко мне.

Я закрыл глаза. Картина изменилась, фонтан силы пульсировал, блистая всеми цветами радуги. Аура Габриель мерцала дробящимися бликами, словно ограненный алмаз, вращающийся в луче света! Линии рисунка пылали золотом!

Открыв глаза, я обнаружил, что вращение начало ускоряться. Габриель крутилась передо мной все быстрее и быстрее. Пока не превратилась в смазанное вращением белое пятно тела и коричневое пятно волос. Она уже не говорила, она кричала свои заклинания.

Я сел на песок и отвернулся. Мне стало страшно за нее. Я сидел, тупо глядя на песок, и считал удары сердца. На третьей сотне голос Габриель перестал быть слышен.

Оглянувшись, я увидел, что все кончилось. Несколько мгновений, покачиваясь, Габриель стояла на месте с закрытыми глазами, а потом мягко, одним движением, будто утратив кости, упала на песок, стирая часть рисунка. Свечения и пульсаций больше не было.

Я поднял ее и на руках отнес на плащ. Она была холодной, как труп. Но грудь едва поднималась в дыхании, и редко билась жилка на шее. По внутренней стороне бедер струилась алая кровь, нет, теперь она стекала на плащ.

Сразу же я положил одну ладонь прямо между раздвинутых бедер на ее окровавленный бутон, а другую между грудей.

Пальцы и ладони мои разогревались. Я смотрел на запрокинутое белое лицо, приоткрытый рот и вытекающую на щеку нитку слюны и ругался последними словами!

Эта долбанная шлюха, эта безмозглая курица! Она меня даже ни о чем не предупредила!

Милая, пожалуйста! Оживай! Жар струился с моих ладоней в тело, в холодное тело Габриель, я уже вспотел от этого жара, но толку не было! Мне стало страшно от моего бессилия…

Я закрыл глаза. Жгуты силы так же колыхались совсем рядом. Я попытался добраться до них, но не тут то было! Моих усилий они не заметили!

Где эта белая гребная обезьяна?! Я не буду о тебе думать! Тебя нет! Я о тебе не думаю!

Белая обезьянка с печальной мордочкой появилась перед моим взором и покрутила пальцем у виска, потом почесала у себя подмышкой и, найдя там что‑то, попробовала на зуб, а потом протянула мне. Я взял не задумываясь. В ладони пульсировал жгут, белый жгут силы… Руки мои обрели самостоятельность. Жгуты силы плелись в косички, потом заплетались в еще более толстую косичку. Какого черта! Я никогда не заплетал косы никому! Я плел из жгутов силы косички, но продолжал ощущать ладонями тело Габриель! Как это могло происходить?!

Белое сияние затопило весь мир, и потом приоткрылась черная дверь и, прижимая к себе Габриель я шагнул туда.

Знакомый с детства кабинет отца. Отец шагнул мне навстречу и, приняв из моих рук тело Габриель перенес на диван.

— Ты поступил неосторожно, войдя через источник силы вместе с этой женщиной!

— Помоги мне ее спасти!

— Это несложно. Ты можешь сделать все сам.

— У меня не получается!

— Поцелуй ее.

— Поцеловать? В губы?

— Да, и не фальшивить! Представь, что целуешь Сью!

— Ты знал о нас… о наших… э–э–э…

— Конечно, мой мальчик я все знал. Любить — это так естественно! А вашу любовь не остановить и дракону! Целуй ее и возвращайся в реальный мир, и будь осторожен — сегодня опасный для тебя день!

— Но мне так много надо спросить у тебя!

— Иди! Ты вернешься и спросишь все, что захочешь…

Я опустился на колени перед диваном. Обмякшая Габриель лежала с закрытыми глазами, почти бездыханная… Я обхватил своими губами, мягкие, расслабленные ее губы… Я сосал их, я вжимался в них, своими зубами касаясь ее зубов… я выдохнул воздух в ее рот…

Ладонь Габриель уперлась в мою грудь, карие глаза совсем близко расширились в удивлении. Я прервал поцелуй.

Она молча смотрела на меня. Странный взгляд. Такой я уже видел когда‑то… у кого‑то…

— Ты в порядке?

Она улыбнулась и, посмотрев вниз на свое голое тело, поежилась. Я закутал ее в плащ. Ее кожа уже не была холодной. Солнце, выглядывая из‑за низких серых туч, позолотило песок вокруг нас.

— Надо собрать янтарь, Грегори… — были первые ее слова.

Этим я и занялся — складывал граненые кусочки в кожаную сумку, и мне они все показались тяжеловесными. Габриель напитала их силой источника?

Вернулся к ней, только завершив сбор янтаря. Моя колдунья уже была одета и разглядывала пятна крови на плаще.

Легкий румянец расцвел на ее щеках.

— Мне не помешает помыться…

— Вернемся в лагерь, согреем воду, и в палатке можешь привести себя в порядок.

Шорох песка, шаги…

Из‑за руин появился рыцарь Беннет. Он был смущен или встревожен.

— Государь, к вам прибыл гонец из Корнхолла, срочные известия! Быстрее, прошу вас!

— Спроси его под заклятием, Грегори!

— О чем?

— Спроси, кто стрелял в тебя и Бернадетту!

Меч, с шелестом покинувший ножны и блеснувший в руке Беннета, лишил меня сомнений. Тем более что мой меч по–прежнему торчал из песка в десяти шагах. Я произнес заклинание.

Беннет остановился и опустил руку с мечом. Глаза остекленели.

— Скажи мне истинную правду Беннет, кто стрелял в меня и в Бернадетту на охоте?

Он молчал.

— Габриель, ты ошибалась.

— Спроси его имя. Не зря он обнажил свой меч!

Габриель была сегодня настроена очень решительно.

— Как твое имя?

— Джон Уэллс…

— Ты рыцарь, Джон Уэллс?

— Нет, я оруженосец Даниеля Харпера…

— Даниель Харпер сын лорда Харпера?

— Да…

— Скажи мне истинную правду, Джон Уэллс, кто стрелял в меня и в Бернадетту на охоте?

— Стрелял я, Даниель Харпер и Мэтт Миксон…

— Где сейчас Даниель Харпер и Мэтт Миксон?

— Они в тридцати шагах, позади вас …

Я успел только развернуться боком. Щелчки. Тугой удар в предплечье левой руки. Стрела вошла наполовину. Еще дрожало оперенье.

Нагнувшись, я вырвал меч из безвольно опущенной руки Беннета–Уэллса и побежал навстречу стрелкам. Онемение в руке обернулось резкой болью. Один из стрелков торопливо взводил тетиву «козьей ножкой». Второй отбросил арбалет и выхватил меч из ножен.