Доротея смолкла. Ее ляжки мелко дрожали, блестя от пота.

— Девочка, государь!

Повитуха продемонстрировала мне промежность младенца, покрытую белесым налетом. Моя дочь выглядела ужасно–багровой, в пятнах крови и слизи! Неужели мы все приходим в мир в таком виде?!

Повитуха забралась пальцем в рот младенца, очищая от слизи и, к моему ужасу, перевернув вниз головой, шлепнула по попке.

Новорожденная кашлянула и заревела басом.

От этого вопля я вздрогнул всем телом. У моей дочурки крепкая глотка…

— Слава, Господу! Все хорошо…

Я обернулся. Доротея еле-еле улыбалась мне.

— Ты молодец, малышка! У нас родилась дочь!

Я наклонился и поцеловал ее во влажный, солоноватый лоб.

— Хорошо…

Габриель нервно мне улыбалась — с другой стороны постели. Ее саму сотрясала легкая дрожь…

Я поднялся со стула, оставив руку Доротеи и принял из рук повитухи уже запеленатую дочь. Из‑под век, в узкой щели глаз мелькнул золотистый зрачок. Беззубый ротик покривился.

Чудо рождения свершилось в моем присутствии… Кем ты будешь, моя дочь? Что суждено тебе увидеть и пережить?

— Государь!

Я передал младенца служанке и вернулся к постели.

Окровавленный послед с остатками пуповины уже лежал в серебряной вазе. Промежность Доротеи и простыни под ней густо заливала кровь. Она струилась из ее приоткрытого лона неостановимо, как ручей в половодье весной. Растерянная повитуха, бледная как полотно.

— Государь, она погибнет!

— Грегори, скорее, не стой столбом!

Левая ладонь легла на опавший живот, на ладонь выше голого лобка, а правую ладонью я закрыл прелести своей подруги. Струйки крови немедленно пробились между моих пальцев.

Запрокинутое белое лицо Доротеи, приоткрытый рот. Она умирала… Так, как Нелл, как моя мать… Но мой отец не был целителем!

Я сглотнул комок в горле и закрыл глаза.

Не иголки вонзились в мои пальцы — два голодных злобных пса вгрызлись в мои руки. Я задрожал и стиснул зубы. Доротея вытерпела больший кошмар, я тоже вытерплю…

Голодные псы сожрали мои кисти и взялись за запястья… Слезы сами собой текли из моих закрытых глаз.

Габриель \кто же еще?/обняла меня сзади, прижавшись к моей спине грудью, тесно-тесно. Ее руки обхватили мою грудь словно обручем, и псы с позором убежали. Ледяное онемение влилось в мои истерзанные руки… Это было блаженство — ощущать такое быстрое исчезновение боли!

Я наслаждался этим чувством, а также ощущением тесных объятий Габриель, пока онемение не растаяло так же как боль.

Открыв глаза, я медленно убрал руки с тела Доротеи.

Объятия магички разомкнулись.

— Не удивлюсь, если ты и ей вернул девственность, мой король… — шепнула она и шагнула назад.

Доротея лежала неподвижно, такая же бледная и потная, но спящая… Кровь больше не струилась страшным потоком. Дрожь с бедер исчезла. Я смог… Я спас ее…

Повитуха смотрела на меня круглыми от удивления и страха глазами.

— Вымойте графиню и перенесите на чистую постель….Ей теперь нужен только сон… Да и мне тоже…

Мы с Габриель спустились вниз в зал.

Весь мой маленький королевский двор ждал здесь исхода… Меня шатало, и я был, слаб как младенец. Янтарь на моем поясе весь осыпался песком. Потные волосы прилипли к моему лбу. Рубашка под камзолом промокла насквозь.

Я тронул Габриель за руку, и она, улыбаясь, произнесла:

— У графини Харпер родилась дочь! И мать и ребенок здоровы!

— Давингтон — большая мышеловка — стянув туда армию, мы как глупая мышь влезем в клетку и останется только прихлопнуть дверку!

— Любой город — мышеловка, ловушка, как пожелаете назвать!

— Давингтон — большая мышеловка!

— Будем большой мышкой?! — засмеялся я — Вы спорите об очевидном, друзья, — армии нужен простор! Прятаться в замке или крепости может небольшой отряд, но не мои десять реджиментов!

