Незнакомка принесла два высоких стеклянных бокала с рубиновым вином.

Блеснули глаза в прорезях маски.

— Конфланский поцелуй?

Она отпила вина и потянулась ко мне.

Я припал к сочным горячим губам. Незнакомка выпускала вино тонкой струйкой, и я потратил немало приятных мгновений пока заполучил последнюю каплю..

— О–о–о, красавчик умеет целовать девушек! Теперь моя очередь!

Я набрал вино в рот и ее губы тугим, извивающимся кольцом прижались к моим. Ей пришлось потрудиться, чтобы выпить этот глоток вина.

Оторвавшись от меня, она облизнула губы быстрым язычком.

— Ты хорош в поцелуях, красавчик! А в остальном?

Ее ладошка легла мне между ног и слегка прижало мое естество, что начало просыпаться от тугих и жарких поцелуев.

— Ого! Малыш уже проснулся!

Заиграла музыка. Мы с девушкой повернулись к окну.

На помост выступила Клоди. Она была в маске как и все, но я не мог ее не узнать!

Ах, как она танцевала! Порой казалось, еще чуть-чуть, и она взлетит в небо!

Извивы тела столь чувственны, что спирало дыхание!

Незнакомка стояла рядом со мной, приоткрыв рот и не сводя глаз с танцовщицы.

— О, боги! Она просто живое чудо!

Завершила она свое выступление так же, как в замке барона, встав на руки, но только теперь ее юбка обрушилась вниз, и вся площадь увидела ее гладкие стройные ножки, ее животик с ямкой пупка, а самое главное — пушистую шерстку между ног, что скрывала надежно бутон ее розы.

Толпа ахнула и бешено зааплодировала Клоди, мгновенно опустившейся на ноги и как ни в чем не бывало убежавшей за высокую ширму на краю помоста.

— Она нахальное и прелестное чудо… — прошептала девушка рядом со мной. — Еще вина?

Мы целовались пока не выпили все вино.

Незнакомка отправилась наполнить бокалы заново, а я остался стоять у окна. Опять выбежали жонглеры, а с ними акробаты в разноцветных облегающих костюмах.

— Красавчик, иди сюда…

Я лежу на спине. Девушки по бокам. Их ладошки гуляют по моему телу.

— Вы великолепны… Зажгите свечу, я хочу вас увидеть…

— Здесь приказываем мы… — мурлычет правая…

— Ты крепок, наш герой… но не надо любопытства… тайна должна остаться тайной… — шепчет левая…

— Я хочу вас увидеть еще раз… Я знаю вас?

Девушки хихикают…

— Хорошо, лежи и жди… мы сейчас…

— Постойте…

Поздно, они уже упорхнули… Шлепки босых ног… Скрип двери…

Я жду и не верю тому, что они меня обманули. Ведь им было хорошо со мной!

Я жду… Веки тяжелеют, и я засыпаю…

— О, боже! — Этот вскрик будит меня.

— Ваше величество! Вы в моей постели?!

У кровати стоит мэтр Мюррей, городской врач, в длиной рубашке и в ночном белом колпаке, с канделябром в дрожащей руке. Бедняга удивлен не меньше, чем я.

Я сажусь, свесив ноги…

— Мэтр Мюррей, в вашем доме есть молодые женщины?

— Единственная женщина в этом доме, моя служанка Берта, была молода, но с тех времен прошло почти сорок лет, государь!

Небеса разверзлись, и потоп обрушился на Корнхолл. Дождь шел уже неделю. То мелкий, нудный, кропящий, то шумный и обильный. Сухая осень завершалась обильным бурным омовением…

Даже Фостер не смог узнать ничего о девушках, с которыми я делил постель в доме мэтра Мюррея!

Забавное приключение, случившееся в маскарадную ночь, было приятно вспоминать.

Стоя у окна, я думал о Доротее Харпер.

Фостер уже доложил мне о том, что барон Джаспер увлекся соколиной охотой, но графиня его не сопровождает, так как в тягости. О ее беременности болтают все, кому не лень. Строят только догадки — чей это ребенок — покойного Харпера или короля Грегори.

Теперь, когда Даниель Харпер мертв, Доротея стала полной наследницей и хозяйкой Харперхолла. Мои люди уже ушли из ее замка. Сможет ли Доротея родить ребенка без всяких сложностей, или следует ее еще до снега привезти в Холлилох и приготовиться к путешествию в драконью пещеру? Следует ли мне признать свою дочь?

