1891, Рим Будущий Рим Рим – это мира единство: в республике древней – свободы Строгий языческий дух объединял племена. Пала свобода, – и мудрые Кесари вечному Риму Мыслью о благе людей вновь покорили весь мир. Пал императорский Рим, и во имя Всевышнего Бога В храме великом Петра весь человеческий род Церковь хотела собрать. Но, вслед за языческим Римом, Рим христианский погиб: вера потухла в сердцах. Ныне в развалинах древних мы, полные скорби, блуждаем. О, неужель не найдем веры такой, чтобы вновь Объединить на земле все племена и народы? Где ты неведомый Бог, где ты, о будущий Рим? 1891
Колизей Вступаю при луне в арену Колизея. Полуразрушенный, великий и безмолвный, Неосвещенными громадами чернея, Он дремлет голубым, холодным светом полный. Здесь пахнет сыростью подземных галерей, Росы, могильных трав и мшистых кирпичей. Луна печальная покрылась облаками, Как духи прошлого, как светлые виденья, Они проносятся, с воздушными краями Над царством тишины, и смерти, и забвенья. В дворце Калигулы заплакала сова... На камне шелестит могильная трава. Как будто бы скользят по месяцу не тучи, А тени бледные... сенаторские тоги... Проходят ликторы – суровы и могучи, Проходят консулы – задумчивы и строги... Не буря на полях к земле колосья гнет, Пред императором склоняется народ... И месяц выглянул, и тучи заблестели: Вот кроткий Антонин и Август величавый, Воинственный Троян и мудрый Марк Аврелий... В порфирах веющих, в мерцанье вечной славы Грядут, блаженные!.. И складки длинных риз — Подобны облакам... И тени смотрят вниз На семихолмный Рим. Но в Риме – смерть и тленье: Потухли алтари, и Форум спит глубоко, И в храме Юлиев колонна в отдаленье Обломком мраморным белеет одиноко. И стонет в тишине полночная сова, На камне шелестит могильная трава... И взоры Кесарей омрачены тоскою. Скрывается луна, безмолвствует природа... Я вспоминаю Рим, и веет надо мною Непобедимый дух великого народа!.. Мне больно за себя, за родину мою... О Тени прошлого, пред вами я стою, — И горькой завистью душа моя томима!.. И, обратив назад из бесконечной дали Печальный взор на Рим, они все мимо, мимо Проносятся, полны таинственной печали... И руки с жалобой я простираю к ним: О слава древних дней, о Рим, погибший Рим!.. 1891 Марк Аврелий Века, разрушившие Рим, Тебя не тронув, пролетели Над изваянием твоим, Бессмертный Марк Аврелий! В благословенной тишине Доныне ты, как триумфатор, Сидишь на бронзовом коне, Философ-император. И в складках падает с плеча Простая риза, не порфира. И нет в руке его меча, — Он провозвестник мира. Невозмутим его покой, И все в нем просто и велико. Но веет грустью неземной От царственного лика. В тяжелый век он жил, как мы, Он жил во дни борьбы мятежной, И надвигающейся тьмы, И грусти безнадежной. Он знал: погибнет Рим отцов. Но пред толпой не лицемерил. Чем меньше верил он в богов, — Тем больше в правду верил. Владея миром, никого Он даже словом не обидел, За Рим, не веря в торжество, Он умер и предвидел, Что Риму не воскреснуть вновь, Но отдал все, что было в жизни — Свою последнюю любовь, Последний вздох отчизне. В душе, правдивой и простой, Навеки чуждой ослепленья, Была не вера, а покой Великого смиренья. Он, исполняя долг, страдал Без вдохновенья, без отрады, И за добро не ожидал И не хотел награды. Теперь стоить он, одинок, Под голубыми небесами На Капитолии, как бог, И ясными очами Глядит на будущее, вдаль: Он сбросил дольней жизни тягость. В лице – спокойная печаль И неземная благость. 1891, Рим Термы Каракаллы Дремлют сумрачные залы, Зеленеет влажный мох, Слышен в термах Каракаллы Ветра жалобного вздох. Меж аркад синеют тучи, Сохнет мертвый и колючий Лист терновника в пыли, Там, где прежде, в сладкой тени, Мозаичные ступени К баням мраморным вели; Где сенаторы-вельможи, Главы царственных семей Императору на ложе Приводили дочерей; Жертвы слышалось стенанье И во мгле, как поцелуй, Сладкогласное журчанье В мрамор падающих струй; Где лукаво-благосклонный, Нежный лик склоняя вниз, Улыбался Адонис, Солнцем юга озаренный; Где смотрели с высоты, Как послушные рабыни, Олимпийские богини В обаянье красоты... А теперь пугают взгляды В блеске солнечных лучей Только пыльные громады Обнаженных кирпичей. Все погибло невозвратно... Голубые небеса Меж развалин, – мне понятна Ваша вечная краса! Мир кругом, и рядом с тленьем Сердцу кажется живой, Полной вечным вдохновеньем Песня птички полевой!.. |