Жасс и Крейг, распаленные перебранкой, посмотрели на меня без всякой тени почтения.

— Эгей, парни! Я ваш король — не смотрите на меня так кровожадно!

Жасс улыбнулся и сел в кресло. Крейг проводил его тяжелым взглядом. Фостер перебирал бумаги на столе, не поднимая глаз.

В корнхоллском замке мы собрались, чтобы разработать план летней компании. У Жасса был свой план — он предлагал блокировать мост через Шелл небольшими силами, а основную армию перебросить через Шелл в его верховьях и через плоскогорье выйти на юг в Лонгшир, объятый междоусобицей. Затем, отрезав Гвинденхолл от юга и портов, разгромить армию короля Руперта.

Крейг же предлагал продолжить прошлогоднюю компанию, опираясь на Давингтон, выманивать через Шелл и бить по частям войска южан.

За окном истекали капелью последние сосульки. Весна пришла на наш остров.

Грязный снег еще лежал в полях и лесах, но уже бежали ручьи и солнце грело через оконное стекло почти по–летнему.

Еще три недели, максимум месяц и дороги на юг просохнут.

Идти вперед или ждать ход короля Руперта?

Если ждать — значит ставить себя в положение обороняющегося, заведомо невыгодное для нас…

План Жасса мне больше нравился, но он был рискованнее. План Крейга осторожен, но он именно оборонительный, а сил больше у Руперта, а не у меня.

Фостер представил мне последние сведения.

Руперт объявил всеобщий сбор дворянских отрядов. Это могло дать ему до десяти тысяч копий или от пятидесяти до ста тысяч воинов.

Междоусобица в Лонгшире была, конечно, мне на руку. Оттуда Руперту подкреплений теперь не получить. Бастард Лонгфордский привлек на свою сторону часть знати и горожан в северо–западной части Лонгшира и сцепился с герцогиней Луизой в битве не на жизнь, а на смерть. Я снабжал бастарда деньгами и как видно успешно.

Вторгнуться в Лонгшир и при поддержке бастарда пойти на Гвинденхолл — идея не плоха…

Фостер также сообщил о том, что Руперт вербует в Конфландии наемников — в основном арбалетчиков, а в землях тевтонов — мечников и копейщиков. Насколько велики силы этих наемных отрядов и когда они появятся на острове — неизвестно, и это плохо. Следовало нанести удар до прибытия наемных отрядов. Время работало против нас…

За зиму я подготовил и обучил свои десять реджиментов, включая два конных и один бомбардский. Мортир и бомбард имелось более трех десятков и к ним обученные команды и большой запас пороха и снарядов.

Я рассчитывал, что дворянство Севера выставит на моей стороне не менее двух тысяч копий или от десяти до двадцати тысяч воинов. Рядом с воинством Руперта — это немного, но в сравнении с прошлым годом — это здорово!

— Самое плохое, сьеры, что мы не знаем планов Руперта! Ваши планы не учитывают возможных движений противника. Крейг, почему ты полагаешь, что Руперт повторит ошибки прошлого года? Руперт мне не показался глупцом. Сэмюель, только часть Лонгшира перешла на сторону бастарда — другая часть, и большая, смею отметить, поддержала герцогиню–вдову. Войти на враждебную территорию — значит завязнуть в мелких боях и стычках, дав Руперту время для сосредоточения сил.

— Государь, в Лонгшир вы можете войти для примирения сторон, ведь Луиза Лонгфордская питает к вам симпатии…. — голос Фостера был тих и вкрадчив.

«Войти в Лонгшир по приглашению обеих сторон, как примиритель, а остаться как победитель, поддержав одну из сторон, но какую? Если сильнейшую — значит — Луизу! Если Луиза меня поддержит, бастард мне не нужен. А Габриель, как быть с нею? Привести и посадить ее на трон герцогов как законную наследницу — достойное и честное дело! Бастард — самозванец, Луиза — всего–навсего бездетная вдова покойного герцога. Габриель — единственная законная наследница!»

Я поднялся из‑за стола, давая знак, что совещание завершено.

— Благодарю вас, сьерры, встретимся завтра, я обдумаю ваши предложения и приму решение!