Множество вопросом и множество ответов. Я злился…

Замок вдобавок ко всему превратился в казарму. Вновь набранные в реджименты воины поселены в монастыре, а тысяча горцев первого Клайвского реджимента разместилась здесь. Конюшня, служебные помещения и коридоры превратились в казарму.

В моем присутствии эта толпа, конечно, вела себя тихо. Но стоило только отлучиться… Говард едва успел отбить свою жену от молодцов, ее уже волокли на конюшню с вполне прозрачными намерениями. Я приказал выдрать виновных кнутом и выставить дежурить на сутки у ворот. Проблема в том, что лейтенанты и сержанты были назначены из таких же горцев и особым авторитетом не пользовались. Капитан Макгиллан — единственный настоящий ветеран из всего реджимента пользовался неприкасаемым авторитетом, но ему было далеко за пятьдесят, и он норовил побольше времени проводить с семьей в Корнхолле. Поэтому я приказал Гвену и его людям взять под контроль резвых горцев. Следовало чем‑то занять моих воинов, пока они не разнесли замок по камушкам и не поимели всех дам и служанок,…Но дождь, что зарядил на неделю, не позволял высунуть нос из-под крыши.

Временный лагерь переселенцев у стен города опустел. Джон Пирс за неделю разобрался с его обитателями. Часть молодых мужчин завербовалась в новые реджименты, но основная часть людей была погружена на повозки и отправлена в Хаббард и Хагерти.

В Хагерти по чертежам Мадзини строили стену в порту, и коннетабль Макинтайр обещал к зиме поднять ее на два человеческих роста.

Хлопнула дверь. Без стука влетела в мою комнату рассерженная Габриель.

— Твои горцы — мужланы и попросту дикие животные! Сейчас меня один урод шлепнул по заду!

— Ты оторвала ему руки?

— Нет, только выбила пару зубов!

Мой библиотекарь держалась за правую руку. Я взял ее, приподнял поближе к глазам. Кожа на костяшках содрана, ссадины кровоточат. Положив на раны ладонь, я мгновенно их исцелил. Целый день я не расставался со своим кожаным поясом, обшитым медальонами с граненым янтарем. С помощью Габриель я научился черпать силу из них, и теперь лечение ран превратилось в легкую забаву.

— Благодарю, Грегори, но когда же ты уберешь этих пастухов из замка? Девушкам–служанкам прохода не дают. Бедняжки боятся лишний раз высунуть нос из своих комнат и из кухни!

— Идея разместить воинов в замке плоха, но где‑то требовалось им квартироваться!

— Размести их по домам горожан!

— Тогда я не смогу их контролировать. Они разбредутся по городу, и тогда всем придется туго. Горожане возьмутся за оружие, и пойдет резня…

— Тогда повесь двух–трех для острастки прочим! Ты слишком добр, Грегори! Ты до сих пор не казнил Уэллса. Мне рассказали про твою идею. Этот проходимец будет сочинять истории до самой старости!

— Ты знаешь другого такого рассказчика?

— Не знаю и не желаю знать!

— Ты сейчас напомнила мне мою жену Адель. Она тоже полагала, что я слишком добр и меня следует позлить, чтобы подвигнуть на решительные действия…

— Вот как?

Габриель сменила тон и присела в кресло. Ее слегка прищуренные глаза внимательно меня изучали.

— Ты чем‑то озабочен? Расскажи — ведь я твой друг.

Я рассказал Габриель про Доротею Харпер, про ее беременность и про девочку–дракона.

А потом я решился и рассказал про то, как и где рожала Сью, про смерь Нелл при родах. Про свою мать, которая не пережила нашего рождения…

— Что мне делать, Габриель?

Она слушала меня, ни разу не перебив.

Потом порывисто поднялась и поцеловала в щеку.

— Я благодарна тебе за доверие, Грегори! Мне надо подумать…

Вечером пришел с обычным докладом Фостер. Но новости он принес интересные. В Гвинденхолле умер архиепископ Михаил. Его смерть похожа на убийство. Он прекрасно себя чувствовал вечером, а утром найден мертвым в своей постели, весь синий, как будто умерший от удушья. Но следов насилия на теле не обнаружено.